— Мамочка, он чувствует тебя и ему тоже очень страшно. Подумай лучше, как ты его любишь, как оберегала все эти долгие девять месяцев! Подумай и пообещай себе и ему, что вы справитесь, что просто не можете не справиться, ведь вы вместе прошли такой долгий путь, чтобы сейчас сдаться!
Новая схватка, но уже совсем другой настрой.
— Ну же! Тужься! Давай!
Раздавшийся крик младенца, мамин плач облегчения и радостный возглас Сэйры «Мальчик!» слились для меня в один звук. А потом я поняла, что тоже плачу. Плачу от счастья, усталости и высвободившегося после пережитого страха облегчения. Это ведь я перед мамой старалась выглядеть уверенной, а на самом деле боялась за нее с малышом ничуть не меньше.
Сэйра обрезала и перевязала пуповину и положила новорожденного маме на грудь:
— Послед вышел полностью, так что осложнений быть не должно. Молодец, Малика, ты хорошо потрудилась, — ласково глядя на мать и дитя, проговорила Сэйра. — А теперь давай мы позаботимся о мальчугане…
После чего забрала малыша, обмыла теплой водичкой и запеленала. Потом также быстро женщины помыли и переодели маму, перестелили постель и уложили ее отдыхать.
— Отдыхай, Малика, ты заслужила. — Держа мальчика на руках, проговорила Сэйра. — Лейла, Мира, пойдемте! Дадим роженице отдохнуть.
Она вышла показать уснувшего малыша отцу. Я поцеловала маму и тоже пошла на выход, когда услышала:
— А я пока посижу рядом с Маликой. Первые сутки после родов самые опасные. Я прослежу, чтобы у нее не поднялась температура.
Мама на это лишь слабо, но благодарно улыбнулась Мире:
— Не нужно, Мира. Иди отдыхай, уже скоро рассвет, ты тоже устала.
Я же в этот момент для себя решила, что если она все же останется в комнате, то и я никуда отсюда не уйду. Но Мира, вопреки моим ожиданиям, с мамой согласилась и вслед за мной вышла из комнаты.
В доме, несмотря на поздний, хотя скорее, уже ранний час никто и не думал спать. После того как малыша определили в колыбельку, отец выставил на стол лучшее вино, женщины принесли закуски, и все принялись праздновать — в одном помещении, на чем настоял пьяный от счастья и совсем чуть-чуть от вина отец. Лишь маленький Мамук, скрутившись калачиком, заснул на диване. Глядя на него, я вдруг ощутила, как сильно устала. Веки налились свинцом и, присев с ним рядом, я также скрутилась калачиком и начала уплывать в сон. Где-то на периферии сознания слышались тосты и радостный смех. А потом кто-то с непривычным мужским запахом с примесью пороха поднял меня на руки, отнес в мою комнату и положил на кровать. Дальше я отключилась окончательно…
***
Лиза сидела на краешке парапета моста и смотрела на весенний паводок. Было жутко и немного тревожно, но наполняло какой-то мощью и даже радостью.
Внезапно ее кто-то окликнул.
— Девушка! А, девушка! А что вы там делаете? Поверьте, не случилось ничего такого, чего нельзя было бы поправить!
Лиза с удивлением обернулась и увидела щуплого молодого человека, который вышел из машины и с расширившимися от тревоги глазами смотрел на нее.
— С чего вы решили, что что-то произошло? — удивилась Лиза. — Я просто смотрю на воду.
— Да? — Молодой человек заметно удивился.
— Точно вам говорю, — улыбнулась она в ответ. — Буйство стихии в чистом виде. Сами посмотрите!
Она взмахнула рукой и показала на воду.
В этот момент она что-то увидела в воде.
— Не может быть… Смотрите, там человек! Ребенок! Да что же это такое? — Воскликнула девушка, не в силах оторвать взгляд от мелькавшей под мостом макушки, которая с угрожающей скоростью неслась вперед, то пропадая, то вновь появляясь над водой.
Молодой человек подошел поближе и, побледнев, сказал:
— А я плавать не умею.
— А я умею, но здесь же так высоко…
— Мама! Мамочка! — еле слышно донеслось снизу.
И тут все переменилось. Привычный сон, в котором я каждый раз видела последние минуты своей прошлой жизни, изменился. Я поняла, что сейчас снова в том моменте. Именно я теперешняя, а не та девушка Лиза, которой я была тогда. Только теперь я не на мосту, а в реке, которая несла меня с огромной скоростью куда-то прочь, в бездну. Единственное, что я могла в этот момент сделать, это прокричать «Мама, мамочка!»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С этими словами на устах я и проснулась. Сердце бешено колотилось, а губы беспрестанно повторяли:
— Мама… мамочка…
Не особо думая, что же я в этот самый момент делаю, я подхватилась с кровати и бросилась к той, о ком сейчас болело сердце — к маме.
В комнате, в которую я вбежала перепуганной птичкой, в свете послеобеденного солнца полулежала мама и, улыбалась, отпивала напиток, которой ей только что заботливо вручила Мира. Рядом в колыбельке посапывал малыш. Идеалистическая картина, призванная вызвать чувство умиления и спокойствия. Только почему-то у меня подобное чувство не проснулось. Возможно, виной всему был тот сон, который сегодня так разительно отличался от того, к которому я за эти годы уже так привыкла. Возможно, вызванное им же напряжение и отчаяние, однако, не осознавая себя до конца, я подбежала к кровати и, запрыгнув на нее, крепко обняла маму, стараясь притушить набежавшие на глаза слезы и то чувство непоправимости и одиночества, что охватило меня совсем недавно.
Стараясь не расплескать на меня жидкость, мама попросила Миру подержать кружку и погладила меня по голове.
— Ну что ты, Лейла? Что случилось? Тебя кто-то обидел?
Я уже хотела сказать, что нет, никто не обидел, и что это мое состояние просто от дурного сна, но в это мгновение Мира взяла меня за руку и сказала:
— Лейла, отпусти маму, ей неудобно, и нужно выпить укрепляющий настой.
Меня окатила ненависть, холодная и тщательно скрываемая.
Ненависть к Малике, которая умудрилась отхватить себе такого выгодного мужа. И пускай это выяснилось лишь сейчас, но кого это интересует? Я, такая красивая, умная и хитрая, не смогу найти здесь такого выгодного жениха. Их много, только кому нужна нищая вдова с ребенком?
Ненависть к этой малявке Лейле, которая возомнила себя непонятно кем и уже в пять лет заставила отца открыть ей собственный гостиный двор — эдакую песочницу, где она тешит свое эго и выдает чужое за свое. А как же иначе? Кто вообще может поверить в тот бред, что эта семейка так самозабвенное несет о ее талантах?
Ненависть к этому молокососу, который сумел-таки выбраться на свет, не убив при этом свою мать.
А ведь тогда все вышло бы просто замечательно!
Но больше всего меня снедала ненависть к Ратмиру. Потому что это именно из-за него мне приходится совершать то, что навсегда отвернет от меня лик Всевышнего. Но все это лишь слова! Слова, которые говорят все проповедники в храме. Сколько вокруг ходит воров и убийц? И что? Живут они уж точно получше меня, еще и уважаемыми людьми считаются! Так что отвернувшийся лик я как-нибудь переживу. Я хочу пожить богатой и красивой жизнью. Хочу красивые наряды из дорогих тканей, хочу заморские диковинки, хочу рабов, которые будут выполнять любую мою прихоть, хочу… хочу… хочу…
И для этого всего пару раз нужно дать выпить этой удачливой свиноматке Малике настой розовой ружанки с большой концентрацией левмы и хвеи — отличное средство для вызова внутренних кровотечений, да она просто истечет кровью! Мне о нем рассказала еще моя бабка, которая таким образом дважды устраивала свою личную жизнь. Ведь это так естественно: умереть после родов. Вроде бы родила, и все хорошо, но осложнения, осложнения…Знахарки не знают, как с этим справиться, а вдовец будет рад перепоручить заботу о ребенке хоть кому-нибудь! И так кстати подвернувшаяся подруга жены станет благословением небес! А после этого заставить его на себе жениться — дело времени…
