вопросов.
Худалов нахмурился, натянул шапку, пробасил:
– А чего мне пугаться? У меня все с бумагами в порядке. Прописан по закону.
Маршал указал на дверь в дворницкую.
– Пойдемте со двора? Там и теплее, и глаз посторонних нет.
Дворник кивнул, выдернул топор. Маршал напрягся, сделал шаг назад, но Худалов дошел до сарая с дровами, кинул внутрь колун, навесил замок и молча зашагал к дворницкой.
Внутри вытянутого помещения было довольно тесно: шесть узких кроватей стояли вдоль беленых стен, под окном притулился стол под потрескавшейся клеенкой, под столом – табуретки. Умывальник с ведром за отдернутой ситцевой занавеской, облезлый буфет (должно быть, кто-то из жильцов выбросил), двустворчатый крашеный шкаф со слегка покосившимися дверцами (скорее всего, того же происхождения, что и буфет) да примус – вот и все убранство. Две бумажные иконы над столом, Спаситель да Богородица, несколько выцветших картинок непонятного содержания на стенах – вот и весь декор.
Василий достал из-под стола табуретку, смахнул невидимые крошки, поставил перед Маршалом. Сам остался стоять, только шапку снял и сунул куда-то под фартук.
– Вас не удивляет, что к вам из сыскной полиции пришли, Василий Левонтьевич? – Константин Павлович пролистал блокнот до чистой страницы, взял наизготовку карандаш.
Худалов пожал плечами.
– Стало быть, надо вам чевой-то. Без нужды, чай, не пришли бы.
– И что ж, часто к вам полиция ходит?
– Ко мне-то впервой. А так наведываются по праздникам. За гостинцами. Но то к старшому, не ко мне.
– Понятно. Вот что, садитесь-ка вы тоже, а то у меня шея заболит на вас смотреть.
Василий покорно сел, сложил руки между коленями.
– Василий Левонтьевич, где вы находились в ночь с понедельника на вторник?
– Я-то? Тут. Где ж мне еще-то быть?
– Понятно. – Константин Павлович черканул карандашиком в блокноте. – А кто может это подтвердить? Фамилии назовите, я запишу.
Худалов пожал плечами.
– Да кто угодно. Шестеро нас тут со мной, все тута и были. Кажную ночь. Стеклов Федька, Бугаев Семен, Алешка Смыслов, Рогов Шурка да Митька Фомичев. И я сам-шестой. Митька на воротах вон стоит, расспросите его, чай, не сбрешет.
Маршал кивнул.
– Непременно расспрошу. Следующий вопрос: когда вы в последний раз были в Поповщине?
– Дома-то? Летом был. Осенью и зимой нас не пущают. То листья, то снег. Хлопот много. А летом не так, летом дозволяется. Дрова не рубить, двор, считай, не мести. А из кишки полить и один смогет.
– Ясно. Какие отношения вас связывали с Осипом Матвеевичем Симановым?
Худалов скривился, плюнул на пол.
– Чтоб он сдох, ваш Осип Мавеич. Гнида толстопузая.
Маршал удивленно посмотрел на собеседника – настолько резко ленивое равнодушие сменилось достаточно сильно раздраженной злобой.
– Чем же вам он так насолил?
– Знамо чем! Поспрашивайте у других-то, что за живоглот ваш Симанов. Как паук ненасытный! Со всех соки тянет, все не нажрется никак. Уж жилетка на пузе не сходится, а он все подгребает, подтаскивает! И не лопнет ведь! И никакая холера к нему не липнет, к красномордому!
– Вы же работали у него? Вас он тоже обманывал?
– Работал. С ночи до зари батрачил не разгибаясь. И за конюха, и за кучера, и сено косить, и лен возить – все на моем горбу. Устин раз косой махнет, пока я делянку выкошу, он один навильник ковырнет, а я уж копну перемечу! Но Устинка – сын, а Васька – холоп! Ржи мешок кинет – и жри его всю зиму. В одних портках от него ушел.
– Сами ушли? А то вот сестра его Анисья говорит, что Симанов вас за пьянство выгнал.
– За что?! – Худалов вскочил так резко, что табурет не устоял, бухнулся об пол. – За пьянство?! Да я даже в праздники не разговляюсь! Окромя кагора на причастии ни разу в роте не держал пакость энту! Да чтоб их там всех кондрашка разбила, Симановых энтих! Всю породу ихнюю!
– Сядьте, Худалов! – Маршал стукнул кулаком по столу. – Уже не возьмет их ваша «кондрашка»! Убили их всех в ночь на вторник.
– Как… убили? Кто?..
– Если бы я знал кто, я бы с вами сейчас не разговаривал.
Дворник поднял табурет, сел, растерянно хлопая глазами.
– А как же?.. Как всех-то?.. И ребятишек?.. А вы ж про Анисью казали…
Маршал отодвинул блокнот, постучал карандашом по клеенке. Память безжалостно подсунула картинки из симановской спальни.
– И ребятишек тоже. Топором. Анисья цела, убили тех, кто в доме у Симанова жил.
– Ах ты ж! И Дашку, стало быть? Ох! И Алешку?
– Да, всех.
– Надобно Николаю донесть! Это брат Алешкин родный. Он тут, в городе, в трактире служит.
Худалов снова вскочил, начал развязывать фартук. Узел не поддавался, и он принялся стаскивать его через голову.
– Не спешите. У него сейчас мой коллега. Уже все, должно быть, рассказал. Вы давно его видели?
– Кольшу? Да заходил ко мне раза два. Первый раз летом, я ишшо уехать не спел. Работу спрашивал. А другой раз перед Рождеством. Посидели чуть, чая выпили.
– А Степаниду Лукину вы знали?
– Учительшу? – Василий снова сел. – Знал, конечно. Она, говорят, малеха умом подвинулась.
– Что значит «говорят»?
Худалов почесал затылок, будто помогая мыслям.
– Дык я ее дурной-то не видал не разу. Мать сказывала, а сам не встречал ее.
– А мать не сказывала, почему с ней такая метаморфоза приключилась?
– Чего приключилось?
– Умом почему учительница тронулась, как вы говорите?
– А. Не, не говорила. Да я и не спрашивал. Мало ли за что Бог наказывает.
– Ну да, Бог…
Константин Павлович снова раскрыл блокнот, ткнул карандашом в сторону двери.
– Зовите своего Митьку с ворот. И остальных тоже мне сыщите, включая старшего дворника. Будем проверять ваше алиби.
– Чего проверять? – Худалов опять взлохматил на затылке космы.
– Зовите, говорю.
– Других поищу, а Митька не пойдет. Не положено ему отлучаться, у нас строго с этим. Вы уж поспрошайте у него сами там, на месте, алибю энту.
– Хорошо, – поднялся Маршал, – поспрошаю. И к старшему сам зайду. Номер квартиры какой?
* * *
23 февраля 1912 года. Санкт-Петербург, Казанская полицейская часть. 13 часов 22 минуты
– Алиби Худалова подтвердили все дворники, включая старшего.
Маршал встретил Филиппова прямо у дверей участка – подъехали совершенно одновременно, будто специально. И прямо на крыльце, за папиросой, обменялись результатами своих изысканий.
– Сговориться не могли, пока он их собирал?
– Все пятеро? Да еще старший? С чего бы им его выгораживать? Да и я к старшему дворнику сам сходил, и к привратнику тоже, пока Худалов мне остальных собирал.
– Ясно. Выходит, у обоих работников Симанова подтвержденное алиби. Тупик вырисовывается, голубчик. – Филиппов отбросил окурок. –
