– Значит Сангин может в любой момент вмешаться в работу нашего телевещания? – герцог нахмурился, – Знаешь, Тессар, а я почему‑то не удивлен. Виктор всегда называл телевидение самым мощнейшим оружием. Ни самодвижущиеся орудия, ни железные птицы, ни ружья, а именно телевидение. И вот теперь именно оно у него в руках.
– Да какое это оружие? – отмахнулся Сиан, – И какой из него воин? Он напуган до смерти. Этот мерзавец затаился в какой‑то дыре, один единственный раз вклинился в наше телевещание и тут же затих. Он даже толком сказать ничего не смог, а только лишь спел свою очередную дурацкую песенку. Думаю, что таким образом он пытается выйти на контакт и выторговать свою жалкую жизнь за оригинал синхронизированного стекла.
Услышав такое предположение, герцог Гросс немного удивленно взглянул на императора.
– Ты заблуждаешься, Тесс, – начальник тайной стражи отрицательно покачал головой с гладко прилизанными и тронутыми сединой, волосами, – Это вовсе не приглашение к переговорам.
– Разве? Что же такого ты услышал в послании Сангина, чего не услышал я? И что это за слово, которое он непрерывно повторял в припеве? Тебе оно знакомо?
– Да. Крайне редко, но Виктор употреблял его в моем присутствии. И исходя из контекста, я сделал вывод, что это слово означает «нет», выраженное в крайне грубой и неприличной форме.
Император недовольно засопел.
– Это точно?
– Вне всякого сомнения. Так что это не переговоры, а вызов. И я боюсь, что это только начало.
– Ерунда! Да кем он себя возомнил? Я глазом моргну и этого шута приволокут за седые патлы на плаху.
– Вижу, Тесс, что ты еще никогда не входил с ним в серьезное противостояние, – осторожно подбирая выражения, произнес герцог, – И не догадываешься, что этот «шут» тоже умеет очень ловко «моргать».
– Ты меня удивляешь, Крон. Откуда в тебе столько пессимизма?
– Откуда? Знаешь, Тесс, как‑то Сангин прямо спросил меня – за что я упеку его в тюрьму? Я тогда не понял, о чем он говорит, но теперь все стало на свои места. Думаешь, это ты его посадил в солнечную башню? Нет. Вик сам все это спланировал. Он заранее знал, что там окажется. Понимаешь, Тесс, заранее! – герцог вдруг усмехнулся от мысли, только что пришедшей ему голову: – Возможно, он даже знал, кто потом поможет ему оттуда выбраться.
– Глупости. Он всего лишь обычный беззаконник, которого вот‑вот поймают.
– Я в этом сильно сомневаюсь. Прошла уже неделя со дня побега Виктора. Его ищет весь Останд, прослушиваются все телефонные переговоры, отслеживаются друзья и знакомые, но он как в воду канул. А сегодня он совершенно наглым образом появляется на главном канале телевидения и на всю страну говорит тебе «нет», – герцог не осмелился сказать бранное слово в лицо императору и выбрал более щадящий синоним.
– Ничего, поймаем, никуда он не денется. Да и что этот жалкий Вик может сделать? Кто он и кто я?!
– Действительно, а кто он? Тесс, ты столько лет прожил с ним рядом, но неужели так и не понял с кем имеешь дело?
– Да кем бы он ни был этот проклятый Вик, это не имеет никакого значения.
– Извини, Тессар, но мне кажется, что ты его сильно недооцениваешь и тем самым совершаешь очень большую ошибку. Может нам лучше пойти с ним на компромисс?
– Да ты в своем уме?! Что ты такое говоришь и что с тобой происходит, Крон? Неужели ты всерьез опасаешься какого‑то беглого преступника? – император наклонился к герцогу и заглянул ему в глаза, – Или ты просто утомился на своей службе? Столько лет каждодневной непрерывной работы на благо отчизны. Думаю, что тебе просто необходимо сделать перерыв. Езжай‑ка ты, любезный друг, за город в свой замок, хорошенько отдохни, а все дела передай своему заместителю. Думаю, так будет лучше.
– Ты отправляешь меня в отставку? – лицо Гросса перекосила грустная усмешка, – Так вот значит для чего ты меня пригласил во дворец.
– Почему сразу в отставку? Просто сделай пока перерыв, освободись на время от государственных забот, отдохни, наберись сил, а потом мы вернемся к вопросу о твоей работе в правительстве.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Ну да, – герцог поднялся, но уже не смог выпрямиться прямо, как прежде, а стоял, сильно ссутулившись и поникнув головой, – Я могу идти, ваше величество?
– Ступай, – Сиан сделал небрежное движение рукой, взял кусок арбуза и обливаясь соком начал его есть.
Бывший начальник тайной стражи Останда сделал несколько неуверенных шагов к выходу, но потом остановился и медленно повернулся.
– Тесс, – тихо позвал он.
– Что еще?
– А помнишь, как в детстве, в старом замке моего отца, пусть покоятся нетронутыми его кости, мы с тобой брали деревянные мечи, взбирались на пони и играли в рыцарей?
– Ну, – ответил Сиан, – и что?
– Да так вспомнилось. Виктор в детстве тоже много играл. И судя по тем переменам, что происходят с Осаной, он был очень хорошим игроком. Вот только, в отличие от нас, он играл вовсе не в рыцарей, Тесс, – герцог сделал паузу и криво усмехнулся: – Он играл в бога.
Тут на экране телевизора появился диктор и Сиан вместе с Гроссом одновременно повернули головы и непроизвольно напряглись, ожидая, повторится ли недавний демарш Сомова.
– Разыскивается опасный государственный преступник Виктор Сангин, – начал зачитывать диктор сообщение главного управления стражи Останда: – Возраст тридцать лет, рост высокий, телосложение атлетическое, глаза карие. Особые приметы: волосы седые, на левой кисти руки татуировка. Награда за помощь в поимке преступника тысяча золотых монет. Звонить…
Изображение, как и несколькими часами ранее, вдруг исказилось, поплыло и стало темнеть, пока окончательно не погасло. Секунду‑другую экран оставался черным, а затем вдруг ослепительно вспыхнул и на нем начала фокусироваться новая картинка, но уже не с диктором, а совсем другим человеком. Сиан громко застонал и в бешенстве запустил недоеденную скибку арбуза в телевизор. А там уже полностью восстановилось изображение и появился сам государственный преступник. Он тяжелым нехорошим взглядом смотрел прямо в объектив камеры и в энергичной агрессивной манере бил по струнам гитары, а за его спиной извивалась в танце голосистая и совершенно распутная оркчанка Кийра. Виктор выглядел сильно похудевшим, с какими‑то болезненными отеками на лице и недельной серебристой щетиной. Было заметно, что он очень и очень злой. А затем раздался его хриплый, полный сарказма голос:
Нервы ржавеют, потому что из стали,
Стали ни к черту – меня достали!
Но я в сапоги заправляю клеша!
Х… меня сломишь – жизнь хороша.
Жизнь хороша!
Жизнь хороша!!
Жизнь хороша!!!*
* Группа «Ленинград», альбом «Хна», композиция «Нет и ещё раз нет»
