Вскоре на склад приехал наш давний знакомый генерал Гайдуков и снял бедного Волкодава с поста за преступную халатность. В конструкторские бюро спустили дополнительные технические условия, исключающие применение в ракетах съедобных материалов. В ракетное хранилище срочно завезли ремонтников с опытного завода в Подлипках и котов. В течение нескольких дней последствия мышиного варварства были ликвидированы. Окончание ремонта отметили баней с вениками и квасом, а главных ремонтников Гайдуков пригласил на ужин с жареной уткой в окружении печеных яблок...
Всякому ясно, что история о том, как мыши съели Волкодава, – суть вздорное кривое зеркало, никак не отражающее истинную картину жизни армейских складов, но она продолжает жить долгие годы, передаваясь из уст в уста и веселя уже не одно поколение ракетчиков.
Узнав эту историю, Королев хохотал до слез. А потом задумался. Дело не в съедобной изоляции, конечно. Погубленный мышами Волкодав лишний раз напоминал о несовершенстве Р-1, родной сестры (если не сказать близняшке) Фау-2. Это была не его ракета, это был черновик, который он написал, прежде чем приступить к собственному сочинению. Он слишком хорошо видел несовершенства «единички», видел, что и в «двойке» ему удалось избавиться лишь от некоторых из них, и поэтому еще в то время, когда на заводе в Днепропетровске лишь готовились приступить к массовому производству ракет дальнего действия, он уже задумал новую машину, которая должна была прийти на смену «единичке». Сохраняя по возможности ее преимущества, она должна была освободиться от большинства ее недостатков. Прежде всего, требовалась мобильность, свобода от заранее сооруженной, забетонированной стартовой площадки. Жидкий кислород держал Р-1 на привязи, как собаку на цепи. Условия хранения сверххолодной жидкости делало ракету неповоротливой. Кислород надо было заменить так называемым высококипящим148 окислителем на основе азотной кислоты, который может храниться в заправленной ракете долгое время. Ракета должна быть небольшой, компактной, простой в эксплуатации, дешевой в производстве. Исаев предложил двигатель без турбонасосного агрегата, который стоит не меньше самого двигателя. Топливо пойдет в камеру сгорания без насосов, оно будет вытесняться, выдавливаться из баков повышенным давлением. Королев знал великую формулу Ломоносова: «Что в одном месте прибудет, то в другом убудет», и понимал, что за все эти преимущества – сокращения размеров, простоту, мобильность – платить придется. И он платил. Дальностью. Р-1 летала на 280-300 километров. Р-11 – так называлась новая машина, полетит на 140-150. Но если рассматривать эту ракету как оперативно-тактическую, а именно такой она задумывалась, то это цифры одного порядка. Кажется, и военные это понимали.
Да, конечно, Сергей Павлович был увлечен этой работой, но очень многие ветераны ОКБ говорили, что назвать эту ракету любимым детищем Королева было бы ошибкой. Он относился к ней со сдержанной холодностью, понимал, что она нужна армии, что ее ждут, понимал, что и ему самому она нужна для упрочения позиций ОКБ, но не более. «Крестным отцом» Р-11 был Василий Павлович Мишин. Эта машина во многом определила путь в ракетную технику и другого замечательного конструктора, выдающегося ракетного оружейника, будущего академика, дважды Героя Социалистического Труда, лауреата Государственной и Ленинской премий Виктора Петровича Макеева.
Макеев подключился к этой работе во время первых летных испытаний Р-11, которые проходили весной и летом 1953 года. Десять пусков выявили изъяны двигательной системы. Это была первая совместная работа Исаева с Королевым, и Алексею Михайловичу хотелось, чтобы его двигатели не уступали двигателям Глушко, на которых летали все ракеты Королева. Поэтому Исаев решил разобраться во всем фундаментально и на понукания Королева не реагировал. Только через год, в апреле—мае 1954 года, испытания были продолжены, ракета научилась летать хорошо, и уже в июле 1955 года Р-11 была принята на вооружение.
Королев отправил Макеева в Златоуст налаживать выпуск Р-11, а сам загорелся новой идеей: а что если сделать морской вариант? И даже не просто морской, а подводный?! В Ленинграде он находит Главного конструктора подводных лодок Исанина и с напором, только ему присущим, атакует Николая Никитича. Много раз писали о плодотворном сотрудничестве двух замечательных ученых – Королева и Курчатова, создавших ракетно-ядерный щит, и никогда не упоминалось не менее замечательное сотрудничество Королева и Исанина, которое не только щит этот еще более укрепило, но и потребовало коренного пересмотра многих глобальных военных доктрин.
Р-11ФМ – морской вариант сухопутной ракеты – был интересен Королеву прежде всего новизной старта: ракета должна была попадать точно в цель, улетая с корабля, вне зависимости от того, что на море: штиль или шторм. Стартовый комплекс для ракеты, улетавшей с подводной лодки, прозванный ракетчиками «Рога и копыта», – детище Анатолия Петровича Абрамова, – одного из талантливейших конструкторов ОКБ Королева. В одном из ленинградских ОКБ сделали специальную качающуюся платформу, с которой и проводили опытные пуски морской ракеты.
Еще до этого на полигоне построили макет рубки подводной лодки с перископами и антеннами, с которого было проведено несколько стартов, чтобы убедиться, что струя раскаленных газов не повредит саму подводную лодку.
Ведущим конструктором Р-11ФМ Королев назначил молодого и очень талантливого инженера Ивана Васильевича Попкова, которого любил и которому, безусловно, доверял, но когда начались испытания на Северном флоте, Королев усидеть в кабинете не мог, тем более что он был назначен техническим руководителем испытаний. Вспоминается станция Планерская, куда возил Королев Фридриха Цандера, чтобы показать ему, как здорово он летает на бесхвостке. Годы разные, техника другая, а психологически здесь много общего. Была в этом какая-то забытая юношеская романтика: море, соленые брызги, подводная лодка, переваливающаяся на волне. Наверное, он Одессу свою вспоминал, Хлебную гавань...
Первый выход Королева в море состоялся еще в 1953 году и для дела был совершенно не нужен, просто очень уж было интересно поплавать на подлодке. Но, начиная с 1955 года, Сергей Павлович фактически руководит всеми морскими испытаниями. Имея опыт Кап.Яра, Королев пригнал в Северодвинск свой вагон с зальчиком для заседаний, кабинетом и спальней (в Капустном Яре к этому времени уже отстроились, и вагон был не нужен, жили в коттеджах). Как и в Кап.Яре, был здесь и свой «морской Вознюк» – начальник испытательного полигона Илья Алексеевич Хворостянов, будущий адмирал. Единственно, что создавало Сергею Павловичу непривычный душевный дискомфорт, так это, наверное, то, что официальным руководителем всех работ был все-таки не он, а Исанин. Это не мешало их дружбе, но Королев, конечно, ревновал Исанина к работе, хоть и скрывал это, с добродушной улыбкой называя Николая Никитича «главнющим» конструктором.
В сентябре подводная лодка «Б-67», которой командовал капитан II ранга Федор Иванович Козлов, была подготовлена к первому ракетному пуску. Королев приехал загодя и внимательно следил за всеми операциями по загрузке ракеты на подводный корабль. В ракетном отсеке он уселся на брезентовой разножке позади операторов, контролируя все их действия во время генеральных испытаний.
Ранним утром 16 сентября 1955 года подлодка вышла в море. Стоял тихий, но пасмурный, серый денек, море было спокойным, что очень расстраивало Королева: качка усложнила бы задачу и дала бы более интересные результаты. В надводном положении лодка пришла в заданную точку полигона. Королев с Попковым сначала сидел у пульта. Сыграли «боевую тревогу». Но все и так уже давно сидели на своих местах, оставалось только надеть шлемофоны. Королев поднялся в боевую рубку. Стоя рядом с командиром, отдавал команды стартовикам по циркуляру. Голос ровный, спокойный. Он понимает, что волнуются все, и сам он тоже очень волнуется, но волнение у людей надо снять. Тогда и у тебя оно уйдет.
– Пуск! – громко, но спокойно говорит Королев.
И тишина. Моряки были уверены, что грохот начнется в тот же миг, и на секунду растерялись от тишины. Потом вдруг что-то загремело, затрещало, громче-громче, потом тише-тише... И все?! И все.
Обнимались, поздравляли друг друга.
– Сергей Павлович, – сказал Запольский, – а ведь сегодня исторический день: день рождения ракетного оружия Военно-Морского Флота!
– Правильно! Именно так! Вы большой молодец, Анатолий Александрович! – Королев крепко пожал руку офицера. Он был явно доволен успехом этих первых испытаний и непривычно словоохотлив. По дороге на базу, когда все свободные от вахты офицеры собрались в кают-компании, Сергей Павлович весело рассказывал о том, как он летал в молодые годы и однажды разбился на планере, при этом в немалой степени фантазировал...
