За проходом начались и никак не кончались сырые скользкие ступеньки; наконец они поднялись на дно глубокого каменного колодца, и вверху засветился бледный клочок небес. Отсюда вели две лестницы: одна прямо, должно быть на высокий берег реки, другая влево. На нее и свернули; она вилась, словно башенная.
Вынырнули из темноты на плоскую вершину утеса, просторную неогражденную площадку. Справа низвергался поток, плеща по уступам и обрушиваясь с отвеса, клокотал и пенился прямо у них под ногами и убегал гладко вытесанным отводным руслом за гребень по левую руку от них: с востока на запад. На гребне, возле обрыва неподвижно стоял часовой и смотрел вниз.
Фродо поглядел, как пляшут и сплетаются масляно-черные струи, потом обвел глазами дали. Охладелая земля замерла в ожиданье рассвета. На западе опускалась круглая белая луна. Широкую долину заволокли туманы; под их густой осеребренной пеленой катил темные воды Андуин. За ним вставала чернота, пронизанная острыми, призрачно-светлыми зубьями Эред-Нимрайса, снеговых Белых гор княжества Гондор.
Фродо стоял, смотрел, и его пробирала дрожь: он думал, где затерялись в бескрайних ночных просторах его былые спутники. Идут они, спят или туман пеленает их оцепеневшие тела? Как хорошо было спать и не помнить, зачем его сюда привели.
Сэм этого тоже не мог понять и пробормотал наконец лишь для хозяйских ушей:
– Зрелище, сударь, на зависть, слов нет, да вот немного зябко, как бы не окочуриться!
Но услышал его не Фродо, а Фарамир.
– Луна заходит над Гондором, – сказал он. – Прекрасная Итил, покидая Средиземье, ласкает прощальным взором седовласый Миндоллуин. Не жаль и озябнуть немного. Но я не затем вас сюда привел, хотя тебя-то, Сэммиум, я вовсе и не звал, ты расплачиваешься за свою неусыпную бдительность. Ничего, глотнешь вина – согреешься. Пойдемте, я вам кое-что покажу!
Он подошел к безмолвному часовому над черным обрывом, и Фродо не отстал от него, а Сэм поплелся за ними. Ему было сильно не по себе на этой высокой скользкой скале. Фарамир указал Фродо вниз. Из пенистого озера поток устремлялся к скалам, заполнял глубокий овальный водоем, покрутившись там, находил узкий сток и с ропотом, пенясь, убегал вниз, на отлогий склон. Луна косо освещала подножие водопада; поблескивал бурливый водоем. Вскоре Фродо увидел на его ближнем краю черную фигурку, но она тут же, точно почуяв взгляд, нырнула и исчезла в клубящейся темной воде, рассекая ее, как стрела или брошенный плашмя камушек.
Фарамир повернулся к часовому:
– Теперь что скажешь, Анборн? Белка или, может, зимородок? Как там, на озерах Лихолесья, черные зимородки водятся?
– Кто это ни есть, только не птица, – отвечал Анборн. – О четырех конечностях и ныряет по-людски, да, надо сказать, очень сноровисто. Чего ему там надо? Ищет лазейку к нам под Занавесь? Похоже, они до нас добираются. У меня с собой лук, и я расставил еще четверых вокруг пруда, стреляют немногим хуже меня. Как прикажешь, сразу подстрелим.
– Стрелять? – спросил Фарамир, быстро обернувшись к Фродо. Фродо помешкал. Потом сказал:
– Нет. Нет! Очень прошу, не стреляйте в него!
Сэм не решился, а надо бы сказать «да», поскорее и погромче. Ему было ничего не видно из-за спин, но он сразу догадался, о ком речь.
– Так ты, стало быть, знаешь, что это за тварь? – спросил Фарамир. – Тогда скажи, почему надо его пощадить. Ты о нем почему-то ни разу даже не упомянул, о своем заблудшем спутнике, и я решил не допытываться, лишь велел его поймать и привести. Послал своих лучших охотников, но он и их провел и вот только сейчас объявился; один Анборн видел его в сумеречный час. Теперь на нем вина потяжелее: что там ловля кроликов на угорье! Он посмел проникнуть в Хеннет-Аннун – за это платят жизнью. Дивлюсь я ему: такой ловкач и хитрец, а резвится в пруду под самым нашим Окном. Может быть, он думает, что люди ночью спят и ничего не видят? С чего это он так оплошал?
– На этот вопрос целых два ответа, – сказал Фродо. – Во-первых, с людьми он мало знаком, и какой он ни хитрец, а прибежище ваше так укрыто, что он о нем ведать не ведает. Во-вторых, я думаю, что его сюда неодолимо влечет и он потерял голову.
– Влечет, говоришь ты? – переспросил Фарамир вполголоса. – Уж он не догадался ли о твоей тяжкой ноше?
– Он знает о ней. Он сам таскал ее много лет.
– Он таскал? – У Фарамира от изумленья дух перехватило. – А я-то думал, все загадки позади. Так он за ним охотится?
– Не теряет из виду. Оно у него зовется «Прелесть». Но сейчас не оно влечет его.
– Чего же ему надо?
– Рыбы, – сказал Фродо. – Смотри!
Они глядели вниз на темный пруд. Черная голова вынырнула в дальнем конце, в тени скал. Блеснуло серебро, пробежала мелкая рябь, и на диво проворная лягушачья фигурка выпрыгнула из воды на берег, уселась и впилась зубами во что-то серебристое, снова блеснувшее в последних лунных лучах: луна скрылась за утесом с другой стороны пруда.
Фарамир тихо рассмеялся.
– Рыбы! – сказал он. – Ну, это не столь гибельно. Хотя как сказать – рыбка из пруда Хеннет-Аннуна обойдется ему очень дорого.
– Я прицелился, – сказал Анборн. – Стрелять или нет? Незваным гостям у нас одна кара – смерть.
– Погоди, Анборн, – сказал Фарамир. – На этот раз все не так просто. Что скажешь, Фродо? Почему его щадить?
– Это жалкая, изголодавшаяся тварь, – сказал Фродо. – Он не знает, что ему грозит. И Гэндальф, ваш Митрандир, наверняка просил бы уже поэтому не убивать его, а есть и другие причины. Эльфам он запретил его убивать: я точно не знаю почему, а о догадках своих лучше промолчу. Однако же тварь эта имеет касательство к тому, что мне поручено. Прежде чем ты нас нашел, он был моим провожатым.
– Провожатым! – повторил Фарамир. – Диковинные дела. Я готов на многое для тебя, Фродо, но это, пожалуй, слишком: отпустить поганого хитреца как ни в чем не бывало, чтобы он опять к вам пристал, коль того пожелает, или попался оркам, которые вывернут его наизнанку? Нет, его надо убить или хотя бы изловить. Изловить немедля или убить. Но кто угонится за этим скользким оборотнем, кроме пернатой стрелы?
– Давай я тихонько спущусь к нему, – сказал Фродо. – Держите луки наготове: если я его упущу, подстрелите меня. Я не убегу.
– Ступай, да поскорей! – сказал Фарамир. – Если повезет ему остаться в живых, то по гроб жизни он обязан быть твоим верным слугой. Проведи Фродо на берег, Анборн, только поосторожнее: у него что чутье, что слух. Дай мне твой лук.
Анборн что-то проворчал под нос и повел Фродо вниз по винтовой лестнице до площадки, оттуда вверх другой лестницей, и наконец они выбрались из узкой расщелины, укрытой за кустами. Фродо оказался на высоком южном берегу пруда. Стало темно, лишь водопад серел в меркнущих лунных отсветах. Горлума видно не было. Фродо сделал несколько шагов; за ним неслышно следовал Анборн.
– Иди! – выдохнул он в ухо Фродо. – Справа круча. Если свалишься в пруд, выручать тебя будет некому, кроме твоего дружка-рыболова. И не вздумай удрать, не забудь, что рядом лучники, хоть их тебе и не видно.
Фродо пополз вперед по-горлумски, на карачках, ощупывая каждую пядь. Каменная тропа была ровная и гладкая, но очень скользкая. Он застыл и прислушался; сперва был слышен только шум водопада позади, потом он различил совсем недалеко сиплое бормотанье:
– Рыбка, сславненькая рыбка. Белая Морда убралась, прелессть моя, наконец-то убралась, да-ссс. Можно скушенькать рыбку сспокойно, нет, не спокойно, прелессть. Нашу Прелессть унесли, да, унессли. Гадкие хоббиты, пасскудные хоббиты. Бросили насс, горлум; и Прелесть унессли. Осстался один бедненький Смеагорл. Прелести нет. Мерзкие люди, хотят украсть мою Прелесть. Ненависстные воры! Рыбка, вкусненькая рыбка. Мы подкрепимся, сстанем сильнее всех. Зоркие глазки, сильные цепкие пальчики, да-ссс. Мы их передушим, прелесть. Мы их всех передушим, мы изловчимся. Вкусненькая рыбка. Славненькая рыбка!
И так оно продолжалось почти без умолку, как шум водопада; на придачу слышалось чавканье, хлюпанье и урчанье. Фродо вздрагивал от жалости и омерзения. Хоть бы он замолк, хоть бы никогда больше не слышать этого голоса. Анборн за пять – десять шагов. Можно отползти и сказать ему – пусть стреляют. Они, наверно, совсем близко подобрались, пока Горлум обжирается. Одна меткая стрела, и Фродо больше никогда не услышит этого мерзостного голоса. Но нет, нельзя, Горлум вправе на него полагаться. Слуга вправе полагаться на хозяина, на его заступничество. Без Горлума они бы утонули в Мертвецких Болотах. И Фродо чутьем знал, что Гэндальф не допустил бы убийства.
– Смеагорл! – тихо позвал он.
– Рыбка, вкуссненькая рыбка, – сипел голос.
– Смеагорл! – сказал он погромче.
Голос смолк.
– Смеагорл, хозяин ищет тебя. Хозяин пришел. Иди сюда, Смеагорл!
Ответа не было, лишь тихий присвист, точно воздух втянули сквозь зубы.
