радость, и неверие, и предвкушение, и лихорадочное размышление, и даже страх.
Он заметил, что часть компании по-прежнему отрывается под ретрогрессивную музыку.
– Аким, ты это видел? – позвал Глеб. – Эй, кабак «Кому за», нон-стоп закончен. Смотрите сюда!
– Вы как хотите, следите здесь, я все-таки посмотрю другие каналы, – заявила Милена. И со словами: – Идем со мною, – схватила под руку Захара и потащила его на кухню.
Глеб остолбенело смотрел в экран. За его спиной кто-то неосторожно шаркнул, задев его. Глеб машинально обернулся. Улыбчиво распардонившись с Эви, внимание Глеба переключилось на окно. Падал довольно крупный снег.
«Значит, теплеет? – подумал он, где-то внутри почувствовав и другое значение этого слова. – Теплеет в мире».
По стеклу приоткрытой створки окна под действием душного воздуха комнаты сбежала извилинками вниз капля подтаявшего снега. Другие, казалось, дрожали, поджидая свою минуту для старта.
«Есть вероятность, что они больше не будут править миром. Странно, – вдруг Глебу пришла в голову мысль. – Мы так и не знаем кто они, и даже не придумали им названия. Мы так и называем их «они». Как их назвал Джоска Кардаш, впервые достучавшийся до всего мира с сообщением об их существовании».
*
Капли часто бились в не поддававшееся им стекло, отбрызгивая себя частично назад. Остальное стекало прямиком на ступеньки водопада, располагавшегося прямо за стеклом, и смешивалось с водой, подаваемой искусственно. Идентичная картина наблюдалась у такого же во всю высоту помещения стекла, отделявшего вторую половину немноголюдной скромной, но вкусной, кафетешки от уличной террасы. Тропический ливень шел на убыль, и ручейки на стекле становились все более отчетливыми. Высокое Солнце придавало им рельеф.
Наблюдая эту картину память достала из своей фильмотеки еще несколько подобных. Но одна из них была особенной. Она была самой далекой, в самой крупной дымке, но все равно самой детальной и теплой. Память ребенка замечает больше подробностей.
Воспоминание той детской умиротворенности совпало с ощущением текущего момента. Герман вдруг явно ощутил, что его отпустило одержимое чувство цели, которое волокло ноги куда-то вперед, чтобы…
«… чтобы там произошло что-то, – подумал Герман. – Что именно? Работы и подработки, поезда, гостиницы, странные встречи в магазинах, задания, погони, убийства, самолеты, чуть ли не все континенты, где никогда не был и вряд ли бы побывал, всего за несколько месяцев, Австралия, при вылете из Парижа в Аргентину трижды садился из-за неудачных взлетов, рухлядь одна летает, чуть не опоздал из-за нее… Стоп… – смутились мысли, все-таки уловив в потоке воспоминаний нечто ужасное. – Какие убийства? Кто убил? Я убил. Дина, Ллеу! Я убил? – пререкались извилины. – Вроде. – Он посмотрел на руки. – Они. Я помню эти руки. Эти руки держали Дину. Значит, это был я?»
Ужас хлынул в виски. Умиротворенность испарилась. Капли на стекле стали раздражать своей визуальной сыростью, потому что организм начал выводить тревогу из себя потливостью в подмышках и вдоль всей спины.
«Так было нужно! – прозвучало оправдание в голове. – Зачем это было нужно? Такой был план! Это я так планировал? А кто это спланировал? А что вообще это был за план? Но я же его весь выполнил! Да! Выполнил! Конечно! Я же три раза возвращался и проверял. Трансфонатор работал, если я что-то понимаю в работающей электронике. Он запустился вовремя».
Ощущение выполненной задачи вновь переключило переутомленное чужими мотивами сознание в состояние покоя. Слегка неравномерный шелест капель создавал обволакивающую неощутимую вибрацию на коже. Струйки воды как будто замедлили свой бег вниз.
Наблюдая из, он снова вспомнил самого доброго человека на свете – маму, которая согласилась пойти на праздник. Каких-то сорок лет назад! Он вспомнил букетик примул. И девочку с длинной челкой. Ее глаза. Он только сейчас смог понять эти глаза:
«Они что-то спрашивали… В отличие от глаз сестры. Те все знали! – подумал Герман. – Да. Те все знали. А ее глазам мало было все знать».
*
«Кто бы вы ни были, спасибо вам, – думал Глеб, считая пролетающие за стеклом хлопья снега. – Кто бы вы ни были… Вы сделали это! В вашей второй жизни, которую подарила вам наука, вы стали людьми, которым человечество обязано своей свободой.
Но свободой от кого? – Милена не смогла полностью изгнать лабиринт вопросов из головы Глеб на этот вечер. – Что они сделали плохого нам? Ведь последние десять лет войны мы живем гораздо хуже, чем до нее. А они присутствовали на Земле, судя по теории отца, не меньше пятидесяти лет. Сколько у них было возможностей уничтожить здесь жизнь? Пожалуй, не меньше, чем у нас самих…»
Сознание, как будто осознало, что отвлеклось.
«И все-таки теперь мы сами решаем свою судьбу. Спасибо тем, что сегодня отвоевал нам эту возможность. К сожалению, история, возможно, так и не узнает ваши имена. История будет помнить, что вас было восемь. А сколько из вас смогли выполнить задание… Это мы скоро узнаем. Остальным слава за храбрость. Неосознаваемую, – Глеб невольно улыбнулся. – Не-о-соз-на-ваемую!»
– Ну, что ж, первый раунд, похоже, за нами, – порвался в общую тишину и оцепенений Аким. – Что нас ждет дальше? Будем уже радоваться или подождем еще полчасика?
– Я бы выбирал между радоваться и бояться, – задумавшись, ответил Глеб.
– Это еще почему? – возмутился Тим.
– Ты же сам только что сказал, что за нами первый раунд! – ответил Глеб.
– Да не грузи! Ты просто прогорклый скептик какой-то! – недоумевал Аким.
– Может он как раз просто дальновидный реалист?! – возразила Милена.
– Реалист смотрит на вещи реально, – не хотел соглашаться Аким. – Если мы победили, то нужно радоваться. А он брови кривит!
– Давайте не будем вдаваться в разницу между скептиком и реалистом, – успокоил их Глеб. – Что меня так тревожит? Просто на данном этапе нам на руку играло то, что мы не вели активного противостояния раньше.
– Как это не вели? – возмутился, было, Тим.
– А что мы вели? Несистемные мелкие вылазки, легко восстановимый урон. А теперь в каких масштабах? Теперь они знают, что мы не смирились, – аргументировал Глеб.
– Кстати, кстати о масштабах! А запущены все восемь трансфонаторов? – осознал, что вопросы действительно еще остались, Захар.
– Это наверняка знать невозможно, – ответил Глеб.
– Мы только знаем, что забрали все восемь, – добавил Аким. – Это я проверял. Но кто забрал и куда дел, я не знаю.
– А если следующий раунд будет, то он, как это обычно бывает, будет только сложнее, – продолжал нагонять своего беспокойства на остальных Глеб.
– Ты, наверное, просто привык жить в борьбе и не представляешь себе будущего без ее продолжения, – улыбнулась Милена. – Может, все-таки расслабишься?
