Ввиду этих данных и того обстоятельства, что приехавший менее чем через два часа после визита неизвестной барышни Семенов не смог достучаться до Лебедевой, подозрение в совершении убийства сразу же пало на упомянутую барышню, скрывшуюся неизвестно куда, причем первоначально не было известно ни ее имени, ни фамилии.
Однако подозрения эти вскоре рассеялись. Благодаря квитанции, найденной в квартире убитой, мною был установлен шляпный магазин, в котором, как я выяснил, служит продавщицей означенная барышня. Она оказалась девицей из калужских мещан Мельниковой Катериной Степановной. В тот день она по приказу хозяйки действительно носила Лебедевой несколько шляпок, и одну из них та купила, но убить Мельникова никак не могла, так как около трех часов дня, то есть через час после ухода продавщицы от артистки, последнюю видела в Александровском парке крестьянка Зеличенко, ранее служившая в одном с Лебедевой кафешантане.
На причастность к этому преступлению проверялась бывшая прислуга Лебедевой – крестьянка…»
Далее на восьми листах убористым почерком рассказывалось о проделанной сыскным надзирателем работе. Рапорт был составлен так ловко, что у читавшего его человека не могло возникнуть ни толики сомнений в компетентности и трудолюбии сыщика, а также в его огромном желании раскрыть убийство. Отсутствие же результата представлялось каким-то малозначительным, досадным недоразумением.
Глава 10
Два следующих дня Кунцевич ходил как мешком по голове ударенный. У него все валилось из рук, он практические ничего не ел. На третий день утром Быков подошел к уставившемуся в потолок товарищу и потормошил его за плечо:
– Мечислав! Мечислав!
– А? – Кунцевич очнулся.
– Спишь, что ли? Мечислав, я смотрю, тебе делать нечего, а у меня наоборот, дел по горло. Не поможешь?
– С удовольствием. А что делать-то надо?
– Будь другом, слетай на Надеждинскую угол Бассейной в трактир Владыкина, передай от меня буфетчику вот эту записку. Мне с ним срочно нужно повидаться, но ко мне, как назло, по одному важному делу люди пришли. Съездишь? Вот тебе три двугривенных на извозчиков.
Когда сыскной надзиратель, выполнив поручение, вышел из трактира, на него буквально налетела какая-то барышня. Налетела, ударилась и упала.
– Мама! Мамочка! – закричала барышня, схватившись за ногу.
– Что с вами, сударыня? – взволнованно спросил Кунцевич, склонившись над ней.
– Нога! Болит ужасно! Ай!
– Господи! Сейчас! – Мечислав Николаевич стал вертеть головой в поисках извозчика. Увидев невдалеке санки, он сунул в рот два пальца и свистнул.
«Вейка» подлетел мигом.
– Вы как, встать сможете? – обратился надзиратель к барышне, протягивая руку.
Та оперлась об его руку, попыталась подняться, но лишь застонала.
– Нет, не могу!
Кунцевичу ничего не осталось делать, как взять даму на руки и нежно опустить в сани. Только теперь он разглядел ее внимательно. «Какая хорошенькая!» – восхитился сыщик.
– Гони в больницу! – приказал Мечислав Николаевич чухонцу-извозчику.
– Нет, – подала голос барышня – Никаких больниц. Терпеть их не могу. Везите меня домой. Я здесь неподалеку проживаю, на Кирочной.
Доехали быстро – за каких-то десять минут. Барышня идти не могла по-прежнему. Сыщик мужественно донес ее до квартиры в четвертом этаже. Мадемуазель, представившаяся Надеждой Григорьевной, приказала поставить самовар – сама она ходить не могла, а прислугу не держала. Сначала пили чай, потом Мечислав Николаевич сбегал за мадерой. Когда он вернулся, нога у Наденьки уже совершенно не болела. А потом! Потом…
Быков хоть и ругался, но сердитым не выглядел:
– Ты что, решил на извозчике сэкономить, пешком ходил? Так все равно уже давно должен был обернуться.
Кунцевич сконфуженно молчал.
– Вот что, брат, пойдем-ка в трактир, пообедаем.
В трактире Митя приказал хозяину выделить им отдельный кабинет и спиртного к обеду нынче не подавать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дождавшись, когда половой плотно прикрыл за собой дверь, старший товарищ обратился к младшему:
– Послушайте меня, пожалуйста, внимательно, коллега, послушайте, и прошу, не перебивайте, пока я не кончу. Договорились?
Кунцевич кивнул.
– Значит так. После того, как ты мне о своих изысканиях рассказывать отказался, я решил самостоятельно о них узнать. Поинтересовался у дежурного, чем ты перед тем, как к Серенко пойти, занимался. Среди прочего он мне о вызове тебя к следователю сообщил. От Вебера я узнал про Мельникову, а от Беллочки – о твоем интересе к ее служащей.
– От какой Беллочки? Постой, ты мадам Паперне, что ли, имеешь в виду?
– Что, удивлен, что я Изабеллу Людвиговну Беллочкой зову? А почему, скажи на милость, я ее так звать не могу, коли я ее тыщу лет знаю? Я с ней, брат, познакомился еще тогда, когда она совсем другим способом на хлеб насущный зарабатывала. Обязана она мне кое-чем, потому и была со мной откровенна. Все, что мне было интересно, рассказала. Потом я съездил в меблирашки, где твоя ненаглядная продавщица жила, поговорил с хозяином и прислугой, узнал про твои визиты, и все мне стало ясно. Понял я, чем ты заболел и как тебя от этой болезни избавить. Да, тяжело, наверное, голубую кровь иметь? Нам, людям от сохи, намного проще живется! А ты, небось, весь истерзался: «Как же так! Я ее люблю, и пусть она трижды убийца, но говорить о ней не буду!» Угадал?
Кунцевич сжал кулаки.
– Погоди, погоди. Не спеши со мной драться, а лучше ответь, понравилась тебе Наденька?
– Что?
– То! У тебя, прости за нескромный вопрос, до сего дня когда последний раз женщина была? Впрочем, можешь не говорить, и так все ясно. Так вот, брат, не любовь у тебя к этой Кате была, это тебе семя в голову ударило. Увидел бабенку смазливую и голову потерял из-за похоти. А сегодня увидел другую и опять влюблен. А завтра – в третью влюбишься. Ну, а теперь скажи, стоит такая любовь карьеры? Да Бог с ней, с карьерой, стоит ли эта Катька того, чтобы невиновный в каторгу пошел? Подумай! А чтобы тебе легче думалось, я тебе еще кое-что скажу: не ты у Катерины Степановны герой романа, есть у нее настоящий предмет, и я думаю, что он-то нам и нужен. Половой! – неожиданно крикнул Митя. – Человек!
Через несколько секунд дверь в кабинет открылась, и на пороге появился услужающий.
– Вот что, братец, отдумал я всухую обедать. Неси-ка нам водочки!
Кунцевич опрокинул рюмку, закусил соленым огурчиком и продолжил рассказ:
– После того, как я увидел Мельникову в здании судебных установлений и узнал, что она меня обманывает, у меня как будто пелена с глаз спала. И чем больше я над этим делом думал, тем больше убеждался в том, что лакей не виноват. Во-первых, с места происшествия изъято два орудия преступления – топор и молоток. Выходит, и злодеев было два? Тогда кто второй, спрашивается? Ну ладно, можно предположить, что Чистов привлек к нападению неизвестного нам соучастника. Но ведь дворник в тот день видел во дворе его одного! Это я совершенно точно выяснил. Далее. Со слов дворника, Чистов приходил в дом к генеральше поутру, около восьми. Дворник ему еще в укор это поставил: где это видано, чтобы генеральские жены в такую пору с постели вставали. Чистов же ответил, что на сей раз пришел не к генеральше, а к самому его превосходительству и хотел застать его перед уходом на службу. Дескать, одна надежда на генерала осталась, коль жена его расчет отдать не желает. Но дворник им с генералом встретиться не дал – взашей вытолкал и наказал подручным более его в ворота не пускать. После того, как Вебер мне сообщил, что Чистов кровь на носке дракой объясняет, я решил это проверить. Съездил в участок по его месту жительства, поговорил с приставом и выяснил, что действительно была драка! Подрались пьяные мещане в трактире на Витебской да так друг друга отделали, что до полиции дошло. Околоточный протокол составлял. И из этого протокола следует, что Чистов в драке принимал активное участие, за что вместе с другими буянами и был доставлен в участок. Делу хода давать не стали – ни от кого из пострадавших жалоб не последовало. Стало быть, мог Чистов в крови вымазаться! Квартирохозяйка бывшего лакея утверждает, что в день убийства он ушел из дому в семь утра, а вернулся около четырех, сильно пьяный. Я пошел в тот трактир, откуда Чистова накануне в полицию забирали, и выяснил, что он там пьянствовал часов с десяти до часу. Генерал обнаружил трупы жены и горничной в три часа дня. Мельникова мне сказала, что приходила к Штрундманам в половине одиннадцатого. Ее словам, конечно, веры нет, но мадам Паперне мне подтвердила, что отправила Катю к генеральше в десять часов. Врач сказал, что смерть потерпевших наступила не ранее, чем за три часа до осмотра трупов. Осматривал он их в половине пятого, стало быть, убить их могли не позже часу-двух дня. Получается, что убийство произошло в промежуток между половиной одиннадцатого и часом-двумя после полудня. Подручный дворника мне сообщил, что ежедневно в одиннадцать часов забирает в кухне генеральши ведро с помоями и приносит дрова. В этот день он приходил к квартире в обычное время, долго стучал, но ему так никто и не открыл, чему подручный был сильно удивлен. Потом вспомнил, что кухарка генерала хвасталась, что ее отпустили со двора, и решил, что барыня с горничной тоже незаметно для него из квартиры отлучились. А раз они никуда не отлучались и дворнику не открыли, значит, к тому времени их уже убили! Понимаешь? В момент убийства лакей в трактире водку пил! Алиби у него, инобытие! Потом я узнал, что Катя и у Марсельской-Лебедевой в день убийства была, и понял, что она и есть подводчица! Ну не бывает таких совпадений! Да и от меня она этот факт скрыла. Стала бы она это делать, будь у нее совесть чиста? Получается, что она ходила по клиентам, все вынюхивала, все узнавала, а потом сообщала своим дружкам-налетчикам. А может, даже и двери им открывала!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
