всего нужно в меру.
Эмбер достала из щели под подоконником маленькую баночку и, зачерпнув оттуда пальцем густую прозрачную массу, чуть мазнула лицо на скулах, подбородок и лоб. Несколько секунд сидела, закрыв глаза, а когда открыла, то на тех местах, где она нанесла крем, на коже засветились тонкие золотые нити. Эмбер осторожно коснулась их пальцами. Они были совершенно невесомы и прозрачны, словно струйки золотой пыльцы, но от прикосновения её рук вдруг ожили, задвигались, сплетаясь в узлы, будто танцуя невидимый танец. Эмбер сосредоточенно смотрела на себя в зеркало, представляя лицо, которое хотела создать. Это почти её лицо, только теперь оно должно выглядеть чуть более мужественно. Ей не нужно менять внешность кардинально, на это уйдёт слишком много сил, которых у неё и так нет. Но создать иллюзию, чтобы стать немного больше похожей на мужчину, она может себе позволить.
Она знала тех эйфайров, которые могли меняться полностью, как гусеница, что входит в кокон и выходит оттуда бабочкой, но для этого нужна сила. Много силы. А силы — это чья-то жизнь. Но Эмбер — воровка, а не убийца. Она берёт у всех понемногу, чтобы не причинить вреда. И тратит точно так же, экономно. Иначе ей не выжить. Убивать ради перевоплощения она не станет.
Тонкие золотые нити сплелись в какое-то подобие прозрачной маски, висящей в воздухе.
— Ну вот. Прощай, Эмбер! — она прижала маску ладонями к лицу, и золотые нити исчезли, впитавшись в кожу. — Здравствуй, Эмерт.
Теперь из зеркала на неё смотрел юноша с чуть угловатыми чертами лица, но абсолютно узнаваемым сходством. Он мог бы вполне оказаться её братом, всё-таки оставшимся в живых, вопреки всему. И иногда ей казалось, что такой двойник у неё существует на самом деле, так часто ей приходилось становиться Эмертом, что она к нему привыкла.
Оставшись довольна результатом, Эмбер спрятала зеркало и баночку, бросила в сумку пузырёк с настойкой страстоцвета и выбралась в окно. Незачем местресс Арно видеть её преображение. Розовое рассветное золото уже окрасило статую Парящего Спасителя на вершине и разлилось патиной по лагуне.
Эмбер спрыгнула на крышу, легко съехала по скату вниз, ловко поймала пальцами знакомый выступ и перепрыгнула через переулок на другую сторону. Крыши домов на улице Бургун для неё всё равно, что авеню. По ним, не спускаясь на мостовую, она может добежать до самого порта, избегая нечистот и ненужных прохожих. Да и вряд ли кто погонится за мальчишкой, скользящим в рассветных сумерках по черепице и прыгающим с крыши на крышу, словно ловкая обезьяна. А если кто погонится, то на этом пути у неё нет преград.
Таких, как она, местные жители зовут каррейро — бегун. В бедных кварталах это не роскошь, а скорее, необходимость, чтобы скрыться от погони. Словно тени, словно ягуары, каррейро перемещаются, используя как опору любую подвернувшуюся под ноги и руки поверхность — крыши, столбы, балки, перила и стены. Скользят, перекатываются, прыгают… Крыши — их стихия, здесь их не поймать и не догнать жандармам, ищейкам или охотникам за головами. Но вот Голубой холм — другое дело.
Там всё подчиняется иным законам.
Эмбер добралась до площадки подъёмника и одёрнула мешковатый пиджак, приводя себя в порядок. Пару сентимо, и вот уже корзина поднимается вверх, на другую площадку, от которой дальше по холму ходит омнибус.
На нём она добралась до самых ворот, ведущих на Верхний ярус, где уже толпилась очередь желающих попасть на Голубой холм. В основном, это работники и слуги, которые с рассветом уже должны быть в господских домах. Но все те, кто не живёт на холме, должны сначала пройти через досмотр охраной и ищеек. И в этой проверке таилась отдельная опасность. Охранники и их ищейки натасканы на то, чтобы находить эйфайров.
Эмбер, хотя и выпила настойку страстоцвета, который успокаивает и притупляет страх, не позволяя ауре наливаться золотом, но всё равно беспокойство щекотало ноздри. Охранник и монета − это хорошо, а вот ищейки…
Она стояла среди работяг, как и она, одетых в серую потёртую одежду, и, засунув руки в карманы, старалась не смотреть по сторонам. У каждого из желающих попасть на Голубой холм должен быть браслет — разрешение на работу. У неё тоже был, и она показала его охраннику, а вместе с ним незаметно сунула в руку монету Джарра, надеясь только на одно, что если это не сработает, то она успеет вырваться и убежать. Но охранник, быстро спрятав монету, как ни в чём не бывало взял Эмбер за локоть и толкнул к другому выходу, гаркнув остальным:
— Не толпиться! В ту очередь идите, бездельники! Что вы, как стадо баранов, лезете все в одни ворота!
А Эмбер вспомнила свой разговор с Костяным королём.
— И как же я пройду мимо охраны? Фальшивый браслет? Ладно. А собаки?
— Фальшивый браслет, фальшивая собака, — хмыкнул Джарр, обнажая в улыбке зубы и блеснув кровавым рубином.
Ищейка, настоящее исчадье Бездны, чёрная, как смоль, собака, с остроконечными ушами и тёмно-рыжими подпалинами на лапах, невозмутимо потянула носом, глядя на проходящую мимо Эмбер, и устало опустила голову на лапы. Тяжёлые веки медленно прикрыли огненно-янтарные глаза.
— Проходи! Не задерживайся! — охранник подтолкнул Эмбер в спину, и она едва не упала, выходя из узкого досмотрового коридора.
Значит, у Джарра тут всё схвачено… Надо же! Действительно фальшивая собака…
Она лишь усмехнулась такой находчивости, теперь будет знать и этот секрет, отошла подальше и остановилась, втягивая ноздрями знакомый запах цветущих ромний и жасмина. Вот он — Верхний ярус, обиталище небожителей! Не зря же этот холм прозвали Голубым. Здесь чистый воздух, чистая вода, и небо не затянуто влажными испарениями Лагуны или дымом рабочих кварталов. Здесь пахнет свежестью и цветами. И ещё богатством, которое буквально сочится из-под ворот роскошных особняков.
Как давно она была здесь?
Воспоминания зашевелились на дне души, но она тут же их подавила. Воспоминания — это эмоции. А позволить чувствам вырваться на поверхность — это всё равно, что снять с себя одежду и пойти по этим улицам голой.
Тума−ту о−ама. Уама−ама…
Она мысленно повторяла и повторяла слова. Им научил её мастер Монгво — старый шаман, у которого в болотах Пантанала она провела несколько лет. Эти слова — особая мантра. Они позволяют отрешиться от мыслей и воспоминаний и обрести спокойствие.
«Видишь цель — становись стрелой. Что есть у стрелы? Острый наконечник, гладкость древка и лёгкое перо. Только цель и воздух, ничего лишнего. Когда ты идёшь к цели, ты
