Сергей понял, что более точных сведений он из Фрола Карповича не вытянет. Пока, во всяком случае. Потому сделал мысленную пометку подойти к этой теме попозже и с другой стороны, завуалированно. Глядишь, через пару-тройку рюмашек вредный шеф и подобреет.
— А если бы Антон истёк кровью там, в поле, что бы с ним потом стало? Вторая смерть ведь получается.
Старый боярин благодушно откинулся на спинку кресла, сыто отдуваясь и удобно расположив руки на мягких подлокотниках.
— А сам как думаешь?
— Ну... разное говорят, — уклончиво ответил Иванов. — Вроде как полная смерть наступает. Бесповоротная. В ничто превращаешься.
Фрол Карпович расхохотался. Гулко, зычно, с удовольствием.
— Это кто же тебе такую дурь сказал? — когда веселье начало понемногу спадать, уточнил он. Однако ответить подчинённому не дал — сам продолжил. — Не говори, угадаю... Дружок твой, пропойца, не иначе! Новую ипостась для душ выдумал! —Хо...хо... ой, не могу... Неук! Наслушался баек с пугалками, пока в архиве сидел, а тамошним и весело над дурнем потешаться...
— Ну а всё-таки? — не унимался инспектор.
— Ты сам прекрасно знаешь. Очередь, арка — каждому своя, по делам его... Если по приказу начальственному трудился и погиб — разбирательство предварительное. Потом по ситуации... Но от сыскной работы в сторону отодвинут, н-да... На моей памяти такое четырежды было, и все страдальцы и дальше трудятся, кто где... У дверей тоже ведь кому-то сидеть нужно, а служба там скучная... Да и других дел полно, в архиве том же.
Иванову сразу вспомнился когда-то виденный им благообразный старичок в потёртом чиновничьем сюртучке, читающий газету за небольшим конторским столом. Он сидел в самом конце очереди на Суд, словно администратор. Сбитый лётчик, получается... Или ещё как проштрафившийся. Инстинктивно Серёга примерил такое времяпрепровождение на себя и ужаснулся — чем сидеть так годами — лучше в одну из тех самых, определяющих посмертие арок рвануть, навстречу неизвестности. Хотя... тут как посмотреть. Это он сейчас такой борзый да героический, пока в похожую ситуацию не вляпался. А там — кто знает? Может, так и лучше... а если не лучше, то конкретнее — точно.
— Понятно, — протянул парень, на самом деле мало что понимая. Тут, скорее, приходилось верить, чем осознавать. — По допросу Тоуча спросить можно?
— Валяй, — разрешил Фрол Карпович. — Спрашивай. Сегодня можно и поболтать.
— А кто его допрашивал? Ваш голос я узнал, но остальные...
— Кому положено, — обрезал шеф, — тот и допрашивал. Ты их не знаешь. Из ведомства вашего собутыльника командировочного.
Сергей вскинулся.
— Марека? Как он? Мы же вроде беглеца до большого шухера найти успели — ему это зачтётся?
— Без понятия. У него своё начальство. Пусть у них умы и преют по этому поводу. Хотя за то, что скандала не допустили — хвалю. Весело бы было, если бы всем миром этого пакостника искали. Нас — так точно бы издёргали и указаниями умучили. Александросовым сослуживцам только дай волю! Мы у них и так как кость в горле из-за того, что толком спецотделу не подчиняемся. А им такое не любо. Привыкли всех всегда за дураков держать, да заигрались малость — в пику наш Департамент создали. И теперь вот им нос утёрли.
— Это как? — живо заинтересовался Иванов. Такие минуты откровения руководства нужно ценить и использовать по максимуму.
— Ты думал, что о побеге из Ада никто не знает? Не-е-ет, кому надо — всё ведали. Просто помалкивали до поры. Заодно и меня, и вас проверяли — как сработаем? Не обленились ли? Да и иных перешерстили: кто сообщил о пропаже, кто умолчал, кто что делал... Многоуровневая, — снова блеснул сложносоставным словом шеф, — проверка. Не дети малые, чай. Понимать нужно, кто на своём месте, а кому и на покой пора.
Почему-то эта новость не удивила. В принципе, постоянный контроль и вечные тесты на профпригодность — нормальная ситуация в силовых структурах. Не даёт мхом порасти, да и круговую поруку напрочь разрушает; показывает, кто есть кто в плане служебного соответствия занимаемой должности по факту, а не родственно-дружеским связям. Ну и заиграться властью не даёт, на грешную землю опускает. К тому же, когда тебе в затылок коллеги побойчей да покручёней дышат — хочешь, не хочешь, а стараешься, максимальные планки берёшь...
Хорошая практика, только позабытая в наши дни. Даже не позабытая, а искоренённая напрочь. Кому нужны работоспособные органы? Да им только дай волю и возможность при правильном руководстве — сразу вопросы неудобные появятся к сильным мира сего, причём вполне документально обоснованные и чётко аргументированные статьями Уголовного Кодекса.
Естественно, такое рвение никому не нужно. Потому сейчас иная схема в почёте — при власти на местах все свои. И покроют, и помогут, и в обиду не дадут, и в баньку по субботам вместе — делишки обкашлять и вопросы шкурные порешать. А личный состав пусть мелочь гоняет, чтобы не застаивался и хоть какую-то видимость работы создавал. Нужно же обывателю, кроме криминальных сериалов по телеку, и в реале что-то показывать?..
— Тогда получается, о Юргене и Инге заранее знали? — сделал вполне очевидный вывод Сергей. — И что? Они, получается, не самоубийцы, а значит нужно дело пересматривать. Сами слышали — их ведь Тоуч на тот свет спровадил. Нельзя же на произвол судьбы такие вещи оставлять.
Фрол Карпович одобрительно покачал головой.
— Мысли верные, но не умные. Истинный суд это изначально учёл. Там не шутят, и не ошибаются, потому как видят всё насквозь. Ты прав — греха самоубийства нет на них, верно подметил. Других хватает, а этого нет.
— Но тогда почему не опросили? Почему Марек говорил, что Юрген в секторе для самоубийц?
— А он искал? Или попросту думал так? — бросил боярин, с насмешкой наблюдая, как вытягивается лицо подчинённого.
— Так это получается...
— Ага. Сглупил он, или побоялся у своего начальства спросить. Мог попросту даже не знать — такое тоже вполне допускаю. По низости чина и малоопытности. Это у меня с вами дерьмократия и панибратство, а там... — кулак шефа сжался, демонстрируя небывалую монолитность и стройность в иерархии смежников. — Вот!
Иванов усомнился в такой строгости, но, хорошо зная взрывной характер руководства, держал свои мысли при себе.
Шеф продолжал, теперь уже спокойно, даже чуть устало:
— Только без толку это. По возвращении дружок ваш доложил обо всём, кому следует. Там головы поумнее, не только табак курить и водку лакать способные. Оборотня, нашли, опросили. Вчера. И ничего не добились, кроме потешных россказней об «Ангеле Себастьяне» и баловства гнусного с девками непотребными под дурманом. И всё. Ингу тоже нашли, и тоже опросили. Дура дурой. Такую чушь несёт, что аж стыдно за род человеческий.
— Но нам почему не сказали? — инспектор по-прежнему не понимал такой ненужной секретности.
— А смысл? Вы гораздо больше убиенных уже знали. Да и ничего ценного выведать, как я тебе, дубине стоеросовой, сказал, не удалось. Так, для пустой болтовни отвлечься? Работали вы правильно, по делу. Антон меня в курсе держал.
Инспектор нахмурился: «Опять прав, пень старый. Не подкопаешься. Но слишком жёстко, слишком. Хотя, похоже, это не все сюрпризы на сегодня. Карпович — он ведь как шпионский сундук с семерным дном, и это только для видимости... Послушаю дальше».
— Ладно, — примирительно сказал Сергей. — Так — значит так. Не моё дело решения руководства обсуждать. А ещё вопрос имею: вот я там, при просмотре, плеть видел — это что такое?
— Печать, — наливая себе новую рюмку, буркнул шеф и принялся выбирать ломтик с икрой посочнее, считая свой ответ, похоже, вполне исчерпывающим. Однако мельком взглянув в непонимающие, удивлённые глаза подчинённого, боярин, грустно вздохнув, снизошёл до ответа. Как раз между водкой и тарталеткой. — Служебная Печать определённого чина может и не такое вытворять. Моя — способна. Твоя — нет. Понял?
— Ага... Хорошая вещь... Но вот с отрезанием ступни — перебор вышел, как по мне.
