– Нет, так не пойдет, надо развязать себе руки! За мной! – И решительно зашагала в магазин кожизделий.
«Для каких это действий вам нужно развязывать руки, интересно? – пробормотал мой внутренний голос. – Вы вроде и до сих пор не особо стеснялись!»
– Это что за гнусный намек? – оскорбилась я. – Мы законов не нарушали!
«Скажи это австрийской полиции», – съязвил мой внутренний голос.
– Подумаешь, небольшое недоразумение с визовым режимом! – отмахнулась я. – Зато законы морали и нравственности мы соблюдаем неукоснительно!
– Ленка, у тебя монеты есть? – требовательно спросила подружка, успевшая добежать до прилавка. – Два сорок евро мелочью найдешь, чтобы я без сдачи расплатилась?
– За что? – спросила я, приблизившись.
Тема расплаты за содеянное меня уже живо интересовала.
– За эту сумку. – Ирка показала свою покупку.
Она не произвела на меня сокрушительного впечтления: сумка как сумка, ничего особенного, типичная ручная кладь для авиаперелетов – на колесиках и с длинной ручкой, за которую котомку удобно тянуть. Стиль унисекс, цвет серо-зеленый, как те тени «Мечта Рэмбо», которые произвел мой сын.
– И что такого в этой сумке? – спросила я с недоумением.
– У нее идеальная форма.
– Ты находишь?
Я с сомнением осмотрела квадратный чемоданчик, но воздержалась от высказываний, вспомнив одну беседу с мужем.
Как-то вечером после сытного ужина Колян подпер подбородок кулаком и, глядя в глубь вселенной, задумчиво спросил меня:
– Кыся, а ты кем хочешь стать в следующей жизни?
Признаюсь, я растерялась:
– Эй, не спеши, я еще в этой жизни не стала всем, кем хотела!
– Понимаю, – философ снисходительно кивнул. – А вот я хочу стать правильным шестиугольником.
– Кем?!
– Ну а что? Это просто и красиво…
– А почему шестиугольником-то? – проглотив комментарии, полюбопытствовала я. – Квадрат еще красивее и проще!
– А я буду совершенствоваться из жизни в жизнь, – мечтательно сказал Колян, и я не нашлась что ответить.
– Интересно, кем ты была в прошлой жизни? – шепотом спросила я квадратную сумку. – Неужели шестиугольником?
– Что ты говоришь? – Ирка перегрузила в свою новую сумку-тележку щегольский шарпеевидный ридикюль и увесистый пакет с покупками из отдела косметики. – Все, вот теперь мне будет гораздо удобнее!
– Гораздо удобнее будет что? – уточнила я.
Кажется, назрело время для плана В.
– Все! – ответила Ирка и выкатилась из магазина. – Идем, займемся схемами.
– Схемами чего?
Подружка не ответила и устремилась к кафе.
24 января, 14.55
В кафешке яблоку негде было упасть.
Занято было все: стулья, столы, подоконники, проходы между столами. Даже на бортике кадки, содержащей в себе хилую пальмочку, сидели люди. Будь пальмовые ветви покрепче, на них тоже кто-нибудь уселся бы, я уверена.
– Что им всем тут, медом намазано?! – не выдержала я.
– Это инстинкт, – авторитетно сказала Ирка. – В трудные времена люди всегда стараются держаться поближе к источнику пищи.
Самих нас кафе в настоящий момент интересовало как источник салфеток.
Нахально стянув со стойки пачку бумажек, мы с Иркой переместились к книжному ларьку.
К источнику знаний люди почему-то не очень тянулись, и за полками с печатной продукцией образовалась тихая гавань.
Ирка обильно послюнявила карандаш и принялась старательно черкать на салфетке.
Из опасения, что подружке приспичило написать еще пару строф великой педагогической поэмы для потомков, я поначалу следила за ее действиями с подозрением, но вскоре успокоилась. Ирка не писала, а чертила.
Я уважительно притихла.
Первое образование у моей подруги инженерное – политех. Будучи гуманитарием до мозга слуховой косточки – а это, чтобы вы знали, самая маленькая из костей в человеческом организме, – я с большим почтением отношусь к тем, кто разбирается в точных науках. Без этих людей мы, гуманитарии, до сих пор сидели бы в пещере, жаря мамонтовый хобот на открытом огне и скрашивая себе жизнь во мраке невежества волшебными сказками.
– Ну, вроде того, – сказала наконец подружка и повертела так и сяк исчерканную салфетку.
Я не смогла без объяснений догадаться, что на ней изображено:
– Это ступеньки? А почему они разной высоты?
– Потому что это НЕ ступеньки, – ответила Ирка. – Это упрощенная схема манипулятора.
«Круто!» – обрадовался мой внутренний голос.
А воображение живо нарисовало Сигурни Уивер в манипуляторе-погрузчике.
Сигурни Уивер – она чем-то похожа на нашу Ирку. Тоже рыжая и могучая. Добрая голливудская баба, которая и Чужого на лету остановит, и в горящий космолет войдет.
Только Сигурни Ирка не нарисовала.
Или нарисовала, но в стиле кубизма?
– Не дошло? – Подружка оценила выражение моего лица и решила помочь. – Я прикинула, каким инструментом можно закрыть замок туалетной кабинки снаружи, и вот это, думается мне, самый простой вариант. Нужна такая, типа, кочерга из толстой проволоки, но не просто буквой «Г», а вроде гибрида «Г» и «П», понимаешь?
– Похоже на скобку, – сказала я.
– Точно, как скобка! – Подружка обрадовалась подсказке. – С ее помощью можно было бы через верх двери дотянуться до защелки внутри и подвинуть ее так, чтобы дверь закрылась.
– Здоровенная скобка, – сказала я.
– Ну-у-у… Да, не маленькая. – Ирка сверилась с чертежом. – По длинной стороне около метра, наверное… Я смогу сказать точнее, когда сделаю замеры.
Подружка круто повернулась и целеустремленно зашагала – не знаю куда.
– Стой! Ты куда идешь? – покричала я ей в спину.
– Ты просила не произносить это слово, – не оборачиваясь, ответила Ирка.
«Значит, в туалет», – сделал единственно возможный вывод мой внутренний голос.
Потому что другое слово, которое нельзя произносить, это тайное имя Господа, а на богословские темы мы с Иркой сегодня вроде не беседовали.
Деваться было некуда – не бросать же подругу на стадии снятия замеров и проведения полевых опытов!
Я поспешила за ней.
24 января, 15.05
Лиза могла бы поклясться, что всего лишь на минуточку смежила веки и совсем не дремала. Тем не менее когда по истечении той воображаемой минуточки она открыла глаза, кое-что существенно изменилось.
Кое-что – это ее жизнь, карьера, взаимоотношения с отцом, надежды и чаяния.
Драгоценная сумка-тележка, для защиты от воров запертая на два замка и упакованная в многослойный полиэтилен, просто-напросто исчезла! Вместе с замками, полиэтиленом и мечтами об обеспеченном будущем!
Тетки, шушукавшиеся у сонной Лизы над ухом, тоже исчезли, и это их здорово компрометировало.
– Украли сумку!
Лиза жалобно всхлипнула и запоздало заметалась по залу, расспрашивая людей, не видел ли кто, куда делась небольшая серо-зеленая сумка, вот тут она стояла, на этом самом месте? А куда делись две женщины, одна рыжая, другая блондинка, вот тут они сидели, на этих самых местах?
Как обычно бывает в подобных случаях, никто ничего не видел.
Лиза в сердцах прокляла папулю, выбравшего для транспортироваки груза такую неприметную сумку. А мог ведь взять розовый с золотым кантом и стразами чемоданчик производства глубоко секретного – не известного головному офису в Италии – китайского филиала фирмы «Гуччи»! Этот чемоданчик даже слепой не пропустил бы, потому что позолоченные колесики грохотали, как мельничные жернова!
Тусклая серо-зеленая сумка яркого следа в памяти присутствующих не оставила, и настойчивыми нервными расспросами Лиза добилась лишь того, чего ей категорически не советовал делать папуля: привлекла к себе внимание.
– Леди, если у вас пропала сумка, необходимо обратиться в полицию! – посоветовал кто-то из доброхотов.
– Да, да, обязательно, конечно, всенепременно, – сказала Лиза, ретируясь.
Как она могла обратиться в полицию? С чем, с заявлением: «Господа, у меня тут украли полную сумку замечательных контрафактных украшений из Китая?!»
– Папа, папочка, караул! – прикрываясь ладошкой, зашептала Лиза в телефонную трубку. – У меня сумку украли! Что делать?
– Я тебе сейчас не папа, а бизнес-партнер, – сердито сказал ей отец и доходчиво объяснил, что теперь уже нечего делать, надо было раньше думать, намного раньше.
Настолько раньше, чтобы вообще не рождаться и не портить жизнь добрым людям.
Лиза захлюпала носом, и папа немного подобрел, перестал ругаться и дал совет:
– Обойди весь аэровокзал, смотри в оба, ищи сумку. Пока небо не открыли, похититель никуда не улетит, будет сидеть в аэропорту, так что у тебя еще есть шанс найти его и вернуть наш груз. Я уже на железнодорожном вокзале, но сейчас вернусь в аэропорт и помогу тебе. Не ной!
