— Преддверие ада таких же цветов: ты не находишь, Эли? — пробормотал Труб и озадаченно распушил когтями бакенбарды.
— Что могут ангелы знать об аде? — возразил я.
— Узнаем, — пообещал он и взмыл вверх.
— Мне кажется, все неживое здесь красного цвета, а живое предпочитает черный, — заметила Мэри.
Граций величественно мотнул головой, он пришел к такому же мнению. Мнение это было тут же опровергнуто Трубом. Ангел погнался за птицей, схожей с нашим гусем, только раза в три крупнее. Черный гусь не сумел отделаться от быстро настигавшего ангела. Тогда птица сложила крылья и стала падать. Она падала, на глазах превращаясь из черной в пламенно-красную. На красную землю низвергся красный ком. Труб приземлился рядом и позвал нас. Птицы не было. На земле лежал небольшой валун, мертвый, холодный и такой же красный, как и все вокруг.
— Это она, она! Она превратилась в камень! Она притворяется камнем! — твердил Труб и раздраженно толкал красную глыбу то ногой, то крылом, но никак не мог сдвинуть ее: валунок лежал на этом месте тысячелетия, так он врос в грунт.
Мэри с отвращением сказала:
— Здесь даже звуки черные!
Здесь и вправду все звучало глухо и невыразительно. Я бы добавил, что и запахи были черные: и красная земля, и красная вода, и черные растения пахли одинаково — ничто не имело своего аромата, здесь не было своеобразных запахов, как не было и своеобразных звуков, здесь все и звучало и пахло как-то смутно — ничто не признавало звонкости или резкости. Я ударил ногой о красный камень, который Труб считал преображенной птицей, Ромеро деловито постучал своей металлической тростью о металлический дешифратор: мы не услышали ни металла, ни камня, не было простукивания, не было удара — один плотный ком ваты как бы столкнулся с другим.
Трубу захотелось полетать над лесом, там он углядел новых птиц и резво помчался на ними, но и птиц больше не было и сам лес стал исчезать, когда Труб подлетел к нему. Лес опадал, приникал к земле, превращался в землю, менял черный цвет на красный. И больше не было леса, была одна красная, голая, безжизненная земля.
— Гиг, — сказал я предводителю невидимок. — Разведка твоему другу не удается. Не можешь ли ты помочь ангелу?
— Сейчас надену мундир, начальник! — воскликнул бравый Гиг и понесся вслед за ангелом. Исчезал он уже на лету.
Труб в недоумении парил над исчезнувшим лесом, ангела мы видели хорошо, а Гиг, естественно, зрению был недоступен, но извилистая линия внезапного опадания леса, превращение черного цвета в красный отчетливо отмечали невидимый полет Гига.
— Экранирование невидимок здесь не действует, — сказал удивленный Орлан. — А мы были уверены, что их невидимость совершенна!
Ирина подтвердила, что оптическая невидимость Гига недостаточна. Неизвестно, следит ли за нами кто-то, обладающий разумом, но если следит, то Гиг виден ему столь же ясно, как и не признающий экранов Труб.
— Нас терпят на расстоянии до двухсот метров, — объяснила она. — От двухсот до ста метров все поспешно омертвляется. Чем быстрей мы приближаемся, тем быстрей омертвление. Граница в сто метров непреодолима. Внутри этого круга лишь красная окаменевшая земля.
Объяснение Ирины ничего не объясняло, оно само было загадкой. В эту минуту Гиг кинулся на реку. Картина убегающего мира привела воинственного скелета в ярость. Он усмотрел мирно текущую в красных берегах красную речку и набросился на нее. Река рванулась в сторону, в считанные секунды изменила русло и ошалело понеслась по камням. По пути ей повстречался обрыв, и река низверглась с него стремительным водопадом. Это было живое существо, быстрое, ловкое, безмерно напуганное, — такое впечатление создалось у всех. А когда невидимка все-таки настиг ее, река мгновенно иссякла. Было прежнее русло, были следы метания живой воды по земле, но реки не было. Она не ушла, не просочилась в недра, даже не пропала, как привидение. Она окаменела.
Гиг сбросил экран и опустился около нас.
— Начальник, я возмущен! — воскликнул он, сконфуженно затрещав костями. — Я еще не встречал таких трусов, как здешние деревья. И что за фокусы проделывают здешние реки? Ты мог бы мне объяснить, Орлан, почему шальная речка удрала от меня?
Орлан мог столько же объяснить, сколько я, а я ничего не понимал. Труб по-прежнему кружил над омертвелым лесом, Гиг присоединился к нему, на этот раз без экранирования. Возмущение невидимки скоро превратилось в восхищение. Ему стало нравиться, что все, к чему он приближается, каменеет. Летающий скелет все расширял круги полета, пока не скрылся за горизонтом, Ангел последовал за невидимкой. Я подошел к Бродяге.
Дракон пытался совершить небольшой круг в воздухе, но, тяжело поднявшись метров на десять, снова опустился на пригорочек. Здесь он обессиленно распластался, выдыхая густой дым, устало посверкивал тусклыми молниями. Меньше всего его можно было назвать огнедышащим громовержцем, к породе которых он генетически принадлежал. Я начал сожалеть, что разрешил ему принять участие в нашей рискованной экспедиции. Настроение это переменилось, когда я взглянул в выпуклые, оранжево-зеленые, насмешливые глаза дракона. У Бродяги был чертовски умный взгляд.
— Забавная планетка. Тебе не кажется, что здесь много загадок, Бродяга?
— Только одна, — ответил он.
— Одна? Я назову сразу три: живые реки и деревья, боязнь нас, их мгновенное превращение в камни. Я уже не говорю о том, что камнями становятся даже птицы!
— Только одна, — повторил он. — У меня ощущение, будто я встретился с самим собой — с прежним собой… Я угадываю присутствие мыслящего мозга, но не могу установить с ним связи…
На распластанном крыле дракона сидел Лусин. Я обратился к нему:
— А ты что скажешь о планете?
— Странная, — ответил он, подумав. И, еще подумав, добавил убежденно: — Очень странная!
7
Времени на размышление не было: Труб нуждался в указаниях, Гиг ждал приказов, все требовали разъяснений. Я сердито сказал Ирине:
— Немного стоят приборы, не способные установить такой простой факт, что живое, а что мертвое на этой дурацкой планете.
Она вызывающе прищурилась. Она вообще не взглядывала, а метала взгляды. Когда ее упрекали, она не оправдывалась, только раздражалась. Ольга не сумела воспитать свою дочь в послушании.
— Ошибаются не мои приборы, ошибочно ваше представление о том, что просто, а что сложно на этой планете! — Я молча разглядывал ее вспыхнувшее гневом лицо. Она сбавила тон: — Разрешите мне слетать на «Козерог», я возьму у Эллона другую модель скафандра, обеспечивающего лучшее экранирование.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
