— Да так просто он не помрет. А если и помрет, то я заплачу вам за труды.
Только тогда сразу несколько армейских лекарей погрузили его на деревянные носилки и унесли прочь.
Со всего дворца собрали запас корней тысячелетнего женьшеня, и этого хватило для того, чтобы на протяжении трех дней поддерживать в его теле жизнь. Несколько раз Гу Юнь был близок к тому, чтобы отправиться на тот свет к старому Аньдинхоу. Наконец Чэнь Цинсюй, преодолев множество гор и рек, вернулась из-за границы.
Она до смерти загнала несколько лошадей. Прибыв в столицу, целые сутки она не смыкала глаз, пока ей не удалось вырвать Аньдинхоу из лап владыки загробного мира [6].
Первый раз Гу Юнь проснулся еще в сумерках. Ему не хватало сил открыть глаза, но сквозь сомкнутые веки он чувствовал, как от окна пробивается свет.
Тело вновь скрутило от сильной боли. Гу Юнь был жив, но особой радости по этому поводу не испытывал, а больше тревожился. Враг захватил столицу? Где он?
Пока он метался, не зная, что происходит, кто-то взял его за руку.
Прекрасно понимая его тревоги, этот человек наклонился и прошептал ему на ухо:
— Прибыло подкрепление. Все хорошо... Столица устояла.
Почувствовав знакомый запах успокоительного, Гу Юнь вскоре снова потерял сознание.
И очнулся уже только через несколько дней. Действие лекарства давно прошло, так что он снова не мог толком ни видеть, ни слышать.
Гу Юнь заморгал, через силу пытаясь рассмотреть расплывчатую фигуру у кровати. Принюхавшись, он понял, что это Чан Гэн.
Разум Гу Юня пребывал в смятении, куча вопросов вертелось на языке. Сколько бойцов осталось в северном гарнизоне? Откуда пришло подкрепление? Чьи это были войска? Куда отступила армия Запада? Какова судьба Императора?
Чан Гэн осторожно дал ему попить немного воды. Блуждая в потемках, Гу Юнь поднял руку, чтобы осмотреться и, видимо, потревожил рану и от боли едва не потерял сознание.
— Все хорошо, — прошептал ему на ухо Чан Гэн. — Генерал Шэнь вернулся, а учитель принял командование. Тебе нужно постараться немного поесть и отдохнуть.
Гу Юнь промолчал.
Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Тело ломило от боли.
Раньше, когда ему нечем было больше заняться, Аньдинхоу любил пожалеть себя перед Шэнь И. Бормотал, что всем трем поколениям рода Гу не предначертано прожить долго. Он всегда полагал, что он состарится и его телу «наполненному печалям и болезнями» будет уготован «ждущий всех красавцев трагический конец». Оказалось, что жизнь его не такая уж и «трагичная», а скорее, наоборот — маршал был удивительно живучим, раз даже в таком состоянии не отдал концы.
Гу Юнь открыл рот, собираясь позвать Чан Гэна, и неожиданно обнаружил, что из-за полученных серьезных увечий и нескольких дней, проведенных без сознания, он теперь не способен издать ни звука.
Вдруг он почувствовал прикосновение к лицу. Гу Юнь поднял обе руки и коснулся тыльной стороны ладони, что держала его подборок, и тут мозолистый палец мягко провел по его губам. Эта ласка была наполнена неописуемой нежностью.
Чан Гэн сидел у его постели. Если бы Гу Юнь в этот момент мог его видеть, то заметил бы, что тот наполовину раздет. Его волосы были распущены, а плечи, шея, руки и даже голова утыканы иголками до такой степени, что Чан Гэн напоминал нежного ежика. Он неподвижно сидел у постели Гу Юня, даже поворот головы давался ему с огромным трудом. Иглы запечатали все его эмоции. Чан Гэн не мог ни плакать, ни смеяться, так что ему ничего больше не оставалось, кроме как сохранять бесстрастное выражение лица подобно прекрасной деревянной статуе, вырезанной в полный рост.
Несмотря на все предпринятые меры, в его глазах ещё мерцали красные искры.
За последние несколько дней Чан Гэн испытал несколько приступов Кости Нечистоты. Чэнь Цинсюй при помощи игл принудительно ослабила действия яда и превратила его в соломенную куклу.
Нежным голосом эта кукла прошептала оглохшему Гу Юню на ухо:
— Знаешь, Цзыси, если это еще раз повторится, я и правда сойду с ума.
Гу Юнь промолчал.
Хотя он не мог слышать слов Чан Гэна, но недавнее прикосновение к губам живо напомнило о том, что произошло на городской стене. Ему хотелось выть — кто же тогда мог подумать, что он уцелеет в том бою и ему придется со всем этим разбираться?
От напряжения все тело маршала ниже шеи превратилось в длинный прямой прут.
Примечания:
1. Название прошлой главы — 绝处 [jué chù] — означает Destroyed homeland, что в сочетании с названием этой главы [逢生 — féng shēng] образует фразу 绝处逢生 [jué chù féng shēng] которая означает "спастись от верной гибели"; "найти выход из тупика"
2. 烫手山芋 - tàngshǒu shānyù - горячая картофелина, обр. щекотливая проблема, головная боль
3. Сосуд 鱼肚 - yúdǔ - называется "брюхо рыбы" (обр. в знач.: светло-голубой цвет, предрассветный цвет неба, ранний рассвет)
4. 刀山火海 - dāoshān huǒhǎi - гора мечей и море огня, подниматься по ножам и прыгать в огонь (цирковой трюк) (обр. в знач.: [готовый идти] в огонь и в воду, готов на все; рисковать жизнью, играть со смертью)
5. 横生枝节 - héng shēng zhī jié - торчащие ветки и сучья (обр. в знач.: помехи, неожиданные осложнения, проблемы; чинить препятствия, ставить палки в колеса, помешать)
6. Пожалуйста, не путайте Чан Гэна с этим существом - у них похожи имена, но начертание разное. 阎王 - yánwáng; yánwang - миф. Янь-ван, владыка ада (загробного мира)
Глава 66 «Смутные времена»
____
К чему спешка. Сейчас при дворе тоска смертная. Давай лучше немного развлечемся, обсуждая твои злоключения.
____
Легко поддаться порыву, а вот разгребать его последствия не так-то просто.
Не осади Запад столицу, Чан Гэн никогда бы не дерзнул совершить столь смелый поступок. До того, как началась война, он не питал даже несбыточных надежд — иначе не сумел бы скрывать свои чувства к Гу Юню на протяжении четырех или пяти лет.
Сколько Чан Гэн себя помнил, Гу Юнь служил ему утешением и, не случись война, вполне возможно, что так и остался бы им до конца жизни. Кроме того, Чан Гэн уже признался, а Гу Юнь мягко объяснил свою позицию. Из чувства собственного достоинства Чан Гэн никогда не посмел бы просить о большем.
То, что он делал для своего ифу, и какой путь он выбирал, было его личным делом.
Разумеется, на ум приходило множество недостойных уловок, но использовать их на Гу Юне — низко.
Оба воспринимали давние чувства Чан Гэна как сокровенную тайну и ждали, что со временем они угаснут. И наступит день, когда сам Чан Гэн посмеется над этой историей, или же легкомысленный Гу Юнь рано или поздно позабудет обо всем.
С самого детства Чан Гэн был крайне сдержанным ребенком. Не помутись разум его тогда, он бы до самой смерти держал себя в руках.
Вот только и желание, особенно несбыточное, способно причинить боль. Жажда денег, власти или же чего-то иного подобна оковам: чем сильнее чувство, тем больше оно на тебя давит. Чан Гэн прекрасно все это понимал, но долгое время не смел даже на мгновение поддаться порыву.
К сожалению, Чан Гэну сейчас поздно было оправдываться.
Одной роковой ошибки у городской стены хватило, чтобы переступить черту, а учитывая отсутствие реакции со стороны Гу Юня...
Чан Гэн не знал сможет ли теперь благополучно забыть о случившемся и жить как прежде, ни на что особо не надеясь. Будет ли Гу Юнь вести себя, как ни в чем не бывало?
Из-за ранения маршал отвратительно себя чувствовал, вдобавок у него голова шла кругом от невозможности найти выход.
Гу Юнь полагал, что гораздо больше виноват в случившемся. При нормальных обстоятельствах Чан Гэну и в голову бы не пришло приставать к своему ифу. Да, Гу Юнь тогда растерялся среди развергнувшегося вокруг ада, но не мог же он теперь смотреть на это дело сквозь пальцы и никак не отреагировать.
