лучший мир, а с тобой в здешнем я никогда не расстанусь.
Он отер слезу, покатившуюся по щеке.
— Слеза! Безумец! О нет!.. Время плакать уже прошло!
При этих словах несчастный упал на землю и в отчаянии готов был проклясть ту, которая произвела его на свет. Внезапно он опомнился и встал. Он оперся рукой о гранит и запел печальным голосом песню, которую любил напевать в замке своих родителей.
— Ободрись! — сказал он себе. — Если не перенесешь ударов рока, тогда забудь, кто ты есть.
В эту минуту он услыхал какой-то шум. Осмотрелся и при слабом свете луны увидел человека, который, завернувшись в плащ, прохаживался взад и вперед по улице.
— Само Провидение привело его сюда. Попрошу у него помощи, стану его умолять. Лучше быть нищим в Венеции, чем злодеем в Неаполе. Рубище, покрывающее бедняка, не мешает его сердцу биться с гордостью.
Он встал, но, подойдя ближе, заметил другого человека, который шел с дальнего конца улицы. Человек в плаще поспешно скрылся в темноте, словно боясь быть замеченным.
«Что все это значит? — подумал нищий. — Неужели убийца? Не подкуплен ли он каким-нибудь молодым наследником, которому не терпится заполучить имение родственника, а тот, не подозревая измены, подставляет себя кинжалу разбойника?.. Негодяй, ты своего не добьешься, я разрушу твой подлый замысел!»
Он подкрался поближе к прятавшемуся. Едва другой незнакомец поравнялся с человеком в плаще, как тот выскочил из своего убежища с занесенным кинжалом и готов уже был поразить свою жертву — но нищий сбил преступника с ног.
Незнакомец, быстро обернувшись, увидел человека, который поднялся и кинулся бежать от оборванца, спокойно стоявшего рядом.
— В чем дело?! — вскричал незнакомец.
— Милостивый государь, в моем поступке нет ничего удивительного. Я очень рад, что имел случай спасти вам жизнь.
— Спасти мне жизнь? Каким образом?
— Тот, кто только что убежал, подкрадывался к вам. Кинжал его уже был наготове. Я увидел это — и обезоружил злодея. Вы обязаны мне жизнью. Надеюсь, услуга стоит благодарности. Помогите мне — я голоден и весь дрожу от стужи.
— Убирайся, несчастный, мне известны все хитрости, на какие идут людишки вроде тебя! Думаешь, я не знаю, что ты замыслил? Ты подговорил своего товарища, чтобы выманить у меня деньги за мнимое спасение жизни. Поищи другого простака! Ты можешь дурачить дожа[279], но не надейся провести Буонаротти[280].
Обидный и насмешливый ответ возмутил несчастного бедняка.
— Клянусь всем, что есть святого, — молвил он, — я говорю правду. Меня мучит голод, я больше не в силах выносить его и умру этой же ночью, если вы надо мной не сжалитесь.
— Пошел прочь, говорю тебе, или я накажу тебя за дерзость!
С этими словами жестокий Буонаротти выхватил из кармана пистолет[281] и прицелился в своего спасителя.
— Великий Боже! Вот как платят в Венеции за добро!
— Солдаты тут недалеко — стоит мне только крикнуть.
— О, небо! Значит, вы считаете меня разбойником?
Он примолк, а потом грозно произнес:
— Тебя зовут Буонаротти! Я этого не забуду. Но если услышишь имя Абеллино[282] — трепещи!..
И Абеллино покинул бессердечного венецианца.
Глава вторая
РАЗБОЙНИКИ
Несчастный бродил по городским улицам, словно лишась рассудка; иногда проклинал судьбу, иногда улыбка отчаяния появлялась на его устах, иногда вдруг он останавливался и, казалось, размышлял о каком-то важном деле, а потом шагал дальше, будто намереваясь исполнить задуманное.
Наконец он оперся о какую-то статую[283]. Все бедствия, которые он претерпел, живо воскресли в памяти. Блуждающие взоры его искали утешителя — и не находили.
— Судьба, — произнес он в отчаянии, — определила мне быть или великим, или злодеем, чьи преступления повергнут мир в трепет! Я рожден изумлять или пугать. Обиццо не суждено быть обыкновенным человеком! И не рок ли привел меня сюда? Кто бы мог вообразить, что сыну богатейшего итальянца придется просить милостыню в Венеции! Мог ли я сам подумать — я, во цвете лет, одаренный крепким телом, одаренный той душевною силой, которая ведет к великим делам, — мог ли я подумать, что в рубище нищего буду бродить в этой безжалостной стране и мучиться голодом! Люди, упивавшиеся прежде за моим столом дорогими винами, теперь отказывают мне в помощи, которая возвратила бы меня к жизни, и не внемлют моим просьбам!
Он остановился, возвел глаза к небу и вздохнул.
— Да, я снесу удары рока, сколь бы ужасны они ни были, испытаю все несчастья — душу мою не раздавят бедствия! Граф Обиццо останется великим. Но забудем имя, которое уважал весь Неаполь, — я теперь нищий Абеллино... Нет! Не нищий! Я прошу о звании самого последнего члена общества — о звании злодея и изгнанника!
В эту минуту послышался какой-то шум. Абеллино обернулся и увидел убийцу, которого недавно поверг на землю. Тот был с двумя своими товарищами, и они, видимо, кого-то искали.
— Наверняка меня! — пробормотал Абеллино, сделал несколько шагов вперед и свистнул.
Разбойники остановились и начали тихо совещаться, казалось, не зная, что делать. Абеллино свистнул еще раз.
— Это он! — произнесли незнакомцы довольно громко и быстро направились к нему.
Абеллино остался на месте и вынул шпагу. Трое остановились в нескольких шагах и тоже обнажили шпаги.
— Ну, дружище, — сказал один из них, — чего испугался? К чему эта шпага?
— Чтобы не подпустить вас слишком близко. Знаю я вашего брата. Вы честные люди, которые живут смертью тех, кто попадет в их руки.
— Разве ты не свистал нам?
— Свистал!
— Тогда зачем же ты свистал?
— Потому что я умираю с голоду. Ради Бога, уделите мне часть вашей добычи и помогите мне!
— Тебе? Помочь? Ха-ха-ха! Вот, право, забавно! Просить милостыню у нас! У нас! Не сомневайся, мы люди жалостливые!
— Если хотите, дайте мне пятьдесят цехинов[284], и я буду служить вам, пока не выслужу своего долга.
— Ладно! Но сперва скажи нам: кто ты?
— Сейчас я голодный нищий, но скоро перестану им быть. Я силен и проворен. Кого поразит моя рука, не спасут даже тройные латы. Глаза мои, хоть и помрачены горем, найдут, куда нанести верный удар.
— Зачем же ты нападал на меня и валил на землю?
— Я надеялся на вознаграждение. И хотя я
