газет по-прежнему не хватало. Во всей Арьеже с населением 252 тыс. человек в 1865 г. общий тираж ежедневных газет составлял 1200 экземпляров, а в Коррезе в 1867 г. "в деревнях нет ни одной газеты". Официальные или неофициальные комментарии и отчеты в значительной степени относятся к публике маленьких городов. Знатные люди могли получать газету по почте или, возможно, привозить ее домой из города, как, например, мэр Пульдергата (Финистер) в 1864 г., вернувшийся из Куимпера с газетой, которую обсуждали все члены муниципального совета. Газета, как и белый хлеб, привозимый с ярмарок, оставалась редким городским деликатесом, уделом привилегированных слоев населения.
Когда в 1863 году появился Petit Journal, во многих местах еще никто не знал, что такое газета. Вскоре ее можно было купить, как и любой другой товар на открытом рынке. Вскоре его продажи взлетели, тем более что правительство смотрело на него благосклонно, как на желанное развлечение от политических забот. В зажиточных крестьянских семьях "Petit Jour-nal" могли читать вслух на пороге дома летом или за столом в зимние вечера при свете лампы или чаши. Но, судя по всему, "широкие народные массы" она почти не затрагивала. За весь первый квартал 1876 г. в Коррезе, Крезе и Верхней Вьенне был продан всего 171 экземпляр. Как заметил в 1879 г. Феликс Пеко, "народ учится читать; он еще не читает, даже в тех департаментах, которые статистика называет просвещенными". Но газеты начали "искать [простого человека] даже в его деревне".
Но все равно это лишь малая толика. В Лимузене количество экземпляров газет в обращении выросло с 6154 в 1869 году до 8185 в 1876 году. Этот рост был обусловлен появлением местных газет, тираж которых после войны в Пруссии увеличился в три раза, а после 1880 г. еще больше. Их читали в основном ради местных новостей, и они оживали только в период выборов. Как видно из низких цифр тиражей, газеты продолжали читать в основном ремесленники и лавочники небольших городов, а также знатные люди и члены муниципальных советов в деревнях.
О том, что произошло в дальнейшем, свидетельствуют два отчета, датированные десятью годами разницы. В 1878 г. начальник полиции в Ривзальте (Пиренеи-Ориентали) заявил, что пресса не оказывает влияния на сознание местного населения. В 1888 г. летописец одной из деревень Корреза отмечал, что крестьяне покупали газеты на ярмарке и приносили их обратно, чтобы лучший чтец читал их вслух на вечеринке. Автор был обеспокоен тем, как это влияет на сознание крестьян. И он был не одинок. Полиция начала обращать на это внимание, о чем свидетельствуют доселе невиданные комментарии в ее отчетах. "Крестьяне много читают", - заметил в 1896 г. начальник полиции Орильяка о газете "L' Avenir du Cantal", которая, выходя три раза в неделю тиражом 2300 экземпляров, продавалась чаще, чем все остальные.
Канталь" в 1877 году. То же самое он мог бы сказать и о 4 300 экземплярах "La Croix du Cantal", которые священники и дьячки еженедельно распространяли по всей стране".
К 1903 г. в одном из сельских бургов Верхней Бретани - Гипеле (Иль-и-Вилен) - с населением около 1500 человек 15 человек покупали ежедневную газету, и еще больше тех, кто в воскресенье покупал одну из четырех местных газет или Petit Journal или Petit Parisien. К 1907 году в Эро почти все коммуны получали газеты. В некоторых коммунах их по-прежнему читали только священники, знатные люди и государственные служащие, а в большинстве крестьяне читали их лишь от случая к случаю. Но в 1907-1914 гг. эта привычка быстро распространилась. Так, в деревне Пероль (Pérols) с населением около 1000 человек, расположенной на прибрежной равнине Эро, в 1907 г. газеты читали 120 человек, в 1914 г. - 214. В сельской местности Пюи-де-Дем газеты практически не существовали в 1890-х годах, а к 1906 году они стали пользоваться значительным влиянием. Новости о текущих событиях проникали в самые отдаленные районы. В этих уголках гор обсуждались и удивлялись: взрыв, унесший жизни стольких людей на линкоре "Жена", парижская забастовка электриков и угроза забастовки работников пищевой промышленности, смерть химика Марселена Бертело и разоблачения личных бумаг папского нунция. Но заметьте, что теперь глаз уже был там, готовый к тому, чтобы его поймали, и что печать, которую он теперь довольно легко расшифровывал, делала его знакомым с событиями национального масштаба.
Такие новинки способствовали вытеснению традиционных тем для разговоров. Отпала необходимость в разносчиках новостей (нищих, портных), которые ходили от фермы к ферме, разнося сплетни региона и отрывочные сведения из внешнего мира. Стало меньше места и для народных сказок. По мнению Гипеля, высказанному в 1903 году, "вкус к газетам создает серьезную конкуренцию легендам и традиционным историям. Он изгоняет их из мыслей и из разговоров". В Гаскони (писал Эмман-Уэль Лабат в 1910 г.) крестьянские разговоры обычно сводились к местным событиям, сплетням и новостям. Конечно, крестьяне, как и прежде, говорили о погоде и урожае, но они также обсуждали политику и цены. Теперь их интересовали новости, которые газеты приносили издалека: события в Марокко, судебные процессы и скандалы, апачи и преступность, летательные аппараты. Деревенская хроника казалась ничтожной по сравнению с парижской; исчезли рассказчики, оживлявшие veillées; старые истории теперь приходилось искать в книгах. Когда исчезает подобная литература, добавляет Лабат, сам факт ее исчезновения, несомненно, что-то значит. Неубедительное, казалось бы, замечание, но все же не лишенное смысла.
Что это могло значить, если содержание в чем-то оставалось неизменным - та же сенсационность, очень похожая поверхностная логика, многие знакомые темы? Но изменился масштаб, расширилось место действия, а то и вовсе переместилось в город, и сама доступность новой городской культуры, теперь уже более доступной и понятной, делала ее более соблазнительной. Отчасти это означало, что от конкретных местных проблем крестьянский ум переходил к общим с другими французами. Газеты устанавливали единодушие читателей, в котором региональные особенности уже не имели значения. Как и школа, как и политика, пресса способствовала как процессу гомогенизации, так и повышению уровня абстрактного мышления. Культурная традиция, отраженная в прессе, склонялась к обобщениям, отдавала предпочтение национальным или универсальным темам перед местными, специфическими. Это, в свою очередь, отразилось на мышлении читателей. Это отразилось и на языке читателей. Газеты не только ускорили распространение французского языка, но и принесли с собой целый словарный запас, который не только дополнил, но и расширил школьную лексику. В целом же словарный запас французского языка низших слоев населения 1880-х годов был слишком ограничен для сколько-нибудь осмысленного обсуждения текущих
