силы. Он почувствовал, как чужие пальцы заскользили меж его собственных, как чужая ладонь сжала его собственную, как он сам позволил вести себя к выходу из автобуса.
И когда тьма почти полностью окутала мир, когда из тела, казалось, вытекла вся кровь, Женя подумал, что всё будет хорошо. Конечно. Всё будет хорошо.
Они же не в сценарии фильма ужасов.
И не в книге сумасшедшего писателя.
* * *
Часы, висящие на стене, прямо над закрытой дверью, обоими стрелками показывали на 12. Полночь. Они здесь уже около двух часов и неизвестно, сколько просидят ещё. Вспоминая салон автобуса, вытаскивая наружу те осколки памяти, что не вышибло из черепа, Женя с каждой минутой прикладывал всё больше усилий, чтобы продолжать говорить. Он с лёгкостью возвращался в тот день, помнил каждую деталь, но не сомневался, что они скоро выветрятся из головы, и был этому только рад. Но вот глаза Кати, палящие гневом и подсвеченные молнией, Женя не забудет никогда. То был последний раз, когда он видел её глаза открытыми.
– Тут, в принципе, больше нечего рассказывать. Я ещё не успел выйти из автобуса, сразу же появились вы. Дальше вы-то всё знаете.
– Знаю, но я хочу услышать произошедшее от тебя, что ты увидел. Ведь только ты в тот момент разговаривал с «Катей».
Женя плотно сжал губы, желая одного – как можно быстрее закончить разговор и подняться наверх (посмотреть на «Спящую красавицу»). Он чувствовал, что весь обтекает потом, понимал, что жутко температурит, что ему следует убраться отсюда, принять аспирин и улечься в кровать, попытавшись уснуть хоть на пару минут. Но сна не будет, нет конечно, будут только кошмары, утопающие в серых, широко раскрытых глазах. Женя понимал, что вряд ли сегодня заснёт, поэтому не хотел проводить остаток ночи в одиночестве. Всегда, когда остаёшься наедине с собой, появляется риск столкнуться с правдой. С ужасной, омерзительной правдой.
– Я уже почти всё рассказал, – Женя обнял себя, словно начал мёрзнуть, – но у меня такое чувство, будто я что-то скрываю. Не специально, может, я даже забыл какую-то важную деталь.
– Возможно, ты до неё ещё не дошёл.
– Нет, я её пропустил, это точно. Что-то связанное с Катей, что-то серое, красивое. Что-то похожее на…
* * *
…серебряную металлическую луну, какой не бывает на небе. Проходя мимо кресел, шагая к выходу из автобуса и ведомый красноволосым мужчиной, Женя смотрел на то, что принадлежало Кате, но находилось не у неё. Двое мужчин вытаскивали из внедорожника тела женщин, и один из них обмотал свою кисть цепью с медальоном. И луна свисала с его руки. Серебряная луна, что прижималась к груди Кати, теперь свисала с ладони чужого человека.
– Мы потеряли медальоны. – Женя еле слышно шептал – так, чтобы его никто не услышал, кроме, конечно, одного голоса.
Я же сказала: всё кончено. Медальоны лишь подтвердили это.
Губы Жени дрогнули, и он тихо заплакал – совсем как маленький, обиженный на весь мир мальчик.
Из-за слёз он не увидел приближающегося мотоцикла и только краем уха вскоре услышал раздавшиеся выстрелы. Ведущий его мужчина дёрнулся, грохнулся на пол, и Женя, всё ещё находясь меж двух миров, просто перешагнул через него. Когда он одолел последнюю ступеньку и коснулся земли, мир полностью пропал во тьме, а лицо врезалось в асфальт.
И только Катя продолжала говорить.
Всё кончено. Ты стал моей ошибкой. Моей самой большой ошибкой.
* * *
Здесь хорошо. Здесь время теряет свою силу, каждую секунду можно пребывать в одном и том же моменте.
Под звёздным небом, так хорошо видимым без этого людского искусственного света, бесконечно вдаль простиралась пустая дорога. Серпантин одной тонкой прерывистой линией стремился к горизонту и скрывался в нём подобно маленькой мышке, убегающей от огромного кота. Последние отблески заката растворились меж звёзд, а каждая из них купалась в собственном сиянии так, будто это был их последний шанс показаться вселенной. Сплошная красота… Человеку никогда не суждено полностью проникнуться эстетикой природы, но он может наслаждаться её красотой, а это уже что-то. В людях много отвратительного, казалось, они были созданы для баланса вселенной – мол, раз есть нечто прекрасное, значит, должно быть и нечто ужасное. И всё же…люди способны наслаждаться красотой. Непонятно как, но способны. Наверное, до самого конца это останется нерешаемой загадкой.
Воздух пах свежестью. Иногда, при особо глубоком вдохе, в лёгкие проникал аромат пороха – тяжёлый и неповторимый. Иногда, при особо глубоком вдохе через кожные поры, в тело проникал аромат страха – изысканный и неповторимый. Но больше всего пахло, конечно же, свежестью. Трава нежно шепталась под дуновением ветра, только её шелест разбавлял такую приятную тишину. Ах да, ещё в груди билось сердце. Сердце здорового человека – до чего ж приятно его иметь! Оно отсчитывает секунды жизни, а не мгновения, которые остались до смерти, как это, например, делает сердце курящего. И кожа… она чиста, на ней нет ни единой язвочки. Почки не наполняются кровью, суставы не скрипят при каждом движении, организм жив! Здоров! Молод! И…
…ненастоящий.
Под ярким светом призрачной, нависшей над миром луны шагал силуэт высокого мужчины, пальто которого слегка развевалось на ветру. Кожа на его лице чуть ли не сползала с черепа, держалась на последнем издыхании, ужасные язвы лишь добивали её. Волосы падали на плечи рваными клоками, будто организм прошёл химиотерапию, но нет, никакой химиотерапии не было. Наше топливо заканчивается, сэр. Наш корабль трещит по швам, вода уже забралась в отсеки, ещё чуть-чуть, и мы утонем.
– Ещё чуть-чуть, – прошептал бредущий по дороге мужчина. – Ещё совсем немножко можно потерпеть. Терпеливых всегда ждёт награда, я это знаю как никто другой.
Но вот только почки были другого мнения. Мочевой пузырь не выдержал, и уже через мгновение мужчина почувствовал, как ноги обдало теплом. И ему не следовало опускать взгляд, чтобы понять, что из члена пошла кровь. Уже второй день. Уже второй день какая-то зараза жестоко пожирала организм изнутри. Она начала проявлять себя ещё давно – в 2019 году, – но по-настоящему дела пошли плохо, как только ЕГО энергия вступила в контакт с энергией ЕВГЕНИЯ…и этой его стервой. Хоть в её энергии и не было ничего выдающегося, всё же она была до жути кусачей. Словно волчица. Грязная, никому не нужная волчица!
– Теперь проблем с ней не будет. – Несмотря на боль, мужчина рассмеялся. Он продолжал идти по пустому шоссе, чувствуя, как перемешанная с кровью моча замерзает на ногах от холодного ветра. – Теперь эта сука никак не сможет помешать. Ей наконец-то заткнули рот.
Её серые глаза были прокляты – непонятно кем, непонятно как. Мужчина, шагающий вдоль серпантина, мог отследить многих, почти
