– Вы имеете в виду нашу поездку в Архангельск? – хмыкнул Толстоватый. Вот ведь, сколько лет прошло, а помнит!
– Именно. Полагаю, что в присутствии раньше завтрашнего дня нас не ждут? – Обернувшись к выбравшемуся из коляски вслед за нами чиновнику, спросил я. Тот неопределенно пожал плечами, но заметив усмешку полковника, тут же резко кивнул.
– Хорошо. Здесь мы устроимся сами, а вас я бы попросил позаботиться о нашем грузе. Склад Доброфлота вполне подойдет, – медленно проговорил Толстоватый. – И не дай бог, я обнаружу, что кто-то страдает излишним любопытством…
– Осмелюсь предложить… Если груз секретный, не лучше было бы его оставить на складах конфиската Таможенного управления? Там и охрана своя, и любопытствующих куда как меньше… – проговорил наш провожатый, на что мы с Вентом Мирославичем только пожали плечами.
– Почему бы и нет? Если есть такая возможность…
– Сделаем. – Движения чиновника стали куда увереннее, когда он взялся за ручку тяжелых двухстворчатых дверей, ведущих в холл предложенной нам гостиницы.
Завидев нашу компанию, портье, клевавший носом за высокой стойкой, встрепенулся и тут же принял вид абсолютно выспавшегося человека. Если бы не сонная поволока в глазах да прямо-таки сочащийся желанием сладко поспасть ментальный фон вокруг него, я бы даже поверил… наверное. А гостиница ничего. Хоть и с претензией на западноевропейский лоск и моду… Правда, вычурные, изогнутые самым невообразимым образом линии мебели и отделки, то и дело перемежающиеся острыми углами, наверняка заставляют местный персонал тщательно следить за одеждой. Чуть не так повернешься, заденешь очередной острый угол какого-нибудь дивана, и штопай брюки или юбку… Но взгляду, конечно, приятно, ничего не скажешь. Пока я рассматривал обстановку, наш провожатый успел договориться с портье, и тот, шустро заполнив страницы своего журнала, попросил нас расписаться.
Уже давно ставшее привычным стальное перо уверенно вывело подпись в нужной строке и, получив тяжелый брелок с ключом, я отошел в сторону, пропуская к «талмуду» своего спутника.
– Ваши вещи, господа? – спросил портье, делая знак появившемуся из-за занавеси в углу холла мальчишке-коридорному.
– Завтра доставят, – отмахнулся Вент Мирославич, и чиновник утвердительно кивнул, принимая к сведению этот скрытый приказ. – А сейчас нам хотелось бы осмотреть наши номера и плотно поужинать.
– Любомир вас проводит, – дежурно улыбнулся портье, и коридорный, услышав свое имя, моментально оказался рядом с нами.
– Следуйте за мной, господа. – Звонкий мальчишеский голос разнесся по пустому, ввиду позднего времени, холлу, и мы двинулись за коридорным. Мягко звякнул колокольчик, и отполированные двери, распахнувшись, приняли нас в просторное чрево лифта. Дрогнув, кабина поползла вверх и, остановившись на третьем этаже, вновь звякнув колокольчиком, выпустила нас в вестибюль. Здесь царил тот же модерн, разве что более сдержанный, чем в холле. Теплые медовые тона отделки, строгие напольные светильники и сияющие темным лаком деревянные плоскости мебели, перемежающиеся черной кожей диванов и кресел. А у дверей, ведущих в комнаты, и вовсе бриться можно, поверхность словно зеркальная. Внушает…
– Номера девять и десять, – остановившись, проговорил коридорный. – Начнем с девятого?
Мы пожали плечами, и я протянул Любомиру брелок с ключом. Коридорный тут же отворил дверь в номер нараспашку и шагнул внутрь.
– Итак. Две комнаты. Гостиная и спальня. Окна выходят на центральную площадь, но на них наложены сильные наговоры, так что никакой уличный шум вас не побеспокоит. Вот за этой дверью ванная комната… очень удобная, дальше комната для прислуги, там есть небольшая плита и все необходимое для приготовления чая или кофия. Есть также холодильный шкаф. Телефонный аппарат на консоли в прихожей, но связь только внутренняя, хотя, при желании, можете заказать у операторов телефонный звонок на любой городской номер…
Поняв, что паренек может так распинаться часами, я его прервал и сунул в ладонь рублевую ассигнацию. Любомир тут же просиял.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Перейдем в десятый номер? – А взгляд честный-честный. Я хмыкнул, почуяв, как от Толстоватого пахнуло весельем.
– Пойдем, взглянем, конечно. – Благодушно кивнул полковник и, расстегнув пальто, скинул его с плеч. Блеснули золотом погоны и пуговицы синего кителя. – Уф, упарился. Ну что, Любомир, идем, покажешь мое временное пристанище.
Любомир икнул, вытаращившись на оказавшегося перед ним полковника Особой канцелярии, но довольно быстро справился с собой и шагнул на выход. Толстоватый, естественно, последовал за ним, ну а я, посмеявшись, захлопнул за коридорным и его «конвоиром» дверь. Хотелось есть и спать… но есть хотелось больше, посему, распотрошив саквояж и достав оттуда свежее белье и вечерний костюм, я тяжело вздохнул и отправился в ванную, приводить себя в порядок к ужину.
Следующее утро началось для нас с полковником по-разному. Нет, завтракали мы в ресторане в одно время, и было это в начале десятого часа утра. А вот потом наши дороги разошлись. Вент Мирославич отправился утрясать вопросы взаимодействия с местным отделением канцелярии, а я, не решившись идти на прием к посаднику или воеводе, без тяжелой артиллерии в виде своего особоканцелярского товарища и его убойного «вездехода», засел за очередное изучение документов, добрую кипу которых привез с собой еще из Хольмграда.
От шелеста листов меня отвлек робкий стук в дверь. Это давешний Любомир исполнил мою утреннюю просьбу. Зная, что за разбором документов могу абсолютно потеряться во времени, я попросил нашего коридорного доставить в мой номер обед не позднее двух часов дня. Простимулированный гривенником паренек расстарался на славу и прикатил мне целую тележку всяких вкусностей. От огненно-острой сборной солянки с дичиной и запеченных в сметане карасей до так называемого «крошева», в котором я не без удивления узнал вполне себе обычный картофельный салат с языком, и многочисленных солений и квашений. Увенчавший сервировку миниатюрный графинчик, вмещающий в себя едва ли стакан водки, очень органично вписался в организованный Любомиром на столе в гостиной натюрморт. А вместо вездесущего чая паренек выставил небольшой пузатый самовар, наполненный горячим и ароматным ягодным взваром.
Отложив бумаги в сторону, я уселся за уже сервированный стол и, поблагодарив коридорного, тут же исчезнувшего из номера, принялся за истребление этого великолепия. Правда, с водкой я решил не шутить, и ограничился одной стопкой, что называется, для аппетита.
После сытного обеда я с новыми силами окунулся в круговерть документов. Цифры отчетов и предполагаемые расходы лихо укладывались во вполне себе вменяемую картину, так что, на радостях, я закончил разбор еще до наступления сумерек. И вовремя. Стоило мне потянуться, разминая затекшие плечи, как раздался уже знакомый стук в дверь, и сунувшийся в номер коридорный протянул мне письмо весьма казенного вида.
Еще один гривенник перекочевал из моей ладони в карман Любомира, и, лишь убедившись, что коридорный покинул номер, забрав с собой остатки моего пиршества, я взялся за нож для бумаг. Окинув взглядом конверт и защищающую его… довольно условно, на самом деле, сургучную печать, я вздохнул.
Вот это и называется «если гора не идет к Магомету…». Кажется, господин посадник изволят недоумевать, отчего будущий директор нового учебного заведения, для которого ему, вместе с воеводой, пришлось изрядно постараться с поисками и приведением в порядок подходящих помещений будущего училища, по прибытии не соизволил нанести визит вежливости к первым людям Каменграда.
По крайней мере, это была первая моя мысль, когда я рассмотрел герб города, оттиснутый на темно-бордовом сургуче. Но… я ошибся.
Вскрыв конверт, я вытащил из него лист дорогой веленевой бумаги, где каллиграфическим почерком, ясности и четкости которого не мешали даже многочисленные завитушки и украшательства, было выписано приглашение на званый обед, через три дня устраиваемый господином посадником, в честь дня основания Каменграда. Да, город не мог похвастать четырнадцатью веками истории, как тот же Хольмград, но и триста лет от роду тоже срок немалый. Вообще, если я правильно понимаю, Каменград был основан примерно там же, где на «том свете» раскинулся Екатеринбург, вот только «родился» побратим бывшего Свердловска лет на полтораста раньше.
