«Признайся ему в своих чувствах, – шептало подсознание. – Сделай это».
* * *
Она снова убегала. На этот раз плутала по коридорам клуба, стараясь затеряться в толпе. Дитрих все-таки не остался равнодушным к её прошлой выходке. Во время концерта не стал развивать обсуждение только потому, что не хотел отвлекаться от действа, происходившего на сцене. Сейчас, когда музыканты ушли со сцены, он мог спокойно поговорить с Грант, вот только она не горела желанием обсуждать свои ошибки, потому, когда он попросил её задержаться, не придумала ничего лучше, чем согласно кивнуть, а потом попытаться убежать от него. Конечно, Ланц этот маневр понял, бросился догонять девушку, и сейчас она понимала, что еще совсем чуть-чуть, и он её догонит. Устроит допрос с пристрастием в обязательном порядке.
Аманда могла его просто проигнорировать, заявив, что разговаривать им не о чем. Ничего объяснять она не станет, но подобные заявления были проявлением слабости, беспомощности. Она не боролась с обстоятельствами, пасовала перед ними. Оттого сама собой была недовольна.
– Да стой ты на месте! – услышала она грубый окрик.
– Я не хочу ни о чем разговаривать, – откликнулась она. – Оставь меня, пожалуйста.
– Но мне нужно узнать.
– Что именно?
– Зачем ты меня тогда поцеловала?
– Дитрих, забудь об этом. Прошло две недели, это не такой уж маленький срок. Просто выброси все произошедшее из памяти.
Аманда поняла, что больше не хочет убегать. Сейчас следует остановиться, хотя бы на время, посмотреть Ланцу в глаза, а не отводить их, как делала раньше. Эта противоречивость собственной натуры раздражала девушку неимоверно, но желание измениться – не всегда легко реализовать. Фантазировать умеют все, двигаться к намеченной цели – единицы.
Он догнал её. Теперь стоял напротив и смотрел на нее. Грант никак не решалась поднять глаза. Оттого предпочитала разглядывать стены.
– Зачем ты это сделала? – повторил он свой вопрос.
– Это было давно и неправда.
– Это была правда. Ты говоришь, что я должен выбросить все из памяти, но это не так просто. Не каждый день на меня на улицах набрасываются с поцелуями незнакомые девицы. Я еще не успел к этому привыкнуть, так что, будь добра, объясни свои действия.
Грант все же решилась посмотреть на него. На губах появилась ухмылка. Ядовитая, презрительная. Словно девушка всеми силами старалась показать недовольство собеседником. Неугодная компания, от которой хочется избавиться, как можно скорее. Раздражает и нервирует. Впрочем, Ланц на её взгляды внимания не обращал, он и сам сейчас находился на пределе. Постоянная игра в кошки-мышки успела его изрядно достать.
– Ты, правда, такой тупой или прикидываешься? – обронила девушка, растеряв всю былую нежность.
От прежнего образа тихони ничего не осталось. Аманда была агрессивной, как и в начале концерта, когда спорила с, как ей казалось, незнакомцем.
– Не прикидываюсь, – хмыкнул Ланц. – Тупой.
– Все с тобой ясно, – фыркнула девушка.
– И что же?
– Нам больше не стоит пересекаться.
– Я бы рад, но почему-то мы с тобой постоянно сталкиваемся.
– И это бесит.
– Не тебя одну.
– Тебя тоже?
– Естественно.
– Тогда зачем ты ко мне цепляешься? Зачем эти попытки заговорить? Давай разойдемся сейчас, избавим себя от общества друг друга.
– Не раньше, чем ты скажешь, с какой целью тогда присосалась ко мне, как пиявка.
– Хочешь это знать? – прищурилась Аманда.
– Конечно, иначе не стал бы спрашивать.
– Я сделала это, потому... – она замолчала, потом решительно собрала волю в кулак, уставилась на Дитриха в упор и произнесла громко: – Потому что я люблю тебя! Боже мой, ну, как это можно не понять? Как?!
Не дожидаясь ответной реакции от Дитриха, она вновь подошла к нему, толкнула к стене, словно не она, а именно он был хрупкой девушкой, оперлась ладонью о стену и поцеловала его. В очередной раз. Теперь ей точно нечего было терять. Признание осталось позади, самый страшный этап преодолен.
А Ланц снова растерялся. Он не знал, как отреагировать на этот поцелуй. Все снова развивалось стремительно, совсем не так, как он предполагал. Разговор принял совсем не тот оборот, на который Дитрих изначально рассчитывал. Не придумав ничего лучше, он ответил на поцелуй, почувствовав себя предателем по отношению к Люси. Впрочем, для Аманды этот ответ стал неожиданностью. Она отступила от Ланца, попятилась назад, прошептала: «Прости» и зашагала к выходу. Быстро, не оборачиваясь назад.
Глава 22. Новый взгляд на привычные вещи.
Нелепо. Смешно. Безрассудно.
И совсем не волшебно. Тыква так и не стала каретой, мыши – лошадьми, готичный наряд – подвенечным платьем, а высокие кеды – хрустальными туфельками. Прекрасный принц не торопился к ней с предложением руки и сердца, и больше напоминал героя иной сказки, той, что повествовала о жизни в ледяном королевстве. Он – Кай, а она, увы и ах, не его Герда. Её слезы не растопят его оледеневшее сердце. До ушей его не долетят её мольбы, он останется глух и невосприимчив к ним. Он навсегда останется пленником прошлых отношений, чей призрак преследует его во сне и наяву.
Аманда сидела в саду, в беседке, прижав колени к груди. И чувствовала, что её понемногу отпускает тот страх, что был верным спутником на протяжении всего вечера.
На столе дымилась чашка с горячим чаем. Девушка так к нему и не прикоснулась. Её трясло и колотило, несмотря на теплую погоду и кожаную куртку, небрежно наброшенную на плечи. У Аманды зуб на зуб не попадал, но виной тому был не холод. Все тот же неизменный страх. Теперь уже не перед неизвестностью, как раньше, а перед плачевным исходом дела. Она понимала: перспективы открываются не радужные. Она рискнула, пошла ва-банк. Есть время разбрасывать камни, есть время – собирать. Сейчас она перешла из первой категории во вторую. Собирательница камней. Только почему-то они все оказались не драгоценными. Стекляшки, разбросанные по земле, от которых никакого толка. Обманчивый внешний вид. Бросишься к ним, возьмешь в руки, переполненный надеждами на лучшее будущее, а в итоге окажется, что зря тратил время. Никакой награды не последовало.
Вот такими осколками битых разноцветных стекол были для нее встречи с Ланцем. И эта, последняя, особенная. Которая, казалось, перевернула всю жизнь. Грант до сих пор корила себя за свой поступок, но вместе с тем чувствовала невероятное облегчение. Теперь она ничего не скрывала. У нее не осталось секретов. Она честно призналась Дитриху в своих чувствах, сама их приняла, перестала убегать от того назойливого голоса, время от времени звучавшего в голове, что говорил одно и то же: «Признайся ему». Было время, когда девушка убегала от себя, отказываясь от этих чувств. На ум неизменно приходило пафосное сравнение «преступная страсть». Преступление против самой себя, считавшей, что любить не умеет. Но, как известно, в любовь все скептики не верят лишь до первого приступа. Испытав его, даже самые отъявленные скептики меняют свое мнение на противоположное. И нет больше той уверенности в призрачности чувства.
