учесть желания Европы, в тест на лояльность альянсу, проводимый Вашингтоном. В администрации Рейгана с самого начала преобладало мнение, что переговоры по INF были, по сути, вопросом не контроля над вооружениями, а "управления альянсом". Для многих европейцев такой подход выглядел как манипулирование альянсом со стороны Вашингтона. Более того, целью стало не удовлетворение предпочтений европейцев, а успех в развертывании, несмотря на переговоры по вооружениям, недовольство европейской общественности и, в частности, советскую оппозицию.
Советские лидеры, как отмечалось ранее, развернули масштабную кампанию по оказанию влияния на общественное мнение Запада против развертывания. Они выдвинули проблему на политический передний план и сделали ее гораздо более решающим политико-милитарным фактором, чем она была по своей сути. Тем самым они только усилили значимость проблемы.
Превратив поддержку развертывания INF в критерий политических намерений и разрядки, они нанесли ущерб политическим отношениям между Востоком и Западной Германией (особенно с ключевой страной - Западной Германией). Советский Союз пытался оказать влияние на выборы в Западной Германии в 1983 году, и его усилия не увенчались успехом. В целом, развертывание стало для Советского Союза поражением более крупного политического масштаба, чем оно могло бы быть в противном случае.
В то же время, развертывание INF было не столь очевидной победой США и НАТО. Развертывание не было самоцелью или просто победой в преодолении советского сопротивления, хотя и то, и другое стало преобладать в качестве целей в Вашингтоне. Целью развертывания было усиление сдерживания, успокоение союзников и укрепление единства союзников в долгосрочной перспективе. Все эти цели в той или иной степени пострадали. Победа НАТО в 1983 году была пирровой.
Переговоры по стратегическим вопросам: SDI, INF и START, 1983-91 гг.
Американская инициатива по стратегической противоракетной обороне, инициатива по стратегической обороне (SDI) или, в народе, "звездные войны", выдвинутая в марте 1983 года, обеспокоила многих европейцев по нескольким причинам. Во-первых, это было внезапное, одностороннее заявление Соединенных Штатов по вопросу, давно имевшему центральное значение для альянса, по которому выраженный консенсус альянса был диаметрально противоположен позиции президента. Во-вторых, он представлял собой прямой долгосрочный вызов Договору по ПРО, который был решительно одобрен альянсом по существу и в целом признан самым значительным соглашением по ограничению вооружений на сегодняшний день. В-третьих, это создавало серьезные потенциальные проблемы, как в случае предоставления оборонных технологий Европе (что создавало проблемы стратегии, а также стоимости), так и в случае отказа от них. Идея такой стратегической обороны, похоже, применима только к Соединенным Штатам. Если бы это было так, то SDI потенциально отделила бы безопасность Соединенных Штатов от безопасности Западной Европы. Более того, она грозила вызвать гонку вооружений, которая подорвала бы британские и французские силы ядерного сдерживания. Наконец, но далеко не в последнюю очередь, он представлял собой отказ США от контроля над вооружениями и снижения напряженности на Востоке и Западе в пользу одностороннего стремления США к новой военно-технологической воле с изоляционистскими намерениями. Отсутствие консультаций только усилило это впечатление.
За несколько лет, прошедших с момента речи президента Рейгана о запуске SDI, европейские взгляды на SDI стали более умеренными по нескольким причинам. Поскольку стало ясно, что Соединенные Штаты, по крайней мере, на протяжении администрация Рейгана серьезно займется разработкой ИСЗ, западноевропейские правительства предпочли воздержаться от прямого противостояния с американским правительством. Когда Соединенные Штаты заманивали явно привлекательные возможности для европейской выгоды от участия в исследованиях SDI, основные западноевропейские союзники (и Япония) присоединились к прямой поддержке. В то же время, хотя и приглушая свою прямую критику всей идеи СОИ и даже участвуя в исследованиях по ней, они по-прежнему скептически относились к достижимости заявленной цели, сомневались в ее стратегических достоинствах и были обеспокоены ее влиянием на контроль над вооружениями и политическую разрядку между Востоком и Западом. Они приветствовали возобновление переговоров, когда в марте 1985 года начались новые Ядерные и космические переговоры (ЯКП), и надеялись, что компромиссное соглашение восстановит шаткий режим ограничения стратегических вооружений, установленный SALT. Наконец, американская дедиктатура в отношении SDI со временем смягчилась, и характер программы постепенно, но существенно изменился.
Согласованная формулировка цели НСТ "предотвращение гонки вооружений в космосе", однако, была интерпретирована советской стороной как означающая, что никакое оружие в космосе не должно быть разработано или развернуто, в то время как Соединенные Штаты стремились получить согласие СССР на космическое оружие для ПРО. Проблема обострилась, и перспектива любого компромисса была серьезно отброшена назад, когда в октябре 1985 года американская администрация выдвинула весьма сомнительную новую интерпретацию Договора по ПРО, которая разрешала испытания систем ПРО в космосе. Решительные возражения союзников по НАТО способствовали быстрому временному отступлению администрации к позиции, что она будет продолжать основывать свою фактическую программу SDI на традиционной более ограничительной интерпретации. Однако она не отказалась от новой интерпретации и оставила за собой возможность вернуться к ней в любое будущее время по своему выбору.
Женевская встреча на высшем уровне Рейгана и Горбачева в ноябре 1985 года вновь замазала сохраняющийся разрыв между двумя сторонами по вопросу о СОИ, но призвала к возобновлению усилий и поставила цель 50-процентного сокращения стратегических наступательных вооружений. И снова женевский НСТ не продвинулся в течение следующего года.
Между тем, в мае 1986 года американская администрация решила объявить, что Соединенные Штаты больше не будут считать себя связанными обязательствами по непрерывному соблюдению так и не ратифицированного Договора SALT JI и истекшего Временного соглашения SALT I. Реакция Европы (и неожиданно широкая реакция Америки) была резко отрицательной. Тот факт, что ограничения на запланированные американские военные программы были незначительными, и что Советский Союз демонтировал гораздо большее количество старых стратегических вооружений, чем Соединенные Штаты, чтобы сохранить ограничения по ДЗОТ, указывал на беспричинный политический характер американского отказа от существующих соглашений.
Односторонний отказ от наступательных соглашений по СОЛТ в сочетании с попыткой навязать одностороннее толкование, выхолащивающее юридически обязательный Договор по ПРО, убедил многих в Европе, что Соединенные Штаты, а не Советский Союз, представляют наибольшую угрозу не только для дальнейшего прогресса в области контроля над вооружениями, но и для самого выживания.
Западноевропейская поддержка контроля над вооружениями ВостокВест, и особенно американо-советских ограничений стратегических вооружений, была сильной, но не лишенной некоторых опасений. Когда американо-советские переговоры по контролю над стратегическими вооружениями впервые за пятнадцать лет сорвались в ноябре 1983 года, первой заботой европейцев было возобновление переговоров, по крайней мере, для того, чтобы конфронтация не монополизировала отношения. Когда переговоры возобновились в 1985 году, появилась надежда на постепенный прогресс в сокращении вооружений и, по крайней мере, на сохранение ограничений на стратегические
