— Послушайте, д-дорогая. Забыл вам сказать. У меня… у меня в Зените есть большой друг, с которым я хочу вас познакомить…
— Кто он такой?
— Завтра увидите. Послушайте, я хочу съездить с вами в Зенит, чтоб вы встретились… встретились за завтраком. Я думаю, — добавил он с тяжеловесной игривостью, — я думаю задать вам шикарный завтрак в Гранде!..
— Ах, как мило!
— …Так вот, давайте встретимся у пригородного в одиннадцать сорок, в Колледж-сквере. Можете?
Неотчетливое:
— Ах, я бы рада, но… у меня в одиннадцать семинар, я б не хотела его пропустить, и я обещала Мэй Гармон походить с нею по магазинам — она ищет туфли к розовому крепдешиновому платью, но чтоб годились и для улицы, и мы предполагали позавтракать, может быть, в Колледж-Караван-сарае, и я собственно собиралась пойти в кино с нею или с кем-нибудь еще… мама говорит, что новый фильм об Аляске просто шик, она смотрела его сегодня, и я думала сходить на него, пока не сняли, хотя, по совести, мне следовало бы вернуться прямо домой, сесть заниматься и никуда вообще не ходить…
— Маделина, послушайте! Это важно. Вы мне не верите? Поедете вы или нет?
— Да нет, конечно, я вам верю, дорогой. Хорошо, я постараюсь быть. В одиннадцать сорок?
— Да.
— В Колледж-сквере? Или у книжной лавки Блутмана?
— В Колледж-сквере!
Ее нежное «я вам верю» и неохотное «постараюсь» спорили в ушах Мартина, когда он, выбравшись из душной будки, возвращался к Клифу.
— Ну, какая стряслась беда? — гадал Клиф. — Жена скончалась? Или Гиганты[23] победили в девятом туре? Наш ночной герой глядит трупом в прозекторской. Барни! Подбавьте ему клубничной водички, живо! Послушайте, доктор, не вызвать ли врача?
— Ох, заткнись ты! — вот и все, что Мартин нашелся сказать, да и то не очень убежденно. До своих переговоров по телефону он искрился весельем; он хвалил искусство Клифа в игре на бильярде и называл Барни «старым cimex lectularius»[24], но теперь, пока верный Клиф хлопотал над ним, он сидел, погруженный в раздумье, и только раз (при новой вспышке довольства собой) пробурчал:
— Если бы ты знал, какие свалились на меня напасти, в какую собачью передрягу я попал, ты бы сам загрустил.
Клиф встревожился.
— Слушай ты, старый хрыч. Если ты залез в долги, я как-нибудь наскребу монету. Или ты… зашел слишком далеко с Маделиной?
— Отстань! Вечно ты с грязными мыслями. Я недостоин прикоснуться к руке Маделины. Я смотрю на нее только с уважением.
— Черта с два — уважение! Но раз ты говоришь, значит так. Уф! Хотел бы я хоть что-нибудь сделать для тебя. Ну, выпей еще стакан! Барни! Живо!
Несколько стаканов накалили Мартина до состояния туманной беспечности, и Клиф заботливо потащил его домой, после того как он изъявил желание вступить в бой с тремя плечистыми филологами второго курса. Но наутро у него отчаянно болела голова и он помнил только одно — что ему предстоит встретиться за завтраком с Леорой и Маделиной.
Полчаса езды в Зенит вдвоем с Маделиной показались Мартину чем-то видимым и гнетущим, как грозовая туча. Он должен был пережить не только каждую минуту по мере их наступления — все жестокие тридцать минут нависли одновременно. Готовясь преподнести через две минуты тактичное замечание, он еще слышал свои неловкие слова, сказанные двумя минутами раньше. Он силился отвести внимание спутницы от своего «большого друга», с которым им предстояло встретиться. Глупо ухмыляясь, он описывал вечер у Барни; безуспешно старался быть забавным; и когда Маделина стала читать ему нотацию о вреде спиртных напитков и общения с безнравственными личностями, у него даже отлегло от сердца. Но сбить ее он не мог.
— Кто он, этот человек, с которым мы должны увидеться? Почему такая загадочность? О Мартикинс, вы меня хотите разыграть? Может быть, мы вовсе ни с кем не увидимся? Вы просто хотели избавиться на время от мамы и покутить со мной в Гранд-Отеле? Ах, как это приятно! Мне давно хотелось позавтракать как-нибудь в Гранде. Конечно, я считаю, что там безвкусица порядочная — слишком накручено, — но все-таки импозантно и… Я угадала, милый?
— Нет, там нас кто-то… ну, словом, мы, правда, встретимся там с кем-то!..
— Почему же тогда вы не говорите мне, кто он? Право, Март, мое терпение иссякло.
— Хорошо, я вам скажу. Это не он, это она.
— О!
— Это… Вы знаете, мне по моей работе приходится иметь дело с больницами, и некоторые сиделки в зенитской клинике оказали мне большую помощь. — У него сперло дыхание. Глаза болели. Пытка предстоящего завтрака была все равно неизбежна, так к чему, рассуждал он, уклоняться от наказания? — В особенности одна: не сиделка, а просто чудо. У нее столько знаний по уходу за больными; она дает мне массу полезных советов, и она, по-видимому, хорошая девушка, зовут ее мисс Тозер, а по имени, кажется. Ли или что-то в этом роде… и она такая… ее отец видный человек в Северной Дакоте, страшно богатый… крупный банкир… она, я думаю, занялась уходом за больными, просто чтобы внести свою лепту в труд человечества. — Ему удалось принять свойственный самой Маделине выспренно-поэтический тон. — Я подумал, что вы должны друг другу понравиться. Помните, вы жаловались, как мало в Могалисе девушек, которые действительно ценили бы… ценили бы идеалы.
— Д-да-а. — Маделина неподвижным взглядом смотрела вдаль, и то, что она там видела, ей не нравилось. — Я, конечно, буду очень рада познакомиться с нею. Как и со всяким вашим другом… О Март! Вы, надеюсь, за нею не ухаживаете? Я надеюсь, Март, ваша дружба со всеми этими сиделками и сестрами не заходит чересчур далеко? Я, конечно, ничего в этом не понимаю, но постоянно приходится слышать, что иные из них прямо-таки гоняются за мужчинами.
— Так вот, разрешите сказать вам, что Леора не из таких.
— Конечно, я не сомневаюсь, но… О Мартикинс, вы не будете дурачком и не позволите этим сиделкам попросту забавляться вами? Я говорю это ради вашей же пользы. Они такие опытные. Бедная Маделина, ей нельзя слоняться по мужским палатам и… набираться разных знаний, а вы. Март, вы считаете себя психологом, но по чести сказать, любая бойкая девчонка может обвести вас вокруг пальца.
— Ну, знаете, я могу сам о себе позаботиться!
— Ах, я только думала… я вовсе не думала, что… Я надеюсь, ваша Тозерша… Я уверена, что она мне понравится, раз она нравится вам, но… Ведь я — ваша истинная любовь, не правда ли? Навсегда!
Маделина, благовоспитанная Маделина, не считаясь с пассажирами, крепко сжала его руку. Она была явно так испугана, что его раздражение от ее слов о Леоре перешло в боль. Случайно Маделина сильно нажала большим пальцем на его руку. Стараясь придать лицу выражение нежности, он заметался:
— Конечно… конечно… но право ж, Мадди, будьте осторожней. Этот старый балбес, что сидит там у окна, не сводит с нас глаз.
За все измены, какие он мог совершить в будущем, он был в полной мере наказан еще до того, как вошел с Маделиной в Гранд-Отель.
Гранд-Отель в 1907 году был лучшей гостиницей в Зените. Коммивояжеры сравнивали его с Паркер-Хаусом, с Палмер-Хаусом, с Вест-Отелем. Впоследствии его посрамила своею высокомерной скромностью гостиница Торнли; теперь его мраморные в шашку полы грязны, пышная позолота потускнела, тяжелые кожаные кресла протерты до дыр, обсыпаны пеплом сигар, заняты барышниками. Но в свое время это была самая гордая гостиница от Чикаго до Питсбурга, восточный дворец: вход осенен кирпичной кладки мавританскими арками; в вестибюле над черно-белым мрамором пола повисли в семь этажей золоченые балконы, подбираясь к зелено-розово-жемчужно — янтарной стеклянной крыше.
Мартин и Маделина застали Леору в вестибюле; она сидела, крошечная, на громадном, охватившем колонну диване. В спокойном ожидании глядела она на Маделину. Мартин заметил, что одета Леора необычайно неряшливо — по собственному его выражению. Для него было неважно, что ее медвяные волосы неуклюже подобраны под черную шляпку (не шляпка, а какой-то бесформенный гриб), но он с огорчением отметил контраст между одеждой Леоры — ее блузкой, на которой не хватало третьей пуговицы, клетчатой юбкой, ее злополучным светло-коричневым болеро — и строгим синим костюмом Маделины. Огорчение было направлено не против Леоры. Когда он сравнивал их обеих (не надменно, как разборчивый высокомерный мужчина, а тревожно), Маделина сильней, чем когда-либо, раздражала его. То, что она пришла лучше одетая, казалось ему оскорблением. Нежность его стремилась встать на защиту Леоры, окутать ее, заслонить от врага.
Он между тем бубнил:
— …Я подумал, хорошо бы вам, девочки, познакомиться… Мисс Фокс, позвольте вам представить мисс Тозер. Мне пришло на ум ознаменовать… Дураку привалило счастье найти двух цариц Савских…
