— Французским — это как? — напомнил голос о своём существовании.
Мужичок дробно захихикал.
— Ну... это... когда девица ртом страсть тешит мужскую. Юрген до этого дела падок был. Вот она и старалась, будто на прощанье. Как сейчас помню — руками ноги ему обхватила, стонет, извивается, а у того аж глаза от удовольствия закатились...
...- Тьфу, — чуть не сплюнул прямо в принесённый кофе инспектор. — Извращенец...
А сидящий продолжал разливаться соловьём:
— Остановить его Инга, конечно, не смогла, но он потом за водой пошёл. Всегда после этого дела пил. А там уже и чаша с дурманом ждала. Не глядя махнул, хоть и горькое, говорят... После Агиля за ним увязалась, вроде как проводить хотела. Пока шли — закладки на него действовать стали. Несильно, но забываться понемногу начал. Тогда моя последовательница ему ещё две прямо в рот закинула. Сказала — порошки лечебные. Юргена совсем затрясло... Я рядом был, видел всё... Это как раз неподалёку от развалин маленьких домиков для машин...
— Гаражей, — поправил допрашивающий.
— Да, их самых. В общем, отвела она вервольфа в сторону от дорожки — люди ходят, нехорошо... Юношу совсем затрясло, ругаться на немецком начал, думал, что с отцом разговаривает. А потом он в гараж забежал. Сам! Клянусь! (Иванов ему не поверил) Уселся на землю, оружие уронил...
...Снова знакомая плеть обвила ноги плешивого рассказчика. Снова истошный визг...
— Ай-я-яй! Не вру!.. Это она! Я не хотел!
...Непонятный хлыст молнией перепрыгнул на горло, сдавил. Мужичок захрипел от удушья, словно живой. Несколько раз инстинктивно пытался схватиться за полосу руками и тут же их отдёргивал, обожжённые...
Глаза беглеца стали закатываться, из рта потекла слюна... Только после этого удавка, будто нехотя, ослабла, позволяя своему пленнику немного прийти в себя. А неизвестный допрашивающий при этом наставительно заметил:
— Тут дураков нет. Правду говори.
Ответом был частый, перхающий кашель, перешедший в слова далеко не сразу:
— Я ему явился в тот момент и уговорил прощальную записку написать... — судорожно выплёвывал сидящий. — Потом Агиля ему оружие к лицу приставила и... убила...
...Голубая лента немедленно перекочевала обратно, на ногу, и стала сжиматься. Тоуч уже не орал. Он в ужасе, подвывая на одной ноте, смотрел, как хлыстообразное нечто медленно вдавливается в его конечность, явно отрезая такую нужную часть тела...
Голос равнодушно заметил:
— Сейчас ты лишишься ступни. Без неё даже в Аду плохо. И ты знаешь, почему это сейчас происходит.
— Д-да... Нет! Не надо! — крик беглеца был настолько силён, что оглушил даже через наушники. — Всё расскажу! Всё!!!
— Рассказывай, — умиротворяюще предложил неизвестный.
— Я... случайно... узнал... — кривясь от боли, начал мужичок, — что могу в людей вселяться, если они меня пустят... освободив разум... Вот тогда и воспользовался этим умением, когда Юрген не соображал ничего...
— И записку написал его рукой. И в рот выстрелил. Убил, в общем, — безжалостно подхватил допрашивающий. — Каким образом ты это делал?
Лицо Тоуча исказилось в яростной гримасе, пальцы затряслись от великой злобы. Он, похоже, на какое-то мгновение даже про хлыст позабыл.
— В первый раз тяжело, не сразу получилось, — неожиданно изменившимся, жёстким голосом заговорил он. — На девках учился. Потом — проще. Главное, чтобы не препятствовали. И в Юргена так же влез. Он как-то мне разрешил, пока с Ингой забавлялся. Ох, и сладко это, с живой бабой... Да и с мужиком ничего, если в девке оказаться!.. Любил я это дело! И да, догадались вы правильно — я вервольфа из жизни спровадил! — взгляд беглеца, казалось, прожигает насквозь. — А почему он жить должен?! Нечисть! Я — в Аду, а он жизни радуется, веселится! Да в моё время с ними иначе как через костёр и не разговаривали!..
— С тобой тоже, — осадил раскричавшегося плешивого голос. — Напомнить, как ты умер?
Последние слова подействовали на бывшего колдовского слугу холодным душем. Он снова поник, растратив в приступе ненависти весь свой запал...
— Помню... каждый день вспоминаю...
— Вот и молодец.
...Стопа у Тоуча отвалилась. Как — Сергей не понял, беглец, похоже, тоже. Видимо, пока в остервенении орал — совсем о боли не думал, или ему её специально блокировали, чтобы не окостенел от увиденного, не закрылся...
Допрашивающие явно понимали, что делают. Эффект от такой жуткой кары получился именно нужный. Беглец-неудачник, белея лысиной, тупо уставился на теперь уже не принадлежащую ему часть ноги и беззвучно шевелил губами, осознавая увиденное. Вроде как молился даже — но это не точно. Слов Иванов разобрать не смог; скорее, по характерному речитативу в бубнении допрашиваемого заподозрил.
Голос, как и иные присутствующие в комнате, молчал для пущего психологического эффекта.
Сидящий, часто моргая, несмело, осторожно ощупал культю, после поднял глаза на объектив.
— Как же мне теперь...
— Как хочешь. Тебя предупреждали — говори честно. Сам виноват. Пока ты боли не чувствуешь (Серёгины подозрения по поводу блокировки ощущений подтвердились), но, если ещё раз скажешь неправду — она вернётся. Потом — посмотрим... Ври дальше!
...Непонятный хлыст, напоследок чуть щёлкнув по пастушьи, в очередной раз исчез ...
Плешивый, зажав нервной рукой собственную бороду, глухо сказал:
— Я понял науку, не надо больше... Кровь Агиля собрала и держала потом в холодном белом ящике (холодильник — в очередной раз догадался инспектор).
— Что Инга делала?
— В доме осталась. Она слабее, а Агиля — ничего, смелая, даже в тюрьме сидела... Её простой кровью не испугать. Хотите верьте, хотите нет, но это почти случайно вышло. Мне вервольф живым ценнее был. Убили бы, конечно, потом, но только когда бы колдуна нашли... Пришлось действовать по ситуации. Я его права не имел упускать — другого выродка у меня на примете не имелось...
Голос удивился:
— Ну так и убил бы потом! По мере необходимости, так сказать...
Тоуч криво усмехнулся.
— Убить ликантропа? Да это такие живучие твари, что если хоть немножко промажешь — порвёт! Нет, — оскалился он. — Так надёжнее... кровь, даже тухлая, долго храниться может... Да и без неё можно обойтись, только голем слабее получится... Юрген — так, под руку подвернулся, как полезный, но необязательный ингредиент. Хороший экземпляр был... Да если хотите знать, он даже с выбитыми мозгами умирать не хотел, восстановиться пытался, а в последний момент и вовсе осмысленно смотрел.
— Наблюдал?
— Да! Наблюдал! С удовольствием! Всегда мечтал посмотреть, как эти твари подыхают...
***
...Тычок пальца поставил плеер на паузу. Увиденное нужно было обдумать. Положив планшет на стол и сняв наушники, Сергей сказал заинтересованно смотрящему на него шефу:
— Покурить схожу. Кино больно длинное и переживательное.
Фрол Карпович понятливо кивнул головой.
— Сходи, подыми...
Беззвучно появившийся официант, едва завидев у Иванова в руке пачку сигарет, провёл его в специальную комнату с мягкими бархатными креслами и пепельницей на декоративном ореховом столике. Остальной обстановкой инспектор интересоваться не стал, погрузившись в свои мысли.
Упав в кресло и с наслаждением закурив, он принялся обдумывать просмотренный кусок допроса...
... Вот значит, как получается... — мысли текли неспешно, но уверенно. — Тоуч, чёрт плешивый, конечно врёт, по-прежнему... Но в мелочах — о главном побоится, недаром без стопы остался. Все врут, инстинктивно себя выгораживают... Получается, нашёл он двух дурёх, в религию ударившихся, потом закружил парня этими самыми девками и мнимой взрослостью. Оборотень то, по сути, пацан был сопливый. А тут две женщины сразу, интим по щелчку пальцев, наркота, чад и угар... Сам бы, наверное, не устоял в его-то годы... И с телефоном тоже понятно — забил на кураже Юрген на весь мир. Жил-то тихоней, девушки наверняка только во снах давали, или проституток вызывал от безысходности... А оно ведь хочется, чтобы не за деньги, а по настоящему молодость прочувствовать... Вот и загулял...
