class="p1">— Но это же не причина бросаться под «ягуар».
— Нет, конечно. Я это сделала потому… — Она умолкла.
— Лучше все-таки расскажите. Вам станет легче.
— Как я сюда попала? — спросила Норма.
— Я привез вас на такси. Судя по всему, вы отделались только синяками. Но вы были на грани обморока. Это от шока. Я спросил, где вы живете, но вы смотрели на меня так, словно не поняли ни единого моего слова. Начала собираться толпа. Я подозвал такси и привез вас сюда.
— Это… это врачебный кабинет?
— Да. Это приемная, а я врач. Моя фамилия Стиллингфлит.
— Я не хочу показываться врачу! Я не хочу разговаривать с врачом! Я не…
— Успокойтесь. Прошу вас успокоиться. Вы уже десять минут как разговариваете с врачом. И чем же вам так не угодили врачи?
— Я боюсь. Я боюсь, что врач скажет…
— Послушайте, дорогая моя, вы же не просите, чтобы я вас проконсультировал. Считайте меня просто прохожим, который позволил себе вмешаться и избавить вас от гибели под колесами, или от переломов рук и ног, или от тяжелейших травм вроде сотрясения мозга или от чего-нибудь еще более неприятного — вы ведь могли на всю жизнь остаться калекой. Я уж не говорю о некоторых других деталях. В прежние времена за попытку наложить на себя руки вы могли угодить под суд. Сейчас тоже можете, если выяснится, что вы в сговоре с другим потенциальным самоубийцей. Ну вот, как видите, я предельно откровенен! А теперь откровенность, за откровенность — почему вы так боитесь врачей? Что они вам сделали?
— Ничего. Пока ничего. Но я боюсь, что они…
— Что они?
— Запрут меня.
Доктор Стиллингфлит поднял свои морковные брови и посмотрел на нее.
— Ну-ну, — сказал он, — У вас о врачах какие-то странные представления. Зачем бы мне вас запирать? Не хотите ли чаю? Или предпочтете легонький транквилизатор? Пурпурное сердце? Ваши сверстники и сверстницы охотно этим балуются. А вы пробовали?
Она покачала головой.
— Нет. Не… не по-настоящему.
— Я вам не верю. Но в любом случае откуда такая тревога и безысходность? Вы же никаким психическим заболеванием не страдаете, верно? На мой взгляд, вы совершенно нормальны. А врачи вовсе не жаждут сажать людей под замок. Психиатрические клиники и так уж переполнены. Втиснуть туда кого-нибудь еще — очень непросто. По правде говоря, последнее время оттуда начали выписывать, точнее выпихивать даже тех, которых следовало бы там подержать еще. В стране просто не хватает психиатрических лечебниц для действительно больных. Ну, так как же, — продолжал он, — что вы предпочтете? Что-нибудь из моего шкафчика с тонизирующими лекарствами или испытанное старое средство — чашку крепкого чая?
— Я… я бы выпила чаю, — сказала Норма.
— Индийский или китайский? Так ведь положено спрашивать? Однако не гарантирую, что у меня найдется китайский.
— Индийский мне нравится больше.
— Вот и отлично.
Он направился к двери, открыл ее и крикнул:
— Энни! Чаю для двоих. Вернувшись, он спросил:
— Ну а теперь уясните себе, барышня… Кстати, как вас зовут?
— Норма Ре… — она умолкла.
— А?
— Норма. Уэст.
— Так вот, мисс Уэст, пожалуйста, уясните себе, что я вас не лечу, что вы не обращались ко мне за медицинской помощью. Вы — жертва уличного происшествия, сформулируем это так. По-моему, вы именно это хотели — устроить уличное происшествие, что, впрочем, было довольно жестоко по отношению к водителю «ягуара».
— Сначала я хотела броситься с моста.
— Да? Вам бы пришлось убедиться, что это очень не просто. Нынешние мостостроители очень предусмотрительны, они все учитывают. Вам бы пришлось карабкаться на парапет, а это требует некоторой сноровки. Кто-нибудь непременно бы вас остановил. Но продолжу свой рассказ.
Я привез вас к себе, так как вы были в шоке и не могли сказать мне своего адреса. Да, кстати, где вы живете?
— У меня нет адреса… Я… я нигде не живу.
— Интересно! — сказал доктор Стиллингфлит. — «Без определенного места жительства», как говорят в полиции. И как же вы устраиваетесь? Всю ночь просиживаете на набережной?
Она взглянула на него чуть настороженно.
— Я ведь мог бы сообщить о случившемся в полицию, но, поскольку совсем не обязан это делать, предпочел иную версию: что вы, увлекшись девичьими грезами, по рассеянности вышли на мостовую.
— Вы совсем не похожи на доктора, — заметила Норма.
— Правда? Собственно говоря, я действительно несколько разочаровался в том, чем мне приходится как практикующему врачу здесь, в Англии, заниматься, а потому я через две недели отбываю в Австралию. Из чего следует, что с моей стороны вам ничего не угрожает и вы можете без всякой опаски поведать мне, как из стен на вас бросаются розовые слоны, а деревья пытаются задушить своими ветками. Или что вы по глазам догадываетесь, в ком поселился дьявол. Короче, не стесняйтесь, выкладывайте все что хотите — я и пальцем не пошевелю. А если серьезно, то вы в полном порядке, это и есть мое мнение.
— По-моему, не совсем.
— Может, и не совсем, — любезно уступил доктор Стиллингфлит. — Но скажите, какие у вас основания так думать.
— Иногда я совершаю поступки, о которых потом ничего не помню. Или что-то рассказываю кому-то, они мне об этом напоминают, а я… я ничего не помню…
— Но ведь отсюда вытекает только, что у вас очень плохая память.
— Вы не понимаете. Все это., очень дурно, это большой грех.
— Комплекс вины на почве чрезмерного увлечения религией? Интересно!
— Никакой религии… Одна только… одна… только ненависть.
В дверь, постучав, вошла пожилая женщина с подносом в руках. Она поставила поднос на письменный стол и удалилась.
— С сахаром? — осведомился доктор Стиллингфлит.
— Да, пожалуйста.
— Умница! После шока нужно есть побольше сладкого. — Он разлил чай по чашкам и передвинул сахарницу поближе к Норме. — Ну вот, — добавил он, садясь. — Так о чем мы говорили? А, о ненависти.
— Ведь правда, можно ненавидеть так, что хочется убить? По-настоящему?
— Конечно, можно, — весело ответил доктор Стиллингфлит. — Еще как можно. Но даже если действительно этого хочешь, еще не факт, что ты готов сделать это на самом деле. Человеческая психика снабжена тормозами, которые в нужный момент срабатывают.
— Вы говорите так, словно в таком желании нет ничего необычного, — сказала Норма с заметной досадой.
— Это свойственно всем людям. Дети испытывают подобные чувства чуть не каждый день. Обидятся, например, на мать или отца: «Вы злые, я вас ненавижу, я хочу, чтобы вы умерли!» Матерям обычно хватает благоразумия пропускать такие реплики мимо ушей. Подрастая, продолжаешь испытывать вспышки ненависти, но желания убить всерьез не возникает, слишком уж оно чревато всякими
