Президент поинтересовался, знает ли кто-нибудь о местонахождении ставки Джонстона, но и этого никто не знал наверняка, так что президент решил, что в любом случае должен разыскать Джонстона, поэтому его отряд продвигался на восток, в поисках новостей о сражении, которое разгорелось с новой силой, когда никем не поддержанные колонны Хилла обрушились на массивные укрепления у семи сосен.
Где нагрелись стволы пушек, резня продолжилась, усиленная неразберихой и поддерживаемая гордостью.
Окликнувшим Старбака человеком оказался французский военный наблюдатель, полковник Лассан, который, галопом промчавшись по склону холма, схватил поводья лошади Старбака и потащил его вниз по дороге, вне поля зрения кавалерии янки.
— Вы знаете, что у вас неприятности? — спросил француз.
Старбак пытался высвободить голову своей лошади из хватки француза.
— Не будьте таким безнадежным идиотом! — выпалил Лассан на своем прекрасном английском.
— И следуйте за мной! — он отпустил поводья и вонзил шпоры в бока своей лошади, и в его голосе была такая уверенность, что Старбак инстинктивно последовал за французом, резко свернув с дороги на болотистый участок земли, под прикрытие густой листвы деревьев.
Всадники прокладывали себе путь через густой подлесок и нависающие мокрые ветки, достигнув, наконец, поляны, где француз повернул лошадь и поднял руку, призвав Старбака к молчанию.
Оба прислушались. Старбак мог расслышать сильный, режущий ухо грохот тяжелый орудий на другой стороне реки, более резкий треск оружейной стрельбы и шелест и завывание ветра в высоких деревьях, но ничего более.
Француз продолжал прислушиваться, и Старбак с новым любопытством разглядывал своего спасителя. Лассан был высоким мужчиной, с темными усами и худым лицом, иссеченным полученными в сражениях шрамами.
Старбак видел рубцы там, где русская сабля разрезала правую щеку француза, казацкая пуля выбила ему правый глаз, пуля из австрийской винтовки изувечила левую сторону челюсти, но всё же, несмотря на все эти ранения, на лице полковника было выражение такой радостной уверенности, что сложно было назвать это ужасно исполосованное шрамами лицо некрасивым.
Скорее это было потрепанное жизнью лицо, на котором остался рассказ о приключении, встреченном со своеобразным щегольством. Лассан скакал на высоком вороном жеребце с тем же врожденным изяществом, что и Вашингтон Фалконер, его мундир, который когда-то был украшен тесьмой и золотой цепью с позолоченными шнурами, теперь выцвел на солнце и поблек, а прекрасный металлический декор частично потускнел, а частично отсутствовал.
Должно быть, в свое время он обладал великолепным кивером, возможно, с сияющим мехом или ослепительной медной бляхой и увенчанный плюмажом или пурпурным гребнем, но теперь он носил широкополую фермерскую шляпу, выглядевшую так, словно ее сняли с пугала.
— Всё в порядке, — прервал молчание Лассан. — Они нас не преследуют.
— Кто это они?
— Предводитель этой группы — человек по имени Торн. Приехал из Вашингтона, — Лассан сделал паузу, похлопав коня по шее.
— Утверждает, что у него есть доказательства, что вас перебросили через линию фронта, чтобы ввести в заблуждение янки. Более того, вас послали выявить личность лучшего разведчика северян в Ричмонде.
Лассан извлек из кармана компас и дождался, пока игла примет нужное направление, прежде чем указать на северо-запад.
— Нам туда, — он повернул лошадь и пустил ее шагом между деревьев.
— И всё дело сводится к тому, друг мой, что они хотят примерить вам пеньковый галстук. Я оказался вовлечен в это, потому что энергичный Торн пришел к Макклелану, требуя кавалерию. Я нечаянно подслушал, и вот я здесь. К вашим услугам, мсье, — Лассан лихо ухмыльнулся Старбаку.
— Почему? — неучтиво осведомился Старбак.
— Почему бы и нет? — весело отозвался Лассан и замолчал, пока его лошадь спускалась по берегу ручья и взбиралась на противоположный. — Ладно, я скажу вам почему. Всё так, как я и раньше объяснял.
Мне нужно попасть и на сторону мятежников, только и всего, и желательно до того, как эта кампания завершится, а это означает, что я не могу провести много недель, совершив чуть ли не кругосветное путешествие чтобы добраться из Йорктауна до Ричмонда. Я предпочел просто перейти линию фронта, и посчитал, что вы будете делать то же самое, так что подумал, почему бы и нет?
Две головы лучше, чем одна, а когда мы достигнем другой стороны, вы за меня поручитесь, и вместо того, чтобы меня арестовывать и расстрелять как шпиона, они довольствуются вашим словом, что я в действительности Патрик Лассан, полковник стрелков императорской гвардии, — он ухмыльнулся Старбаку. — Теперь вам понятно?
— Патрик? — переспросил Старбак, его любопытство возбудило имя, которое совсем не казалось французским.
— Мой отец был англичанином, а его лучших друг — ирландцем, отсюда и имя. Моя мать — француженка, и я взял ее фамилию, потому что она так и не нашла времени, чтобы выйти замуж за своего англичанина, и всё это, mon ami, превращает меня в незаконнорожденного полукровку, — Лассан говорил это с нескрываемым чувством привязанности к своим родителям, привязанности, которой позавидовал Старбак.
— Это также делает меня скучающим незаконнорожденным полукровкой, — продолжил Лассан.
— Янки — прекрасные, гостеприимные люди, но они склонны к тевтонской дисциплине. Хотят ограничить меня предписаниями и правилами. Хотят, чтобы я оставался на приличном расстоянии от схваток, как и подобает наблюдателю, а не участнику, но мне необходим запах боя, в противном случаю я не смогу сказать, как это война будет проиграна или выиграна.
— У нас тоже есть свои правила и предписания, — ответил Старбак.
— Ахаа! — Лассан обернулся в седле. — Так вы мятежник!?
На мгновение закоренелая привычка последних недель побудила Старбака это отрицать, но потом он пожал плечами.
— Да.
— Тем лучше для вас. Может, ваши правила и предписания столь же плохи, как и у янки, мне следует самому убедиться. Но это будет приключением, да? Прекрасным приключением. Поторопитесь! — он повел Старбака из леса через долину, использующуюся под парк артиллерии.
Впереди шла еще одна дорога, и вдоль обочины расположилась отдыхающая пехота янки. Лассан предложил, что если кто-нибудь попробует их задержать, он заявит, что является официальным наблюдателем, направляющимся к месту сражения, а Старбак — его ординарец.
— Но самое для нас сложное — это пересечь реку. Ваши преследователи останутся на дороге сзади, но есть шанс, что они телеграфировали на все мосты, предупредив часовых, чтобы вас не пропустили.
Старбак почувствовал, как в животе запульсировал страх. Если янки его схватят, то повесят, а если офицеры военной полиции южан обнаружат бумагу Пинкертона, они сделают то же самое.
— Вы рискуете, не так ли? — спросил он Лассана.
— Вовсе нет. Если они задержат нас, я буду отрицать знакомство с преступной стороной вашей души. Скажу, что вы меня провели и ввели в заблуждение, а потом раскурю сигару, пока вас будут вешать. Хотя не беспокойтесь, я помолюсь за упокой вашей души.
Мысль о его проклятой душе заставила Старбака вспомнить все растраченные попусту молитвы его брата.
— Вы виделись с моим братом? — спросил Старбак, пока они с полковником прокладывали путь к отдыхавшей пехоте между расставленными пушками.
— Он заявил, что вы невиновны. Полагаю, ваш брат не прирожденный солдат, — он выразился поделикатней. — Я провел большую часть сражения при Булл-Ран в обществе вашего брата. Он человек, которому нравится рамки правил и предписаний. Думаю, он не мерзавец. Армия не может обойтись без таких осмотрительных людей, но больше нуждается в мерзавцах.
— Джеймс — хороший адвокат, — заступился за брата Старбак.
— Почему все американцы так гордятся своими адвокатами?
Адвокаты — обычный признак задиристого общества, и каждый отданный адвокату цент — это меньше шампанского, не завоеванная женщина или не выкуренная сигара. Черт бы побрал всех этих кровопийц, хотя уверен, что ваш брат — сущий ангел по сравнению с остальными. Сержант! — обратился Лассан к одному из пехотинцев, — вы из какой части?
Сержант, убежденный очевидным старшинством Лассана, ответил, что он из Первого миннесотского полка в бригаде генерала Гормана.
— Вы в курсе, что происходит, сэр? — спросил сержант.
— Чертовым мятежникам не сидится на месте. Вы скоро отправитесь, чтобы наподдать им как следует. Удачи! — Лассан продолжил путь, пустив лошадь рысью рядом с заполненной грязью колеёй и стоящей в ожидании пехотой. — Корпус генерала Самнера, — сказал он Старбаку.
