нравилось, что ты зависишь от меня… Нравилось ходить с тобой по магазинам и покупать тебе вещи — ты так искренне пугалась, глядя на ценники, и шептала: «Нет! Я себе позволить такое не могу!», а я тебе все это покупал! Помнишь, как ты не могла выбрать какого цвета купить меховой комбез Снежке…
— Белый или розовый! И ты купил оба!
— Ты так радовалась! А потом…
Мы оба вспомнили, что было потом…
…- Расслабь горлышко, любимая… и губками плотнее обхватывай… — массируя, расслабляя ей горло, жарко хрипел, запуская пятерню в ее волосы и придерживая затылок. — Потерпи немножко, моя конфетка… я на грани… Давай вместе… Жду тебя…
Согласный взмах ресниц, мои движения продолжились, стали глубже, резче, чувственная волна наслаждений накрыла нас обоих с головой…
Щечки любимой вспыхнули, в глазах полыхнула страсть ко мне, а мне совсем пришлось тяжело от воспоминаний… зуд, томление, жар, штаны вот-вот треснут от накатившего желания…
— Люблю тебя… — прошептал и без звука одними губами выдохнул: — Хочу тебя!
— Люблю тебя… — шепчет в ответ и без звука повторяет: — Хочу тебя… до безумия!
Несколько минут молчали, справляясь с нахлынувшем желанием близости… Все деньги бы отдал за полчаса близости с женой!
— Глеб, только тебя люблю! И не верь никаким слухам и сплетням! Кто бы что не говорил!
Ее слова неприятно царапнули по сердцу.
— А что есть повод…
Кивнула головой и вздохнула.
— Похоже… твоя мама ревнует твоего отца… ко мне. Они ссорятся, она хотела дать ему пощечину…
— Тебе показалось… Такого не может быть! — от ее слов внутри все взбаламутилось, кулаки сжались от ревности — убью любого, кто попытается ее у меня отнять — она часть моей души! и разрушить мою семью. — Да, у них сложные отношения, но они цивилизованные люди и сцены ревности…
— Глеб, поверь… они ссорятся серьезно — он на нее рявкает и угрожает, она меня убить готова, а его…
— Ир, это их личное дело! Не влезай! — говорю строго, чтобы поняла, что недоволен, хотя на душе тревожно: за родителей, а в первую очередь за свою семью… в которой ожидается прибавление. — Тебе надо думать о малыше, а не о родительских разборках!
— Вот я и хочу уехать из их дома и жить спокойно! Твой охранник Саша меня охраняет… Только я не понимаю зачем.
— Так надо — доверься отцу! — сказал это и почувствовал бешеную ревность к отцу, как к сопернику… ведь знал, что он Иришку обожает — всегда на ее стороне, но даже помыслить не мог, что он может смотреть на нее, как на женщину! однако, с ревностью справился… защитить и позаботиться о моей семье лучше отца, в данной ситуации, никто не сможет. — Я его не послушал и вот что вышло. Доверься отцу!
Думал послушается… она всегда меня слушалась, а сейчас она…
— В твое отсутствие я сама позабочусь о нашей семье! Конечно, я выслушаю его мнение, но поступать я буду так, как сочту нужным!
Сказала твердо и посмотрела на меня как-то по-новому… решительно и просительно одновременно, как бы говоря: «Я хочу сделать по-своему, но мне страшно… поддержи меня, любимый…». Что я мог сделать в этой ситуации? Предо мной встал выбор: доверить свою семью человеку, который защитит, позаботится, обеспечит, но которому я в мгновенье ока перестал доверять, или доверить семью неприспособленной к жизненным трудностям и полностью зависящей от моих решений и денег жене, не привыкшей нести ответственность и распоряжаться такими деньгами… Но принять решения она мне не дала!
— Чтобы ты не решил — я сделаю по-своему! Все изменилось, Глеб… и я в том числе! С этого момента ответственность за нашу семью мы будем нести вдвоем! Когда ты вернешься ко мне, многое изменится в нашей жизни и в наших отношениях… я без тебя повзрослела, да и ты, думаю, многое пересмотрел в своей жизни и захотел изменить, но об этом мы поговорим позже… в нашей «тайной комнатке», а пока… просто доверься мне, как я всегда доверялась тебе!
— Хорошо, я тебе доверяюсь. Расскажи, как ты?
— Без тебя… тяжело, особенно ночью. А как ты?
— Нормально…
— Заканчивайте свидание!
— Как? Так скоро? — встрепенулась Иришка. — Что тебе передать?
— Все есть…
Еще одна купюра исчезла в руке охранника, и мы начали целоваться… страстно и отчаянно…
— Люблю тебя! Я приду еще…
Пообещала жена, не отрывая от меня любящих глаз до последней секундочки…
— Встать! Руки за спину!
16. Ирина
На работу не поехала — там Илья Семенович со своей командой спецов разбирается — мне там делать нечего!
После встречи с Глебом сердце долго не успокаивалось…
Да, похудел, осунулся, помрачнел… ушло пижонство, ирония, желание нравиться… себе в первую очередь.
Тюрьма серьезное испытание для человека — облетает вся шелуха: наносное, не главное… человек остается голым и беззащитным против своей беды и с тем, что осталось у него внутри он противостоит ей… если нет ничего настоящего, закаленного, стоящего — сломается…
Так хочется верить, что Глеб выдюжит, пройдет это испытание и останется человеком, таким же честным, заботливым, любящим… но менее открытым и менее доверчивым с посторонними… с такими, как его помощница!
Адвокат пообещал через неделю «выбить» еще одно свидание, но даже и одно было уже хорошо! Он жив, здоров, не теряет надежду на скорое возвращение домой. Теперь мне надо заниматься своим здоровьем и здоровьем ребенка…
Вспомнила, как Глеб обрадовался беременности и даже прослезился…
— Вот видишь, как папочка тебя любит! — положив руку на живот, проворковала, идя по дорожке к особняку Левицких — половина наших со Снежкой вещей осталась в доме и хотелось их забрать. — В следующий раз надо будет дать папочке погладить тебя подольше и попросить свидание подлиннее…
Вошла в дом, поднялась на второй этаж, собрала вещи в сумку, зашла в детскую… Сунула в сумку к вещам несколько книжек, небольшой мячик, взяла под мышку толстую, несуразную единорожку, чем-то понравившуюся дочке, и собиралась уже выйти в открытую дверь, когда услышала голоса и попятилась…
Попятилась и подслушала очень интересный разговор, доносившийся из спальни Инессы Сергеевны.
— Отпусти меня! — просил Илья Семенович. — Сколько можно ломать мне жизнь?! Сына мы вырастили — половину своей клятвы я исполнил!
— Исполняй вторую половину…
— Тебе доставляет удовольствие меня третировать? Ты пользуешься, что я порядочный человек и не могу поступать с тобой так же! Другой на моем месте давно бы с тобой развелся и оставил бы тебя с голой задницей — ты же присосалась ко мне, как пиявка!
