деятельности. Но выходцы из 1990-х годов, чей путь в олигархию был проложен темными инсайдерскими сделками за закрытыми дверями, предпочитают акцентировать внимание на том, что их обогащение началось еще до приватизации. Действительно, многие из них занялись коммерцией еще студентами, задолго до распада Советского Союза. Христя Фриланд, однако, вписала их рассказы о рискованном предпринимательстве в более широкий контекст: по ее оценкам, стартовые социальные позиции многих будущих олигархов располагались довольно близко к рычагам власти, что позволяло пользоваться преимуществами перехода к рыночной экономике, но в то же время достаточно далеко от них, чтобы экспериментировать за рамками существующей советской системы.
Действительно, только инсайдеры могли в полной мере воспользоваться реформами Горбачева. Закон СССР «О государственном предприятии (объединении)» 1987 года предоставил предприятиям право самим определять объемы выпуска продукции в соответствии с потребительским спросом. Постановление Совета министров СССР, принятое в январе 1987 года и разрешившее деятельность совместных предприятий, впервые с 1920-х годов открыло страну для иностранных инвестиций и отменило монополию на внешнеторговые операции, ранее принадлежавшую Министерству внешней торговли[127]. Закон «О кооперации в СССР», принятый в мае 1988 года, разрешил некоторые формы мелкого частного предпринимательства в сфере услуг, торговли и производства потребительских товаров. В стране, как грибы, стали появляться частные рестораны, магазины, производственные фирмы. Многими из этих малых или крупных торговых и производственных фирм управляли комсомольцы – члены Коммунистического союза молодежи (молодежного крыла КПСС)[128].
Михаил Ходорковский на момент окончания в 1986 году Московского химико-технологического института имени Дмитрия Менделеева был заместителем секретаря институтского комитета ВЛКСМ. Это позволило ему учредить Центр научно-технического творчества молодежи (ЦНТТМ) и заняться финансово-кредитным бизнесом, опираясь на свои связи с высокопоставленными комсомольскими и партийными функционерами[129]. В 1988 году он основал банк «Менатеп» – опять же при поддержке высоких чиновников, которые использовали его банковскую структуру для кредитования предприятий посредством государственных денег[130]. Этот шаг стал возможным благодаря радикальным реформам 1987–1988 годов, разрешившим приватизацию государственных и создание новых коммерческих банков. Бывшие комсомольцы в «Менатепе» быстро обнаружили, насколько прибыльно заниматься финансовыми операциями, недоступными для государственных учреждений[131].
Михаил Ходорковский и Михаил Фридман, родившиеся соответственно в 1963 и 1964 годах, попадали в идеальную возрастную когорту: во-первых, они были слишком молоды, чтобы успеть подняться по бюрократической лестнице, и, следовательно, находились достаточно далеко от верхушки советской иерархии, чтобы позволить себе быть независимыми от нее[132]. Во-вторых, в отличие от старой чиновничьей гвардии, они не помнили середины 1960-х годов, когда за хрущевской оттепелью последовал резкий разворот; не обремененные горьким опытом, они не боялись, что подобное может повториться. Они смело использовали все возможности, которые перед ними открывались[133].
Еще одним фактором было еврейское происхождение. В позднесоветскую эпоху скрытый антисемитизм по-прежнему был широко распространен. Петр Авен, миллиардер, до марта 2022 года занимавший должность председателя совета директоров «Альфа-Банка» (крупнейшего в России коммерческого банка), вспоминал:
У евреев было мало перспектив. Выбор карьеры для них был ограничен. Они не могли поступить на дипломатическую службу или сделать карьеру в партийном аппарате; для них были закрыты некоторые научные дисциплины. Моему партнеру по бизнесу Михаилу Фридману не дали получить ученую степень.
Положение советских евреев было двусмысленным: по паспорту, в общественном восприятии и по социальному статусу они были евреями, но в культурном плане – абсолютно русскими. Еврейство в СССР считалось «негативной национальной идентичностью»[134]. Паспортное указание на то, что человек является «евреем», не только не гарантировало никаких прав, но, наоборот, ограничивало их. Иначе говоря, несмотря на ассимиляцию, которая была практически полной, дискриминация и антисемитизм, укоренившиеся среди советского населения и в государственных структурах, способствовали укреплению еврейской идентичности и сплоченности еврейских общин, а это в свою очередь лишь усиливало подозрительное отношение к ним. В Москве и Ленинграде, где традиционно жило (и живет по-прежнему) большое количество высокообразованных евреев, такие условия сформировали специфическую социальную среду еврейской интеллигенции.
Присущие еврейским кругам прочные связи и высокий уровень образования частично объясняют непропорционально большую долю успешных евреев в постсоветских бизнес-структурах[135]. Другое объяснение успешности – антисемитизм, с которым сталкивались многие амбициозные и энергичные молодые евреи в СССР. Они прекрасно понимали, что в советском строе у них мало шансов сделать блестящую карьеру и стать частью советского истеблишмента. Соответственно, в отличие от своих русских сверстников, они меньше рисковали, когда применяли свои силы в зарождающемся частном секторе[136].
Рассказывая о происхождении личного состояния, богатые русские любят культивировать образ миллиардеров, которые «сделали сами себя»: они настаивают на своих скромных корнях и на том, что добились финансового успеха исключительного своими силами, не используя культурные и социальные преимущества, доставшиеся от родителей, и не прибегая даже к дружеским связям, приобретенным в студенческие годы. Вместо этого они акцентируют внимание на тщательно подобранных эпизодах своих трудовых биографий. Например, Фридман (11-е место в топ-200 богатейших людей России – 2021, состояние – 15,5 млрд долларов), по его словам, начал заниматься бизнесом параллельно с учебой в институте, организовав схему перепродажи театральных билетов и кооператив по мытью окон, где работали его однокурсники[137]. Герман Хан, олигарх и партнер «Альфа-Групп» (его состояние на 2021 год составляло 10,1 млрд долларов), тоже начал свой путь к богатству в студенчестве, занимаясь продажей футболок и джинсов на московском рынке[138].
Более внимательный взгляд, однако, показывает, что их реальные истории успеха имеют мало общего с нарративом «Из грязи в князи». Родители Ходорковского были высокообразованными представителями советской интеллигенции. Отец Фридмана, инженер, был удостоен Государственной премии СССР за разработку систем контроля воздушного пространства в оборонных целях. Отец Хана был известным ученым в области металлургии. Благоприятные семейные обстоятельства и тесные родительские связи с элитой обеспечили им неоспоримое преимущество в условиях перехода к рыночной экономике.
Влияние родителей сказалось и на том, какое образование и какие вузы выбрали эти молодые люди. Обучение в престижных институтах в годы перестройки позволило им приобщиться к полезным социальным сетям[139]. Недаром среди богатых русских так много людей с хорошим образованием и учеными степенями. После окончания вузов многие успели поработать в научно-исследовательских институтах или военно-промышленном комплексе[140]. Они занялись уличной торговлей и другим мелким предпринимательством не потому, что у них не было другого способа заработать на жизнь, а потому, что в период перестройки и в начале 1990-х предпринимательство стало золотой жилой по сравнению с тем, чего они могли добиться
