– Я думаю, я не единственный, кто очарован вами, – возразил Август. – Посмотрите, как вы вдохновили гостей на танец. Сколько пар теперь танцует?
– Я насчитала двенадцать, – отозвалась девушка. – Ах нет, уже четырнадцать. И думаю, то, что гости стали танцевать, – ваша заслуга. Вы здорово двигаетесь.
– Вы тоже. Значит, будем считать, что эта заслуга – общая.
Они танцевали еще один танец, разговаривая и смеясь, но время от времени Настя кожей чувствовала, как на нее кто-то внимательно и неодобрительно смотрит, только вот кто смотрит – она понять не могла.
А одним из тех, кто смотрел ей в спину, был, как ни странно, Ярослав. Он не сразу понял, что это именно Дно кружится по залу в объятиях белобрысого старпера. А когда понял, почему-то разозлился, решив, что Мельникова – все-таки та еще вертихвостка. Его подозрения усилились тогда, когда девушка, закончив танцевать, была отведена своим кавалером к их общему столику, а после вдруг опять куда-то навострила лыжи. Яр, недолго думая, пошел за Настей, и к его огромному удивлению, неподалеку от дамской комнаты ее вдруг перехватил здоровенный тип лет сорока с высокомерным лицом и оттащил в сторону, подальше от посторонних глаз. Они принялись о чем-то говорить.
Ярослав все время их печального знакомства с Дном подозревал, что оно, вернее, она не так проста, как кажется, и мужики просто-таки слетаются на нее, как мухи на… мед, то есть, конечно, как пчелы. Вчерашний тип в кафе, которому Мельникову нравится, уродский пират, бугай, с которым капитан Джек Воробей чуть не подрался, гопники, белобрысый и подозрительно утонченный старпер, с которым она только что танцевала, а теперь еще и второй старпер, судя по прикиду, богатенький. И как Дно только успевает ловить всех этих мужиков? Этому уже лет сорок, наверное, хотя молодится и наверняка таскается по таким девчонкам, как ее высочество.
Зарецкий еще раз окинул парочку внимательно-подозрительным взглядом. Ему было злобно и интересно – что это еще за терпило в костюме и в стильных очочках рядом с Настей? Может быть, один из ее кавалеров, которому она наставила увесистые рога? А это в стиле Дна. Дно же беспринципное. Захотело отомстить – и Ван перестал общаться с ним и… Тут Ярослав мысленно запнулся и с неудовольствием вспомнил Настины объяснения по всему произошедшему в клубе и то, что с Ваном они теперь помирились.
Ярослав хотел было уже уходить, как услышал повышенный голос Насти (до этого они разговаривали очень тихо, приглушенно):
– Оставьте меня в покое.
– Не оставлю, – мужик тоже повысил голос. – Иди в машину.
– Не пойду.
– Мне тебя за руку тащить? Ты уже большая девочка.
Вообще-то Ярик хотел пить и тусоваться в зале с классными девчонками-ровесницами, а потом позвонить друзьям и вместе с ними и понравившейся милашкой укатить куда-нибудь веселиться. Однако стоило ему услышать четыре эти слова, как он, не особенно понимая, что делает, развернулся на сто восемьдесят градусов и направился к Насте и ее терпиле.
«Моя доброта меня погубит», – подумал он про себя, видя, как девушка хочет уйти, но ее хватают за локоть. Сейчас и правда, увезет ее куда-нибудь, потом ищи-свищи.
– Эй, мужик! – громко сказал он, мигом придумав план действий по спасению неблагодарной девицы. – Что нужно от девушки?
Старпер и Настя одновременно обернулись на Зарецкого, и лицо у обоих было одинаково удивленное.
* * *
Неожиданный танец с Августом меня не только удивил, но и почему-то придал сил и даже, не побоюсь этого сказать, – вдохновения. Настроение повысилось, хотелось улыбаться и даже петь, и дело не в том, что я была рада, что понравилась такому человеку, как этот мужчина, вовсе нет. Просто Август умел заряжать эмоциями и энергией. Два танца с ним придали мне удивительную бодрость, и когда он отвел меня к нашему столику, я даже чувствовала толику сожаления, что все закончилось. Перед тем, как попрощаться, он вручил мне свою визитку, улыбнулся тепло и исчез, сказав, что я мог ему звонить, если у меня будут проблемы.
– Звонить? – высоко подняла я брови, удивляясь щедрости этого странного мужчины. Обычно люди его положения не разбрасываются своими номерами телефонов и предложениями помощи.
– Звонить. Я должен вам, Настя, за два чудесных танца, – отозвался Август, посмотрел мне в глаза, и я почему-то стала считать, что так и надо. – Мне пора. Дела. До встречи.
– До встречи, – от всей души улыбнулась я Августу, все еще приходя в себя от танца – не физически, а душевно.
Он удалился, а все сидящие за нашим столом – и учительницы, и пара учениц тут же засыпали меня вопросами о том, как я умудрилась познакомиться с главой фонда, да еще и на танец его затащила.
На вопросы чужих людей я отвечать любила не особенно сильно, поэтому отделалась лишь парой ничего не значащих фраз и улыбками, и, выпив еще бокал сока, встала из-за стола, сказав, что мне нужно в туалет. Ощущение того, что на меня смотрят, не проходило, но мое настроение после общения с Августом взлетело настолько, что я перестала обращать на это внимание.
Я спокойно шла по коридорчику, в котором музыка была почти не слышна, помахивая сумкой, пока вдруг не была остановлена знакомым голосом. Голосом, который я меньше всего хотела бы здесь и сейчас слышать.
– Настя.
Я остановилась как вкопанная и нехотя обернулась. Позади меня стоял дядя Тим собственной незабываемой персоной. Обычно спокойное лицо его было напряжено – посторонний человек не заметил бы ничего, но я понимала это по едва прищуренным серым глазам и более, чем обычно, сжатым губам. И даже складки, идущие от носа у уголкам губ, стали более заметными.
– Здравствуйте, – ошарашенно проговорила я. Опять он! Вторая встреча за два дня! Следит он за мною, что ли? Да быть этого не может; дядя слишком занят собой и своими делами.
– За мной, – велел мне Тимофей.
– Что? – не поняла я.
– За мной.
И я не смогла нарушить этот приказ, хотя отчасти мне было любопытно – что на этот раз-то? Наверняка Тиму что-то нужно от меня. Или его все-таки подослал отец? Но с каких пор дядя стал его мальчиком на побегушках?
Мы отошли в какое-то полутемное небольшое помещение, подальше от людских глаз.
– Ты что тут делаешь? – тихо, но с какой-то непонятной мне угрозой спросил дядя Тим. У него был такой взгляд – пронзающий насквозь, наполненный холодной, едва сдерживаемой яростью, что мне сделалось не по себе.
– С учениками приехала, – отвечала я, ненавидя себя в эти секунды за то, что испугалась своего родственника.
