Джилсепони приложила палец к его губам, не давая ему договорить. Событие было слишком давним, а ненависть — слишком неуместной сейчас.
— Прости меня, — снова произнес Фрэнсис. — Мы все тогда ошибались и делали страшные вещи.
— А теперь ты знаешь истину? — спросила Джилсепони.
Фрэнсис вновь улыбнулся, а потом вздрогнул и закрыл глаза. Джилсепони опять потянулась к камню души, но Фрэнсис, словно прочитав ее мысли, задержал ее руку.
— Я ухожу без страха, — прошептал он, и Джилсепони показалось, что эти слова он произнес больше для себя, чем для нее.
— Я не боюсь суда, — добавил он, не открывая глаз.
Это были последние слова брата Фрэнсиса Деллакорта, монаха из Санта-Мир-Абель.
Джилсепони даже и предположить не могла, что смерть Фрэнсиса так больно ударит по ней. Прежде она не испытывала никаких дружеских чувств к этому человеку. Одно время он был в числе ее злейших врагов. И даже потом, когда после падения Маркворта они оба оказались в Сент-Прешес и Фрэнсис объявил, что она должна стать матерью-настоятельницей церкви Абеля, Джилсепони относилась к нему довольно неприязненно.
И вот он только что тихо и, как ей показалось, радостно скончался на ее глазах. К своему удивлению, Джилсепони стало очень тяжело, оттого что Фрэнсис умер.
Джилсепони осторожно сняла мертвую руку со своего плеча и переложила ему на грудь. Потом медленно встала и огляделась. Собравшиеся во главе с одноглазой женщиной плакали, глядя на тело брата Фрэнсиса. Джилсепони повернулась в сторону мрачно высившихся стен Санта-Мир-Абель. Ей понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться и подавить чувства, захлестнувшие ее при виде монастыря.
Там в цепях держали Смотрителя. Там нашли мучительную смерть ее приемные родители.
Она глубоко вздохнула, напомнив себе, для чего она здесь, потом заставила себя взглянуть туда, где на стене стояло несколько фигур в сутанах. Взяв Дейнси за руку, Джилсепони пошла к монастырю.
— Фрэнсис умер? — спросил сверху чей-то резкий, незнакомый ей голос.
— Да, умер, — ответила Джилсепони.
Она услышала, как спросивший презрительно рассмеялся.
— Они невзлюбили его за то, что он оказался у нас, — послышалось у нее за спиной.
Джилсепони обернулась и увидела одноглазую женщину. Над телом Фрэнсиса уже хлопотали больные, бережно оборачивая его в простыню.
— Фрэнсиса изгнали из монастыря, когда он заболел? — спросила Джилсепони.
Женщина покачала головой.
— Он пришел к нам сам, когда был еще совсем здоров. И как мог помогал им всем, — ответила она, махнув рукой в сторону толпы больных. — Всем. Прежде чем заболеть, он сумел одного, а может, двоих вылечить от чумы. Да, хороший человек был брат Фрэнсис. Святой, попомни мои слова! Этим, что выстроились на стене, даже невдомек.
Женщина с силой плюнула под ноги.
— А-а, что они вообще знают, жалкие трусы? Сами носа не высовывают наружу и грозят убить каждого из нас, если мы только сунемся за их цветочную загородку.
Брат Фрэнсис… святой. Джилсепони смотрела, как уносят его тело. В ее мозгу никак не укладывались слова одноглазой женщины. Но еще сильнее на разум Джилсепони давили последние слова самого Фрэнсиса, его убежденность, что он не боится суда. Может, Фрэнсис действительно нашел свет и истину? Была ли его умиротворенность в минуту смерти настоящей, а не кажущейся? Может, он почувствовал, что уже искупил свой грех, и потому более не страшился Божьего суда?
Джилсепони вновь посмотрела на стену. Монахов стало больше. Несомненно, многим хотелось увидеть последнее путешествие их бывшего собрата.
— Мне необходимо поговорить с отцом-настоятелем, — крикнула им Джилсепони.
— Тебя никто не пустит внутрь, — услышала она тот же резкий и высокомерный голос.
Джилсепони взглянула на массивные монастырские ворота, и ее рука инстинктивно потянулась мешочку с самоцветами, висевшему у нее на поясе.
— Если бы я захотела, обошлась и без ваших разрешений, — пробормотала она сквозь зубы.
Она еще раз посмотрела на высокомерного монаха и только сейчас заметила, что левый рукав его сутаны заткнут за пояс.
— Я готова говорить с ним у ворот, через цветочный кордон, — сказала Джилсепони.
Монах презрительно усмехнулся и повернулся, намереваясь уйти.
— Тебе известно, кто я? — крикнула ему Джилсепони, заставив остановиться. — Я — Джилсепони Виндон из Дундалиса, друг Эвелина Десбриса, друг Браумина Херда и жена Полуночника! Это я уничтожила демона, вселившегося в отца-настоятеля Маркворта!
Монах вернулся к краю стены и стал внимательно разглядывать женщину.
— Скажи отцу-настоятелю, что я привезла исключительно важные сведения, — продолжала Джилсепони. — Жизненно важные.
— Можешь передать их мне, — ответил однорукий монах.
— Попроси отца-настоятеля встретиться со мной у цветочного заграждения, — сказала Джилсепони, не обращая внимания на его властные слова. — Если все вы хотите услышать мой рассказ, тогда приходите. У меня нет времени повторять его более одного раза.
Сказав это, Джилсепони повернулась, махнула Дейнси и одноглазой женщине и направилась в сторону больных.
Монах окликал ее несколько раз, веля ей вернуться и объяснить, что к чему. Он даже пригрозил, что не позовет Агронгерра.
Но Джилсепони не собиралась играть в его игры. Особенно сейчас, когда вокруг ее ожидало столько работы.
— Расскажи мне о себе, — попросила она одноглазую женщину, понимая, что той каким-то образом удалось выжить.
К тому же, видя, как спокойно и толково та распоряжается, Джилсепони безошибочно угадала в ней предводительницу лагеря больных.
Вскоре Джилсепони уже занималось привычной работой, помогая больным, которых строго по порядку направляла к ней Мери Каузенфед. В это время створки массивных ворот Санта-Мир-Абель распахнулись. В арочном проеме стояли несколько монахов. С обеих сторон их окружали другие монахи с тяжелыми арбалетами в руках. Джилсепони подозвала Мери.
— Успокой людей и проследи, чтобы они не расходились. Я скоро вернусь, — объяснила она.
— Я уже видела тех, кого ты исцелила, — начала возбужденно тараторить Мери.
— Говорю тебе снова: я никого не исцелила, — поправила ее Джилсепони. — Я дала им необходимую передышку. Как я и рассказывала, исцеление они получат позже, от того, кто значительно сильнее меня.
Она потрепала Мери по плечу, потом кивнула Дейнси, и они вдвоем направились к цветочному заграждению.
— Мы много наслышаны о твоих замечательных делах, Джилсепони Виндон, — приветствовал ее самый грузный из монахов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
