он бы не уходил из семьи из-за детей… Как бы она поступила? Как бы она относилась к их ребенку? А если бы он любил бы ее, а связь с другой женщиной была бы роковой ошибкой? И она простила бы его и осталась с ним, но он не бросил бы своего ребенка на стороне и помогал… Как бы она относилась к тому ребенку и сложившейся ситуации? Как же надо любить человека, чтобы простить его, понять, принять, стать снова счастливой и сделать счастливыми любимого и детей… Сколько сложных, неразрешимых вопросов! Но одно Ирина знала точно — сохранять семью надо ради любви! Любви родителей! Любви мужа и жены, а не детей! Нелюбящие, ненавидящие друг друга родители не могут сделать детей счастливыми — лучше расстаться и научиться жить по раздельности… общаться с детьми, любить их… и стараться оставаться человеком в любой ситуации.
Вот, например, в той, в которую ее сейчас втягивает свекор, подарив ей свой огромный особняк!!!
Она приняла его дар и подписала документы на оформление перехода права собственности! Да, а почему бы и нет! Он подарил ей семейную иконку, как матери его внучков, продолжателей его рода, а теперь он дарит им «родительский дом»… Почему не Глебу? Яснее ясного: его имущество могут арестовать, а потом для Инессы Сергеевны ничего не изменится — раньше домом владел нелюбимый муж, теперь — любимый сын! А если дом принадлежит чужому человеку, пусть даже невестке, то она уже живет в нем на птичьих правах…
И вдруг Ирина застыла от «нехорошей» догадки — вдруг Илья Семенович смертельно болен! — вот и раздаривает свое семейное… но не хочет, чтобы оно досталось после его смерти его официальной жене, которая всю жизнь его мучала! Хочет передать это сыну, но так чтобы Инесса не наложила бы на него руку! Сын всегда исполнит просьбу матери и передарит дом.
И когда в кабинет вошел взволнованный Илья Семенович, Ирина уже другими глазами смотрела на свекра — больной, несчастный, страдающий человек, столько лет терпящий нелюбимую жену, не понятно по какой причине…
Нелюбящие друг друга люди должны расставаться!
Дальше события стали развиваться с такой скоростью, что Ирина не успевала следить за сменой дней, она даже в загородный коттедж к дочке приезжать стала через день, а то и два, возложив заботу о ней на двух нянь и маму: с раннего утра анализы и процедуры, обследования у врачей, потом разбирательства на фирме с поставщиками и недовольными получателями грузов, проверяющими из полиции, адвокатами — Глеба (по уголовным делам) и ее собственного (занимающегося недвижимостью — постепенно кроме особняка и их двухэтажной квартиры в центре с видом на Кремль, она стала обладательницей виллы в Испании, апартаментов в Лондоне и какой-то уникальной яхты размером чуть ли не с пароход!), детективами, откапавших какие-то подозрительные звонки из офиса с левых телефонов и записи с камер наблюдений с соседних зданий…
Дело о похищенных со склада грузов сдвинулось с мертвой точки: отыскались и другие похищенные товары, отследились фуры, выяснились незаконные грузополучатели… но все это не снимало вины с Глеба Левицкого — он организовал, украл, получил страховку, перепродал… и т. д.
Каждый день Глеба возили на допрос к следователю и получить «внеочередное» свидание адвокату никак не удавалось, но они созванивались раз в три дня, разговаривали и уже не чувствовали себя оторванными друг от друга. Когда же у адвоката получилось «выбить» свидание, оно было кратковременным и под камерами — им даже за руки взяться не разрешили, и под угрозой прекратить свидание они смирились, но они виделись, разговаривали, и это поддерживало обоих.
Увидев, что Ирина изменилась: ушла беспечность, легкость, беззаботность, ей словно взвалили на плечи тяжелую ношу… он взвалил, взвалил, устранился и наблюдает со стороны за происходящим… Глеб стал винить себя в этом, казнить себя за допущенную ситуацию, раскаиваться в своих «грехах», совершенных до рождения дочери, впадая при этом в уныние, в неверие в хороший исход дела и какую-то обреченную отстраненность… Почти месяц заключения оказался для него тяжелым испытанием!
И чтобы взбодрить сына, за хорошие деньги Илья Семенович через адвоката Глеба устроил им свидание прямо в кабинете следователя…
После очной ставки с Верой, Стасом и свидетелем убийства товароведа, Ирина и Глеб сидели рядышком на стульях у стеночки, держась за руки и не могли насмотреться друг на друга.
Следователь, оперативники, адвокат и Илья Семенович оживленно спорили, доказывая свою правоту, не обращая внимания на подозреваемого и его жену.
— Ты похудел… — тихо произнесла Ирина, стараясь не расплакаться. — Пожалуйста, ешь, даже если не хочется!
— Хорошо, буду… для тебя, — пообещал Глеб, вспоминая оставленную на тарелке еду — не баланду, а проплаченные обеды и ужины. — Ты тоже похудела… и повзрослела.
— Нет, я все та же… — не согласилась жена и, потянувшись, зашептала ему в ухо: — Твоя ласковая киска, которой не о кого поласкаться ночью… — и с нажимом провела рукой по его спине, прижалась щекой к его плечу.
Жаркая истома волной прошла по позвоночнику и стекла в пах, заволновалась, забурлила, подняла желание. Дыхание Глеба тут же сбилось от ее нескромных слов и откровенной ласки, и он сразу понял, что его жена здорово изменилась — его нежная, застенчивая женушка в присутствии стольких мужиков никогда бы не посмела говорить и делать такое… Как ни странно, но это ему понравилось! Он почувствовал, что в его жене проснулась ненасытная любовница, о которой он иногда мечтал… во сне, и это завело его еще больше… Он сжал ее руку, поднес к губам и посмотрел в глаза пожирающим взглядом, она поняла его и, многообещающе улыбнувшись, приоткрыла рот, облизнула губы… Не отрываясь, молча, смотрели они друг на друга, признаваясь другому в любви и непреодолимом желании заняться сексом. Слова были не нужны, и без них было все ясно — Любовь и Страсть облаком окружала их, скрывая от действительности… Прижавшись друг к другу и держась за руки, они тонули в глазах друг друга и занимались любовью… виртуальной… вспоминая, как это было последний раз, ощущая это телами, желая продолжения… Раздувая ноздри, он жадно вдыхал ее запах, стараясь запомнить его надолго, она, разомкнув губы, ловила его хриплое дыхание, принимая его в себя, как жизненную необходимость…
«Любовники» очнулись, когда в наступившей тишине раздалось осторожное покашливание — мужчины все решили, все обговорили и пора было расходиться, но… прервать столь явное… проявление любви, никто не решился (деньги были заплачены немалые за это свидание и пять минут
