— Протяни руки.
Когда она смотрит на меня, ее зрачки расширяются от вида темно-розовой веревки в моей руке. Затем она вновь смотрит на пистолет.
Я встаю перед ней. Она поднимает руки вверх.
Пистолет скользит по ее коленям, и Мия вскрикивает.
— Хорошо, хорошо, — говорю ей. Я наматываю веревку вокруг ее запястий. Затем создаю между ними узел для плетения. Теперь ее руки словно в наручниках.
Глаза Мии не отрываются от пистолета. Я поднимаю его и тяну за конец веревки, поднимая ее руки над головой. Это движение заставляет приподняться грудь и дерзкие соски сжимаются под синей тканья.
Я сдерживаюсь и привязываю конец веревки к спинке кровати. Она может легко освободиться, если захочет. Моя работа — убедиться, что она этого не хочет. Просовываю одну руку под нее и заставляю лечь на кровать. Когда Мия устраивается удобнее, провожу рукой от связанных запястий к плечу, затем обрисовую изгиб ее прекрасной груди.
Она тяжело втягивает в себя воздух. Я даю ей то, чего она жаждет, зажимаю горошинку соска пальцами. Она стонет. Наклоняюсь, чтобы поцеловать Мию. Она нетерпелива, когда мы соединяемся ртами и языками. Я отвлекаю ее внимание, то прикасаюсь пистолетом к ее бедру. Мия замирает, вздрагивая от холода. Ее дыхание ускоряется. Я кусаю ее за нижнюю губу и снова щипаю сосок. В данный момент она застряла между удовольствием и паникой. Но это хорошо. Значит, что я могу преодолеть ужас.
Кладу пистолет ей на бедро. Мия немного расслабляется, но я все еще чувствую ее напряжение. Ее губы прижимаются к моим. Мгновение я дарю ей поцелуй, а затем скольжу вниз по ее подбородку, шее и ниже, чтобы захватить сосок зубами. Она снова стонет и выгибается мне навстречу. Дую на ткань. Мия приподнимает бедра, призывая соединиться. Я улыбаюсь. Такая изысканно сладкая пытка.
Пистолет скользит по ее ребрам, и она снова замирает. На этот раз это было просто касания, и вскоре она продолжает тянуться ко мне.
— Хорошая девочка, — шепчу я.
Мне нужен контакт с ее кожей, поэтому я поднимаю пеньюар. Когда мой рот снова касаются ее груди, Мия стонет.
Я опускаю пистолет ниже и касаюсь им между ее ног. Глаза девушки распахиваются от удивления. Она зачарованно наблюдает за мной и моими действиями. Сейчас она не выказывает никакого страха.
— Тебе нравится? — Я сильнее прижимаю пистолет, чувствуя, как он входит между складочками, вдавливая трусики в ее кожу.
— Ты сумасшедший.
— Мммм, — я провожу пистолетом по краю синего атласа.
Она делает еще один вдох. Металл теплый от ее кожи. Я вдавливаю его в нее сильнее. Мия стонет.
— Все так… запутано, — говорит она.
— Думаю, я уже изложил свою точку зрения. — Отвожу пистолет.
Но она сжимает колени.
— Сделай это, — говорит она. — Я хочу раздвинуть с тобой границы.
Мое тело реагирует на ее слова, и я еле сдерживаюсь, чтобы не сорвать трусики и не войти в нее, но я делаю так, как она просит: стягиваю дулом пистолета ее трусики.
Ее взгляд прикован к нему. Я касаюсь ее складочек, чтобы убедиться, что она готова. Ее тело тянется к моим пальцам, когда я проскальзываю внутрь. Она такая мокрая. И горит от желания. Теперь я чувствую зависть. Боже. Я и представить не мог, что все станет таким.
Я смотрю на нее, синее нечто задрано высоко и обнажает ее тело, руки связаны над головой. Она смотрит на меня с желанием и восторгом.
— Боишься? — спрашивает она.
Я вставляю в нее только кончик дула. Я чертовски возбужден и чувствую, что вот-вот взорвусь. Она такая розовая и влажная, и металл, входящий в нее, угрожает отправить меня через край.
Она широко разводит колени и приподнимается. Черт, я вытаскиваю дуло, а затем позволяю ему снова войти в нее. Ее тело дрожит.
Она больше не смотрит. Ее голова закинута назад, тело напряжено. Она близка к оргазму.
Я не могу больше терпеть и вытаскиваю пистолет. Вхожу в нее одним быстрым движением. Ее тело прижимается ко мне. Мия стонет и выкрикивает мое имя и фамилию. Я держусь за ее бедра, наслаждаясь ощущением ее конвульсий. Мы двигаемся вместе, мир исчезает, и я изливаюсь в нее. Я обнимаю ее и прижимаю к груди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Веревки падают мне на голову, и я понимаю, что она освободилась от них. Я держусь за нее, а она за меня, пока наши тела не успокаиваются. Целую ее в шею.
— Ты справилась, — шепчу ей на ухо.
— Да, — шепот в ответ.
Впервые за последний год, — с тех пор как я попал в Ридли после убийства Сингера и узнал, какого предателя впустил в свое сердце с Джованой, — я улыбаюсь. Настоящей, искренней улыбкой.
Черт. Кажется, я влюбился.
Глава 20
Мия
Когда я просыпаюсь, на улице еще темно. Я стараюсь не двигаться. Джекс спит и может принять боевую стойку даже при падении булавки. Интересно, это результат тренировок Мстителей или он такой от природы.
Он такой уязвимый, когда спит. Я почти ничего не вижу, только тени на его лице в свете будильника. У меня ноет сердце. Не знаю, как он может жить, постоянно испытывая чувство беспокойства.
Может, сейчас такая ситуация? Скорее всего, у него бывает отдых между миссиями. И если он был главным, то, вероятно, были и дни бумажной работы, а не только погони и перестрелки.
Я вспоминаю прошлую ночь и вздрагиваю.
Кое-что я не сказала Джексу, но скоро он узнает, что с тех пор, как я увидела пистолет, я вспомнила часть своего прошлого, которая, должно быть, была давно похоронена.
Я на лодке с родителями. Кажется, мне шесть или семь лет. Мама стоит на палубе и держится за поручни.
Отец за рулем. Наши типичные выходные у побережья Майами.
Мама рассматривает что-то в бинокль. Я не знаю, что она видит. Вода и небо кажутся мне единым целым. Через мгновение она подходит, берет меня за руку и говорит, чтобы я шла в каюту.
Мы спускаемся по маленькой лестнице. Мама дает мне паззл и просит посидеть здесь, пока она не вернется. Но что-то в ее голосе насторожило меня. Я чувствую, что что-то не так, и комок страха сжимается в животе.
Мама уходит, а я принимаюсь за паззл, но лодка делает поворот, и мы, должно быть, ускоряемся, потому что кусочки картона соскальзывают со стола.
Двигатель ревет. Мое беспокойство нарастает: я не понимаю, почему мы так спешим. Я подкрадываюсь к лестнице и приоткрываю дверь, выглядываю в поисках мамы.
На палубе никого. Я смотрю в сторону кормы. Папа и мама что-то показывают друг другу. Они выглядят расстроенными. У папы что-то в руке. Не могу разглядеть. Мама берет это у него, и тогда я вижу.
Это пистолет.
Пистолет!
Я закрываю дверь и спускаюсь вниз.
Никогда не чувствовала себя более напуганной, чем в тот момент. Забираюсь на кресло-мешок и сворачиваюсь в клубок, дрожа и стараясь не заплакать. Наконец, мама спускается за мной. Лодка замедляет ход. Она спокойно берет кусочки паззла и начинает их складывать. Спрашивает, не устала ли я. Говорю ей, что нет, и встаю, чтобы помочь. Я не спрашиваю о пистолете, потому что тогда она поймет, что я ослушалась ее. Но страх остался.
Лежа в постели рядом с Джексом, я с трудом сглатываю. Я знаю, что этот инцидент ничего не значит. Он лишь может указывать на то, что мои родители были Мстителями, и именно поэтому я оказалась в безопасном месте. Или это просто часть их жизни, часть, которую я не успела узнать. А может, они просто боялись, что другая лодка неожиданно подойдет к ним.
Но в глубине души я начинаю понимать, почему так долго ничего не знала. Мир Джекса — это мир, откуда я пришла. Я была не настолько взрослой, чтобы мне о нем рассказывали. И моя тетя — если она действительно была моей тетей — не хотела меня посвящать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я мысленно листаю фотоальбомы из моего дома. Были ли там общие фотографии моей матери и тети? Я помню, как они стоят рядом на лодке. Еще несколько человек на праздниках. Но у меня нет ни одного детского воспоминания о тете. Так же, как о моих бабушке и дедушке. Я их не знала. И у нас не было их фотографий.
