Ахин. — Но я не темный дух и никогда им уже не стану. Мне суждено навсегда остаться двуединой сущностью одержимого. Так что это место для меня не может быть волей. Скорее тюрьма, из которой выхода нет и быть не может. Зато отсюда открывается чудесный вид.
Епископ сквозь стены посмотрел на хитросплетение времен и мыслей. Находясь посреди него, можно быть везде и всегда, но нигде и никогда, кроме как здесь и сейчас. И хуже всего то, что эта бессмысленная чепуха показалась Фероту вполне разумным умозаключением. Чем быстрее он уйдет отсюда, тем будет проще сохранить здравый рассудок. Правда, зачем?..
— Почему я оказался здесь? — спросил атлан.
— Ты хотел поговорить со мной, — напомнил Ахин. — Я ощутил это и еще что-то, что помогло мне попасть в коридор к твоему сознанию. Ведь я мертв, а ты — высшее создание Света. Должно быть, конкретно это место принадлежит тебе, а не мне. Я лишь гость в том мире, который видишь ты, но без меня этот мир не может существовать.
— Как?..
— Понятия не имею, — покачал головой одержимый. — Я вижу больше Ахина, но понимаю ровно столько, сколько способен понять Ахин.
— Как? — растерянно повторил Ферот. — Как все это возможно? Сущность Тьмы уничтожена, откуда у тебя такие силы?
— Ты даже не представляешь, сколько раз я слышал подобные вопросы в казематах, — печально усмехнулся Ахин. Он вытянул руки и посмотрел на дрожащие пальцы. Целые и без металлических спиц. — И сколько раз я отвечал: «Не знаю»… Не знаю. Не могу знать.
— Но после Катаклизма ни одно порождение Тьмы…
— Ты здесь не для этого, — перебил епископа одержимый. — Мое прошлое во власти неизвестности. Я — этот я — всегда был и буду Ахином. Все то, что было раньше, для меня такая же загадка, как и для… меня. Того меня, что уже мертв.
— Тебя довольно сложно понять, — признался Ферот.
— Моя личность многогранна, — слегка принужденно засмеялся Ахин. — Грань оттуда, грань отсюда. Я собрал немало чужих мыслей, воспоминаний и чувств… — он посерьезнел, улыбка сползла с одного из его лиц: — Еще вопросы? Спрашивай и уходи. Иначе станешь таким, как я.
Ферот задумчиво хмыкнул. Им следовало бы ненавидеть друг друга, а они мирно разговаривают. Чем-то атлан и одержимый действительно очень похожи. И итоги их историй вряд ли будут сильно отличаться.
— Зачем ты поднял восстание порождений Тьмы?
В принципе, епископу уже не нужны ответы. Ничего не изменить — весь мир против перемен. Раньше он хотел, чтобы его поняли. Теперь пытался понять сам. В конце концов, это безумие — не самая худшая альтернатива существованию в жестокой реальности.
— Если припомнить результаты… — Ахин тяжело опустился на грязный пол, не побоявшись запачкать белые атланские одеяния, и долго смотрел в пустоту бесконечного коридора. Время шло, а он молчал. Молчал примерно так: — Если припомнить результаты, то я все делал ради одной-единственной цели — убить всех, кого я знал. И у меня это получилось.
— Ты знаешь и меня в какой-то мере. А я еще жив.
— Надолго ли?
— Ну… — Ферот неопределенно повел плечом. Безумец, еретик и предатель. Пожалуй, теперь его ничто не спасет. — И все-таки… Зачем?
— Хотел помочь, — тихо ответил одержимый. — Помочь всему миру. Сделать что-то хорошее, достойное, великое. Как герой, понимаешь? Но это было лишь желание, мечта. Я быстро забыл о ней, когда погряз в бесконечном бегстве. Тогда я захотел выжить. И просто жить.
— Почему же ты не остановился?
— Не смог. Испугался, наверное. За себя, за близких. Мы бы не прожили долго. Только не в этом мире. Я был обязан двигаться вперед.
— Пролилось слишком много крови.
— Я этого не хотел. Мне пришлось.
— Теперь создания Света собираются истребить всех порождений Тьмы. Ты дал им повод.
— Вот видишь, — щека Ахина дернулась, обозначив нервную полуулыбку. — Как я и говорил — умрет каждый, кого я знал. И еще больше тех, кого я не знал. Получается, все было сделано только ради этого.
Ферот стоял в полной тишине, наблюдая за течением времени. Тут есть о чем подумать. Хотя для мыслей в коридоре почти не осталось места, приходилось складывать их в прошлое и будущее.
— Я тоже хотел помочь, — наконец произнес епископ. — Но мирно, без обманов и убийств.
— Не получилось? — скорее подтвердил, нежели спросил одержимый.
— Меня никто не услышал.
— Поэтому ты сдался?
— Те, кто могут услышать меня, либо не согласятся, либо ничего не поймут.
— И поэтому ты сдался? — повторил Ахин.
— Да.
— Значит, не так уж сильно ты хотел всем помочь.
— А я должен был выхватить меч и начать без разбора вырезать созданий Света? — разозлился Ферот. — Ты ведь поступил бы именно так, да? Не пытайся оправдываться необходимостью, ты просто кровожадный кретин!
— Разве у меня был выбор?
— Насилие — всегда неверный выбор!
— Тогда скажи мне, — одержимый встал с пола и подошел к епископу. — Кто стал бы меня слушать, если бы я попытался добиться своего словами?
Ферот опустил взгляд. Мнение порождения Тьмы в Атланской империи — пустой звук. Высказать его светлому созданию мог лишь тот раб, который совершенно не боялся побоев или намеревался как можно скорее оказаться в Могильнике, сделав короткую остановку в казематах Цитадели. А уж если завести речь об уничтожении сущности Света…
— Никто.
— У меня не осталось иного выбора, — Ахин резко взмахнул рукой. — Ни у кого из порождений Тьмы не осталось иного выбора! Даже если это был неверный выбор.
Под ногами епископа зашелестел пустыми камнями сводчатый верх. Единственный путь крутился вокруг себя, оборачивая равными сторонами шершавый цвет возвращения вперед. Звуки окунали слух в безмолвный шум прибоя голосов под толщей невыносимой бездны громкой тишины. Здесь можно найти себя до потери и потерять вновь, никогда не находя ранее. Непересекающиеся грани здравого смысла вели к их бесконечным пересечениям, рождающимся из самих себя в одной и той же стороне углов идеального шара, который был поделен на неровный крест коридора, ведущего из одного начала в другое через конец…
Ферот зажмурился, жадно хватая ртом воздух. Когда он открыл глаза, все встало на свои места. Но надолго ли? Пора приходить в себя. Ему не хотелось вновь оказаться в том безумном кошмаре и остаться в нем навечно. Он ошибся — смерть в реальности куда приятнее.
— Ты действительно собирался уничтожить сущность Света? — спросил Ферот, цепляясь за зыбкую ирреальную действительность преддверия своего сознания.
— Да, — ответил Ахин. Задумчиво хмыкнув, он посмотрел в светлые глаза епископа: — И ты прекрасно понимаешь, почему я хотел это сделать. Иначе я не смог бы оказаться здесь
