свое время назвал лакримозным взглядом на еврейскую историю. И, наверное, не случайно, что их произнес первый премьер-министр, родившийся не в диаспоре, а в Израиле.
Провал двусторонних мирных переговоров
Последствия нового отношения в Иерусалиме проявились сразу же, когда 24 августа 1992 г. в Вашингтоне начался шестой раунд ближневосточных переговоров. С израильской стороны прозвучало предложение о непрерывных переговорах, и этот раунд оказался более продолжительным, чем все пять предыдущих: он длился месяц с десятидневным перерывом в середине. Перед началом переговоров Израиль предложил ряд мер по укреплению доверия (МД), таких как освобождение палестинских заключенных и отмена приказов о депортации. Переговоры открылись в позитивной атмосфере, все стороны отметили новый тон и более примирительный стиль.
Более спокойное отношение Израиля к закулисной роли ООП в руководстве мирными переговорами пришлось по душе палестинским переговорщикам. Еще со времен Мадридской конференции Израиль вел переговоры с ООП опосредованно, поскольку палестинская делегация поддерживала тесный контакт с руководством ООП в Тунисе. Шамир знал об этом, но отказывался это признать. Он предпочел сохранить фикцию о том, что ООП полностью выведена из игры. Он предпочел зарыть голову в песок и играть в страусиную политику, хотя, как заметил Абба Эбан, страусиная поза не является ни элегантной, ни удобной. Рабину, напротив, было все равно, с кем встречались палестинские переговорщики и кто давал им указания. Он имел дело с фактами, а не с выдумками, созданными Ликудом. 7 В декабре 1992 года правительство Рабина пошло еще дальше и отменило закон шестилетней давности, запрещавший любые контакты израильских граждан с ООП. Рабин дал понять в Кнессете, что отмена запрета не означает, что его правительство вступает в переговоры с ООП. Но общение израильтян с представителями ООП больше не считалось преступлением.
Поскольку на карту было поставлено так много, Рабин взял двусторонние переговоры под личный контроль. По его оценкам, ни Иордания, ни Ливан вряд ли пойдут на подписание первого мирного договора с Израилем, поскольку Иордания не захочет упреждать палестинцев, а Ливан побоится упреждать сирийцев. Таким образом, оставались две стороны, с которыми можно было заключить первое мирное соглашение: палестинцы и Сирия. Вначале Рабин планировал сосредоточиться на достижении соглашения о палестинской автономии. Но затем он изменил свое решение. Причин для этого было несколько. Во-первых, переговоры с палестинцами начались не очень удачно, в то время как с сирийцами - удачно. Во-вторых, американцы предостерегали Рабина от того, чтобы оставить сирийцев в стороне, дабы у них не возникло соблазна помешать переговорам между Израилем и другими сторонами. В-третьих, сам Хафез Асад, видимо, через президента Буша и президента Египта Мубарака передал Рабину послания, в которых выражал заинтересованность в серьезном диалоге с Израилем. Рабин пришел к выводу, что урегулирование с Сирией все-таки возможно и что такое урегулирование со вторым по силе противостояния государством после Египта кардинально изменит стратегическую картину в пользу Израиля.
Рабин сохранил Эльякима Рубинштейна от "Ликуда" в качестве главы израильской делегации на переговорах с палестинцами. Умышленно или неумышленно, это создавало впечатление преемственности израильской политики. Более того, не было предложено никаких радикально иных идей, которые могли бы опровергнуть это впечатление преемственности. Реальный диалог сменился лозунгами, но позиции двух сторон по-прежнему сильно расходились. Шестой раунд начался 24 августа с того, что Израиль предложил провести выборы в палестинский административный совет из 15 человек, а палестинцы потребовали создания парламента из 120 человек с законодательными полномочиями, и на этом, с небольшими смягчениями израильской позиции, переговоры и закончились. Израиль продолжал предлагать делегировать определенные задачи, а палестинцы настаивали на реальной передаче полномочий.
В ходе седьмого раунда, состоявшегося в ноябре 1992 г., окончательно исчезла та двусмысленность, которая с самого начала переговоров скрывала концептуальный разрыв между израильской и палестинской позициями. Договориться о первом шаге оказалось невозможным, поскольку обе стороны стремились двигаться в противоположных направлениях. Палестинцы хотели прекратить оккупацию, израильтяне - сохранить контроль над территорией как можно дольше. Палестинцы пытались договориться о создании государства на этапе становления. Они настаивали на том, чтобы временное соглашение позволило и даже заложило основу для развития их суверенного государства. Израильтяне же были полны решимости не допустить, чтобы временное соглашение напоминало эмбрион палестинского государства. Они настаивали на сохранении единоличного контроля над еврейскими поселениями и дорогами на оккупированных территориях в течение переходного периода и на передаче им только государственных земель.
Когда 7 декабря в Вашингтоне, в сумерках администрации Буша, открылся восьмой раунд переговоров, переговоры между Израилем и палестинцами практически зашли в тупик. Переговоры о временном самоуправлении были возобновлены, но Израиль продолжал концентрироваться исключительно на временных договоренностях, в то время как палестинцы безуспешно пытались сместить акцент на самоуправление. Американским спонсорам казалось, что израильская концепция временного самоуправления в корне порочна. Но в последние дни администрация Буша оказалась не в состоянии убедить израильтян в том, что временное самоуправление означает именно то, о чем говорится, - этап, ведущий к полному самоуправлению.
Отсутствие конкретных результатов мирного процесса усугубляло разочарование палестинцев на оккупированных территориях и способствовало росту поддержки населением исламского движения сопротивления ХАМАС, выступавшего против переговоров с еврейским государством. Восьмой раунд переговоров должен был завершиться 17 декабря, но 16-го числа он неожиданно закончился, когда Рабин объявил о решении своего правительства депортировать 416 активистов ХАМАС в Ливан после похищения и убийства израильского пограничника. Все арабские делегации в гневе приостановили свое участие в мирных переговорах и отказались назначить дату их возобновления.
Рабин подвергся всеобщему осуждению, но не раскаялся. По его словам, политика правительства в отношении палестинцев была двуединой: борьба с воинствующими экстремистами и мирные переговоры с умеренными. Однако его приказ о депортации не имел прецедентов и грубо нарушал международное право. Он превзошел самые жесткие меры Ликуда и превзошел Шамира. Ни одному из предполагаемых исламских активистов не было предъявлено обвинение, их не судили и не дали возможности подать апелляцию, прежде чем их с завязанными глазами отправили в изгнание в Ливан. Этот акт был призван сдержать растущее влияние ХАМАСа, но имел обратный эффект. Он дискредитировал мирные переговоры, усилил экстремистов и ослабил умеренных. Это было хуже, чем преступление, это была ошибка.
Депортации повысили популярность Рабина внутри страны, но не остановили волну насилия. В марте 1993 года тринадцать израильтян были убиты фанатиками с ножами. Большинство этих нападений было совершено членами военного крыла ХАМАСа, а некоторые из них сопровождались применением огнестрельного оружия, особенно против израильских поселенцев и солдат на оккупированных территориях. Рабин ответил на это массированным возмездием. 30 марта он приказал закрыть границу Израиля, существовавшую до 1967 г., для
