Солдатских Депутатов, Исполнительного Комитета Совета Крестьянских Депутатов и верховного главнокомандующего:
Начавшееся 6-го июля немецкое наступление на фронте Х1-й армии разрастается в неизмеримое бедствие, угрожающее, быть может, гибелью революционной России.
В настроении частей, двинутых недавно вперед героическими усилиями сознательного меньшинства, определился резкий и гибельный перелом.
Наступательный порыв быстро исчерпался. Большинство частей находится в состоянии все возрастающего разложения. О власти и повиновении нет уже речи, уговоры и убеждения потеряли силу, на них отвечают угрозами, а иногда расстрелом. Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника. Были случаи, что отданное приказание спешно выступить на поддержку обсуждалось часами на митингах, почему поддержка запаздывала на сутки.
При первых выстрелах неприятеля части нередко бросают позиции. На протяжении сотни верст в тыл тянутся вереницы беглецов с ружьями и без них, здоровых, бодрых, потерявших всякий стыд, чувствующих себя совершенно безнаказанными. Иногда так отходят целые части.
Члены армейского и фронтового комитетов и комиссары единодушно признают, что положение требует самых крайних мер и усилий, ибо нельзя останавливаться ни перед чем, чтобы спасти революцию от гибели. Сегодня главнокомандующим Юго-Западным фронтом и командиром XI-й армии, с согласия комиссаров и комитетов, отданы приказы о стрельбе по бегущим. Пусть вся страна узнает всю правду о совершающихся здесь событиях, пусть она содрогнется и найдет в себе решимость беспощадно обрушится на всех, кто малодушием губит и продает Россию и революцию.
И. С. Ильин, 11 июля
Еду к себе. Корнилов издал приказ о смертной казни. Решительные и безоговорочные меры положительно сразу как-то подействовали отрезвляюще. Может быть, этому замечательному человеку и удастся что-нибудь сделать.
Разгром на фронте, кажется, ужасный. Мало того, что все бежит, но и еще по дороге разбивают склады, грабят, напиваются, тех, кто пытается остановить, убивают.
В поездах ехать прямо отвратительно. Все ободрано, все загажено – революционная армия, «самая свободная в мире», растаскивает все решительно, очевидно, понимая буквально, что теперь все народное.
«Русское слово», 12 июля
Мой ответ М. Горькому.
Сегодня на страницах «Новой Жизни» я прочел письмо М. Горького ко мне. Своим содержанием оно нисколько не удивило меня, хотя и было подписано М. Горьким, – автором целого ряда недавно появившихся статей о культуре и культурности. <…> Я говорю, конечно, не о стиле письма, не о той культурности, с которой оно написано.
В этом отношении М. Горький не мог меня изумить даже и таким письмом. Я помню, как все ахнули от его письма, в котором он обратился в 1906 году ко всей республиканской Франции. С Горького, как публициста, много спрашивать нельзя, так как в этом отношении ему, большому художнику, было мало дано.
Вот те слова письма М. Горького, которые мне было действительно тяжело прочитать: «Я и мои товарищи и впредь будем писать в «Новой Жизни» то, что мы писали, и так, как мы писали, – это разумеется само собой».
Т. е., неужели М. Горкий теперь повторит на страницах «Новой Жизни» то, что было сказано в первом нумере этого органа в статье: «Не трогайте Ленина»? Неужели он и теперь будет отстаивать большевизм так, как он его отстаивал до сих пор?
Если после 3 и 4 июля, после всего того, что большевики натворили в Петрограде, в России и на фронте, М. Горький не может понять, какую роль его заставляют играть участники «Новой Жизни» и понять, чему он служит, то это составляет не только его личное несчастье, но и несчастье русского общества, которое всегда любило М. Горького, гордилось им, надеялось на него, как об этом я недавно говорил. <…>
Свобода слова и свобода печати дают полную возможность М. Горькому и его «Новой Жизни» защищать и пропагандировать их взгляды. Та же свобода дает и нам возможность протестовать против их пропаганды. Для нас эта их пропаганда является, со стороны одних сознательной, со стороны других – бессознательной изменой родине, в самый трагический момент ее истории.
В. Бурцев.
Л. Б. Мартынова, 13 июля
Ригу положим не взяли, но Тернополь у немцев. Наши бросились в наступление, но дела все же плохи, часть армии продолжает бежать. В Петрограде паника.
В. И. Селивачев, 13 июля
Сегодня, 13-го, вечером разнузданная толпа в деревне Пробужна стала грабить и поджигать дома; офицеры штаба 12 корпуса стали уговаривать. Тогда послышались крики: «Шпионы, провокаторы», и трое офицеров были ранены выстрелами из этой толпы. Я приказал немедля расстрелять подстрекателя. <…> Вчера, 12-го, приезжали комиссар фронта Савинков и комиссар 8 армии Филоненко. Наглость, с которой они разговаривали со мной, была неописуема, – в каждом слове ясно сквозило желание унизить командный состав, и это желание было так сильно, что Савинков не удержался, чтобы не сказать мне: «Мы настаиваем на предании суду всех виновных начальников. Теперь, слава богу, введена смертная казнь, и не только для одних солдат».
«Газета для всех», 14 июля
Расстрелы изменников.
По приказанию генерала Корнилова и согласно распоряжения правительства армии, начались расстрелы изменников, трусов, предателей и мародеров, доведших русскую армию до катастрофы.
А. Е. Снесарев, 15 июля
Они, эти бродяги, дезертиры, грабители, насильники, а в душе, как общий тип, трусливые и дрянные солдаты, отравляют все наше существование; еще нам-то в этом отношении сносно, так как мы всегда в сфере огня, а бездельники эти его не любят, но дальше от нас вглубь дезертиры собираются кучами и толпами, и там они ужас не только для населения, но и для штабов, транспортов, обозов. Когда мы их встречаем на нашем пути, то кричим им: «Куда тащишься, сволочь!», и они, поджав хвост, виновато плетут нам какую-либо оправдательную историю, но на 20–25 верст от фронта они уже дерзки и невиновны, они рассказывают другие истории и ведут себя нагло. На 30–35 верст их наиболее густая волна, а дальше вглубь страны они все больше и больше редеют, пока наконец не становятся отдельными единицами; такие единицы улавливаются еще даже на 150 верстах от фронта. Что они делают – этого нельзя передать; даже мы иногда, проезжая ночью по деревням, слышим крики насилуемых женщин, но у нас эти насильники, как правило, обычно этим самым актом и кончают свою карьеру.
Обращение солдат 17-й Сибирской стрелковой дивизии к В. И. Ленину и большевикам, 15 июля
Товарищи социал-демократы! Во-первых, будем просить всенародного защитника Ленина поместить нашу единодушную с вами речь в вашу справедливую, издаваемую вами газету «Правду», которую мы читаем. Уразумеем, действительно есть у нас защитники нашей жизни и наших интересов. Единодушный товарищ Ленин прибегните к помощи нашей
