– Вылезайте, несчастный отец, приехали.
Они остановились у здания городского театра, пестревшего красочными афишами возле билетных касс, к которым тянулись длинные очереди. Сегодня у Обоста был юбилей, и люди торопились купить последние оставшиеся билеты. Внутри театра был полный аврал – все готовились к вечернему бенефису гениального скрипача. Не вмешиваясь в репетиционную суету музыкантов и уклоняясь от носящихся с декорациями рабочих сцены, Виктор сразу повел капитана Креона в одну из гримерок.
– Папочка! – взвизгнула Лана, увидев в отражении зеркала, перед которым сидела, своего отца и радостно бросилась в его объятия, – Ты когда вернулся? Мама уже знает?
– Нет еще, – улыбаясь дочери нижней частью лица и насуплено поглядывая верхней частью на Сомова, пробормотал моряк, – Я с корабля прямо сюда. Собирайся, мы уезжаем из этого гадюшника.
– Еще чего! – девушка резко отпрянула от отца, – Ты что это?! Тоже, как мама? Она уже месяц со мной не разговаривает. Знаешь, что папочка, я, конечно, была рада тебя видеть и все такое, но езжай‑ка ты домой к маме. Вот там друг другу и читайте нравоучения. А меня, пожалуйста, оставьте в покое!
Капитан никак не ожидал такого бунта от родной дочери и теперь совершенно не знал, что ему делать.
– Девочки, а где у вас корреспонденция? – граф распахнул дверцы гардероба и без всякого стеснения начал разгребать предметы женского туалета, пока не откопал под ними два пузатых холщовых мешка.
Виктор с натугой вытащил один из мешков, на котором помадой было написано «Лана» и валил его содержимое на маленький столик у окна. Сотни или даже тысячи писем посыпались на столешницу и вокруг нее на пол.
– Идите сюда, Креон, – пригласил Сомов, – Садитесь и читайте! Это пишут поклонники вашей дочери. И в каждом десятом предложение руки и сердца.
– Да там, в мешках, выше баронов нет никого, – подала голос рыжеволосая Еала Карс, – Самые завидные женихи у нас здесь, – девушка достала шкатулку из красного дерева и похвасталась, – У меня тут даже магистр имеется.
Капитан недоверчиво взял из шкатулки несколько писем в конвертах из голубой бумаги с оттиснутыми золотыми вензелями.
– Подумаешь магистр, – скривилась Лана, – Он у тебя старый совсем. А вот мой принц из Фариуса молодой и красивый.
– И бедный, – беззлобно рассмеялась Еала, – А магистр хоть и в возрасте, зато богат и не скуп. Одно только ожерелье, что он подарил, триста золотых стоит. А еще обещал мне купить паромобиль, такой же как у господина графа.
Лана пожала плечами:
– Ну и что? Пускай принц не богат, зато может стать королем, а я тогда стану его королевой, – тут она задумалась и захлопала пушистыми ресницами, глядя в потолок, – Но, пожалуй, надо все‑таки подождать, как у него сложится судьба. Как ты думаешь, папа?
– Подождать это правильно, – вместо растерянного отца ответил Сомов, – И минимум два года. А до этого, девочки, чтоб вы мне даже не заикались о замужестве! Вот через пару лет израстетесь и тогда делайте, что хотите, – он повернулся к капитану: – Ну, слышали, господин Креон? Сам принц Фариуса готов просить руки вашей дочери. А вы мне про бесчестие какое‑то толкуете.
– Простите, господин граф, – понуро опустил голову моряк, но было заметно, что он так и не смирился с происходящим и остался при своем мнении.
– Креон, – смягчился Виктор, – я вас прекрасно понимаю, но впредь все же думайте, что делаете. Ладно я. Я вам всего лишь морду набью, а вот с дочкой вы можете разругаться всерьез и надолго. Вы же сами видите, какой у нее характер. Вся в мать. А тут еще и ухажеры, которые сотнями вьются вокруг нее. Приедет какой‑нибудь принц на белом коне и увезет с концами, а вы даже знать об этом не будете, потому что не разговариваете. Лана! Давай‑ка собирайся и езжайте вместе с отцом домой к матери. Немедленно! И еще. Только попробуйте потом не пригласить меня на свадьбу! А то взяли моду…
Сомов оставил семейство разбираться со своими проблемами самостоятельно и покинул гримерку. Он отправился искать ученого из научной лаборатории, который большую часть своего времени работал именно здесь, в театре. Ученый, с обреченным выражением на лице, копался в недрах нового музыкального инструмента – синтезатора, установленного подальше от людских глаз за кулисами. Это был совершенно невообразимый сплав магии и электроники, и этот сплав упорно не желал работать так, как задумывалось. Конечно, синтезатор издавал кое‑какие звуки, но не дотягивал даже до качества восьмибитной музыки. Граф немного поиграл на недоделанном музыкальном инструменте, поэкспериментировал с настройками, но вскоре ему это надоело. Кошмар, а не музыка. Он оставил ученого одного ковыряться в хитросплетении проводов и нагромождении магических элементов, а сам по рабочим галереям и переходным мостикам поднялся на верхнюю сцену. Здесь расположилось еще одно чудовищное устройство. Когда‑то давным‑давно, еще учась в школе, Виктор нашел простенькую схему этого аппарата и загорелся идеей собрать его в домашних условиях. Однако, отец был категорически против того, чтобы подобная штука появилась у них в квартире, да и сам школьник Витя быстро остыл к этому, в общем‑то, абсолютно бесполезному устройству. Но детские мечты порой сбываются и в довольно причудливых формах. На Осане, имея магические аккумуляторы, не было нужды заморачиваться с резонансными трансформаторами, производящими большое напряжение высокой частоты, а можно было просто выдавать нужное напряжение напрямую. Само устройство располагалась внутри проволочной клетки с пугающей табличкой, на которой был нарисован череп с молниями, а под ним надпись: «Внимание! Не входить! Опасно для жизни!». Но это было излишне предупреждение. Никто не только приближался к клетке, но даже на верхнюю сцену не осмеливался подниматься. Несчастные оркестровые музыканты с огромным трудом привыкли к тому, чтобы не ронять инструменты из рук, когда ученый, управляющий устройством, включал его на максимум. Оставалось только надеяться, что артисты выработали достаточный иммунитет на генератор Теслы и не собьются во время выступления на вечернем концерте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Виктор достал телефон и нажал на избранную кнопку. Гудков еще не придумали и пришлось слушать долгое электрическое потрескивание в трубке, но Лоу на вызов так и не ответила. Пришлось ехать лично. Сомов припарковал свой Стэнли у отеля «Калифорния» и бегом поднялся в номер на верхнем этаже. Алель на месте не оказалось, и он разочарованно прошелся по пустой комнате, глядя на разбросанные вещи вампирши, среди которых, конечно же, нашелся и забытый телефон, прикрытый шейным платком. Виктор поднял тонкий кусок материи, оглянулся, словно вор, и прижал его к лицу, вдыхая пьянящий аромат любимой женщины. Так могли пахнуть только ангелы. Даже этот слабый еле различимый запах был способен свести с ума.
Граф снял трубку стационарного телефона и связался с управляющим отеля.
– Госпожа Лоу отправилась за покупками три часа назад. Куда именно она не сказала. Сопровождение взяла.
Это немного успокаивало. Вскоре появилась и сама Алель в компании двух охранников с коробками в руках. При виде девушки, как всегда, пульс Сомова участился.
– Привет, – произнес он, стараясь не выдавать своего волнения, – Божественно выглядишь.
– Обожаю, когда ты так врешь, – улыбнулась вампирша.
– Не имею подобной привычки, – дежурно ответил Виктор и достал две бумажные цветные карточки, – А я с предложением. Внизу ждет паромобиль. Самая красивая женщина в обоих мирах составит мне компанию?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Пояснитесь, граф.
– Это билеты в первый ряд. Сегодня в городском театре бенефис великого скрипача.
– Тебе понадобились билеты, чтобы попасть в свой собственный театр?
– Иногда стоит увидеть выступление из зала и немножко побыть простым смертным. Так мы едем?
– Спрашиваешь? Конечно едем. В кои‑то веки граф решился на то, чтобы показаться на публике с любовницей‑рабыней, а не со своей коронованной супругой.
– Прошу, перестань, – тихо попросил Сомов.
