с неё пристального взгляда. Оксана отступила и уже собиралась вернуться на кухню, когда альфа, разложив льняную салфетку на коленях, произнес:
– Уходить не разрешаю.
Оксана сцепила зубы. Но ответить, кроме как «хорошо», ей было не положено. Нужно было бежать отсюда. Но только от дикого альфы убежать очень трудно. А лишних проблем Оксана не хотела.
Максимов ел медленно, его взгляд скользил то по ней, то по комнате, то задерживался на утиной грудке с овощным пот-о-фё в тарелке. Оксана старалась на него не смотреть, но чувствовала каждой клеткой его внимание.
Приходящий шеф-повар приготовил такие изысканные блюда, картинками которых можно было украшать меню мишленовских ресторанов. Он показал, как правильно оформлять блюда, используя цветовую гамму продуктов, и превращать их в произведения искусства, попутно предлагая самой попробовать его стряпню. Но Оксана отказалась, помня наставления Игоря Станиславовича, – прислуге полагается питаться отдельно. Сейчас Оксана жалела о своем отказе, хотя тогда действительно есть не хотела. Да и сейчас вроде тоже, но предательский громкий звук выдал ее, нарушив тишину, в которой они пребывали.
Максимов на секунду застыл, поднеся вилку ко рту. Оксана положила руку на живот, но если бы это помогло, желудок, как раненый лев, заурчал снова.
Максимов отложил нож, а Оксана готова была забиться под стол.
– Простите, – промямлила она.
Максимов вздохнул.
– Садись.
– Нет, я не имею права.
Максимов глянул на неё так, что Оксана тотчас села по правую руку от него, где ближе стоял стул. Может, ей показалось, но глаза альфа на секунду вспыхнули золотым светом.
– Я вроде не изверг и в холодильнике всегда есть еда для прислуги, Игорь не говорил тебе?
Оксана с трудом сглотнула комок в горле. Как же стыдно.
– Говорил, я не успела… была не голодна.
– Руками будешь есть?
– Что? – Оксана подняла на него непонимающий взгляд.
Максимов показал на пустую столешницу перед ней.
– Может, принесёшь себе приборы?
Оксана сорвалась с места так, будто её отпустили. Уже у шкафа с посудой она готова проклинала себя. Надо было хоть воды попить. В компании этого альфы она явно ничего съесть не сможет.
* * *
Роман сам себе был готов откусить язык. Какого черта он посадил её ещё и за свой стол?
Но на попятную он никогда не шёл. Статус альфы не позволял. Максимов слышал, как она стучит посудой и приборами, чувствовалось, что старалась тихо, но из-за дрожи в руках получалось плохо.
Её феромон источал со сладостью некую горчинку – страх. И Роману это не нравилось.
А ещё не нравилось, что он не мог ей противостоять. Делал всегда то, чего не хотел и не планировал.
Она словно пингвин в своём черном балахоне присела рядом, вернее через два стула.
– Мне самому себе накладывать?
Еда стояли рядом с ним.
Оксана спохватилась, бледная как мел, он видел, что тарелка в её руках опасно качалась. Максимов успел перехватить её запястье, когда всё содержимое чуть не вывалилось прямо на белоснежную скатерть. Оба застыли. Роман готов был поклясться, как бьётся её сердце, – как у кролика, пойманного удавом. И самое ужасное, у него билось так же.
Глаза омеги расширились, то ли от ужаса, то ли от боли из-за силы, с которой он сдавил её руку.
– Я… простите…
Альфа понимал, что контроль летит к чертям. Слишком невинная, слишком сладкая, слишком соблазнительная для его, казалось, бы привычного к обманам.
– Ваши глаза… опять…
Да. Опять.
Он перед ней оголялся, словно нерв. А она делала вид, что не понимает?
– Десерт.
Роман сам не узнавал свой голос. С грубыми, хриплыми нотками.
– Что? – шепнула Оксана.
Вся еда и посуда с громким звоном полетели на паркет, когда Максимов рванул скатерть. Девушка дёрнулась, да слишком поздно. Нет, он не собирался применять феромон, но хотел заставить её сердце биться не от страха.
– Что вы…
Как часто с ним она заикалась и не договаривала. Роман в который раз убедился её легкости и мягкости, подхватив и посадив на пустой, теперь уже, стол. Под ногами хрустело, должно быть креветки. Альфа их не очень-то и любил.
Руки омеги уперлись ему в плечи.
– Хочу приступить к десерту, – Максимов облизнулся.
– Но… его надо принести.
На её лбу выступила испарина. Роману усмехнулся. Пахла она в этот момент одуряюще вкусно. Он даже не мог понять, соблазняют его или же…
Он придвинулся ближе. Ну, неужели она думала, что он закончит на том, что просто оставит её работать в доме?
– Он уже на столе.
Оксана выглядела испуганной. Щёки раскраснелись. Вот такой она ему больше нравилась. Глаза блестели, а губы вновь изобразили эту идеальную «о», от которой по телу прошла дрожь. Омега его наизнанку выворачивала, как ни одна до неё.
– Нет! Вы не должны этого делать! – прозвучал сдавленный шепот, от которого у альфы чуть в мозгах не закоротило.
Вот таким голосом она будет говорить ему «ещё».
Он придвинулся ближе, вдыхая приятный феромон.
– Разве Игорь не говорил тебе, какие слова под запретом в этом доме?
Она часто дышала, комкала его рубашку, пыталась отодвинуться. Максимов дёрнул резинку с её волос, и они вихрем рассыпались по плечам. Взлохмаченные, слегка волнистые, он с удовольствием запустил пятерню, сжимая их, но не больно, хотя и достаточно сильно. Роман не хотел причинять ей боль. Это тонкой иглой прошло в подсознании. Никакой боли.
– Оксана, – он ощутил, от его шепота по ее телу прошла дрожь, – тебе понравилось целоваться?
– Не надо.
Её руки чуть ослабли, омега дрожала как осиновый лист. В этом вся прелесть девственниц, он боятся и хотят одновременно. Вот только в последнем Максимов не был уверен. С ней он почти ни в чем не был уверен.
– Можно?
Обычно Роман не спрашивал. Оксана отрицательно мотнула головой.
– Нельзя, вы… и я…
– Альфа и омега, да? Хочешь это сказать?
Максимов коснулся её взмокшего лба своим.
– Нет, каждый из нас хочет разного.
Роман усмехнулся. Да, он помнил. Оксана хотела замуж.
– Как насчёт того, чтобы стать только моей?
Оксана смотрела удивленно и неверяще.
– Вы издеваетесь?
– Не отвечай вопросом на вопрос.
Максимова это немного бесило. От нетерпения жгло изнутри.
Оксана прикусила губу, отвернувшись.
– Не знаю, что вы задумали, но вы, так же как и я, знаете, что я не смогу вам противостоять. Хотя вы мне не верите, это видно. У меня не было и нет никаких намерений насчет вас. Вы собираетесь наказать меня? Но я не знаю за что!
Её голос дрожал и она всхлипывала. Казалось, вот-вот заплачет. У Романа
