хороший паллиатив. Мне, признаться, очень интересен ваш случай. Напишу работу по теме диссоциативного расстройства. Да и студентам моим будет интересно… Ну тогда до вечера, специально задержусь на работе, чтоб лично сопроводить…
Мы вежливо кивнули друг другу и я отправился к военкому. Время было около одиннадцати и я не удержался, зашел по дороге в кафетерий гастронома, где были столики на одной металлической ноге и НАСТОЯЩИЕ французские булки, разрезанные вдоль и с ягодным повидлом.
Ах как в будущем я скучал по ним, по французским булкам по 6 копеек По белотелым с хрустящим рёбрышком посередине? Это было чудо советской хлебобулочной промышленности. Ее можно было резать на маленькие бутербродики, а можно было просто от её белого тугого бочка отщипывать кусочки и наслаждаться безупречным вкусом.
Вместе с булкой я получил стакан того, что тут называет кофеем. Вкус ячменного напитка практически ничем не напоминает натуральный кофе. Для иеня от него исходит приятнейший хлебный аромат. Если добавить в напиток горячее молоко, то вкус станет похож на хлебный суп. В СССР, чтобы имитировать кофейный аромат, добавляют горький цикорий. Тем ни менее, памятуя о том, что им не брезговали легионеры Древнего Рима[1], я отхлебывал напиток и кушал (именно не ел, а кушал) вкусную выпечку.
Перед тем, как идти в военкомат я в тепле какого-то подъезда отсоединил награды и, завернув в тряпочку, положил их в левый карман галифе. Это был усиленный (обшитый дополнительно) карман и я им пользовался, складывая туда ценности.
От военкома — в паспортный стол, левое крыло милиции. Благо, после праздника нигде очередей нет. Сдал фотографии три на четыре с белым уголком, через некоторое время получил серенький паспорт. Отнюдь не «серпастый, молоткастый»!
Заодно зашел к дежурному в основную милицию и поинтересовался должностью участкового. Оказывается, всего сто тридцать рублей со всеми надбавками, и никакой квартиры холостым — только комната в общаге. Да и то, сперва надо курсы милицейские пройти — несколько месяца строем топать. Да и не в Иркутске, а в Омске при ихней, только что созданной Академии Милиции[2].
На фиг, на фиг.
И я пошел на обед. В ресторан при гостинице. К очередному разочарованию совдепией.
Столы ресторана покойной гостиницы «Сибирь» были спрятаны за столбами. Компании пытались занять дальние столики от входа, возле эстрады — там было хотя бы светло. Меню изяществом не щеголяло: салат «Зимний», ассорти мясное. Горячее вызывало желание быстрее сглотнуть кусок и обильно запить его водкой. По-настоящему хорош там был лишь клюквенный морс. Народ собирался пожилой, командированный. Все проходило благопристойно, размеренно и скучно. Возникало ощущение подпольно пьющей казармы. Впечатление усиливалось строгими, почти злыми официантками, темная униформа которых вкупе с их лицами наводила на мысль о бренности жизни.
Но я, всей шкурой своего второго (или третьего) я почувствовал угрозу желудка и сунул в руку официантки пятерку.
— Девушка, вы уж там расстарайтесь, как для себя. А я еще отблагодарю…
В результате я получил обед, который сами работники поглощали на кухне: бульон в кружке, гуляш с жареной картошкой и графин морса. И все за два сорок. Ну и официантке дал еще трешку…
[1] В качестве пищевой культуры ячмень используется на протяжении тысячелетий. Этот продукт не зря пользуется спросом, поскольку включает в себя богатейший набор химических элементов.
В давние времена для питания римских гладиаторов и русских богатырей использовали ячмень, который был основой для приготовления разнообразных блюд и напитков. Из этого злака варили кашу и напитки, а также пекли хлеб.
[2] С 1966 года восстанавливается централизованная система управления милицией, создается союзно-республиканское министерство охраны общественного порядка (МООП СССР). А с 1968 года МООП вновь становится Министерством внутренних дел СССР. С 1966 по 1982 год Министерством внутренних дел руководит легендарный (и весьма неоднозначный) Николай Щелоков — ученый, хозяйственник, поклонник искусства, и человек, при котором в МВД начала усиленно проникать коррупция.
Глава 10
После сытного обеда по закону Архимеда полагается… Но мне спать нельзя. Тем ни менее я пошел в арендованный домик, расслабиться. Шел по серому, какому-то неухоженному городу, глядел на кучи снега по обочинам тротуара, думал о своем. Конечно, профессор не догадывается об возможности душ, переноса сознания. Ему все и так понятно — диссоциативное расстройство… Возможно все те люди с этим расстройством и есть попаданцы?
Дома немного полежал, как того и требовало мое сознание, ибо было оно очень пожилым. Но тело (и, наверное, другие сознания) возражало против безделья и несуразному отдыху среди дня.
Так что, покрутившись на кровати, я встал, прикрепил награды и пошел в университет. Прямо к ректору.
В вестибюле перекинул шинель через левую руку и пошел, сверкая наградами и привлекая внимание всех, кто попадался навстречу. Секретарша в просторном (в этом времени все кабинеты были огромными) «предбаннике» не стала препятствовать и я открыв поочередно первую и вторую двери проник в святилище науки.
Бочкарев Петр Федосеевич — доктор химических наук, профессор. вырос в этом универе в прямом смысле этого слова. Окончил ИГУ в1929 г. С 1930 г. — ассистент, зав. кафедрой общей и неорганической химии, декан химического факультета. Ректор ИГУ уже три года и параллельно ведет научные исследования в области гидрохимии. Это я узнал еще в вестибюле у кого-то из преподов.
— Простите, профессор, — я опять вспомнил Булгакова и сдержал иронию, — но я хотел бы просить неисполнимое. Я знаю, что открытие в 1961 году новой кафедры ИГУ для журналистики Восточной Сибири стало важным и долгожданным событием. И что спрос на профессионально подготовленные кадры держится большой. Тем ни менее я хотел бы поступить на это отделение в середине года. Экзамены и пропущенные зачеты готов сдать экстерном. Не моя вина, что я не успел на экзамены — в госпитале лежал после ранения.
Химики во все века соображают быстро. Профессор оценил мою Звезду и орден, усвоил намек про ранение и сказал:
— Мы через неделю соберем комиссию из научной и партийной команды. Уверен,
