26 февраля Тьер подписал предварительный мир. Германия отторгала от Франции две промышленно и стратегически важные области — Эльзас и Лотарингию. Немцам предоставилось право ввести в Париж свои войска, которые должны были оставаться там до утверждения мирного договора Национальным собранием.
Когда правительство национальной измены в конце января 1871 года капитулировало перед германской армией, ни одна из воюющих сторон не осмелилась посягнуть на оружие Национальной гвардии. В договоре о капитуляции, заключенном Бисмарком и Фавром, было оговорено, что парижской Национальной гвардии предоставляется право сохранить свое вооружение. Но как только реакционное Национальное собрание приняло предварительные условия мирного договора с Германией, дало согласие на отторжение Эльзаса и Лотарингии и уплату 5 миллиардов франков контрибуции, Тьер немедленно попытался обезоружить Париж.
Сразу же после Седанской катастрофы и сентябрьского переворота революционные выступления в Лионе, Марселе, Тулузе сопровождались избранием местных народных органов власти — коммун. Эти коммуны осуществляли много важных революционных мероприятий: замену полицейского и чиновничьего аппарата, освобождение политических заключенных, введение светского образования, обложение налогом крупных собственников, безвозмездную выдачу вещей из ломбардов по мелким закладным. Правительству удалось жестоко подавить местные коммуны. Но восставший Париж избрал свою власть, и ей суждено было сыграть великую роль во всем мировом рабочем движении.
Тьер изучил досконально опыт былых контрреволюций. История стала для него тем, чем была бы карта для военного стратега и тактика. Помня, что в 1848 году палачом парижских рабочих была мобильная гвардия, Тьер придавал особо важное значение бодрому духу войск. Он предлагал генералам карательных армий, которые подготавливал для наступления на Париж, хорошо кормить солдат и всячески угождать им. Один из самых скупых и алчных людей, Тьер, однако, учил, как подкупать, не считаясь с расходами, офицеров, служивших в правительственных частях. Сам исполненный пороков, он глубоко презирал людей и старался развивать и поощрять в них худшие инстинкты и наклонности, чтобы затем использовать их в интересах буржуазии — фабрикантов, заводчиков, банкиров.
Боясь воздействия революционных парижан на солдат, Тьер предписал помещать их в строго охраняемые изолированные казармы, чтобы туда не проникали мятежный дух столицы, газеты и агитаторы Национальной гвардии.
15 марта Тьер совещался в Версале с членами Национального собрания, а двумя днями позднее он тайно обсуждал в парижской префектуре полиции план контрреволюционного заговора, который должен был кончиться восстановлением монархии. Решили забрать пушки у Национальной гвардии, арестовать членов ее Центрального комитета и разоружить рабочих.
18 марта полицейские, жандармы и воинские отряды двинулись на Париж, соблюдая все меры предосторожности, чтобы не быть замеченными горожанами. Этой операцией руководил один из верных Тьеру генералов — Винуа. Солнце еще не появлялось, и только зеленоватые предрассветные лучи едва освещали серый небосклон, гася ночные звезды. На одной из улиц Монмартра семеро национальных гвардейцев охраняли пушки и митральезы, принадлежавшие парижским рабочим. Заслышав шаги, караульный взял наизготовку ружье и выкрикнул: «Кто идет? Ни с места!» В ответ ему раздался выстрел. Смертельно раненный часовой упал на влажную землю. К нему подбежала стоявшая на посту женщина.
Это была учительница-республиканка Луиза Мишель, хорошо известная парижским рабочим. Она перевязала умирающего товарища и, пряча под развевающимся суконным плащом оружие, бросилась в город поднять скорее тревогу и оповестить народ о вероломном нападении.
— Измена, братья, измена, на помощь! — громко кричала она и выстрелила, чтобы привлечь внимание национальных гвардейцев.
В это время войска Винуа вторглись на Монмартр. Солнце медленно всходило. Каратели торопились изо всех сил вывезти захваченные орудия, но им не хватало упряжек. Пришлось стаскивать пушки вниз по отлогим неровным уличкам. В то же время начался контрреволюционный поход на другие районы столицы. Не встречая сначала значительного сопротивления, генералы Тьера продвигались в глубь города. Они распространили по телеграфным проводам хвастливые сообщения о своей мнимой победе. В ночной темноте их агенты расклеили по всей столице сообщения о разгроме Национальной гвардии. Однако торжество контрреволюции было преждевременным. Город проснулся внезапно, шумно. Кое-где домохозяйки, направлявшиеся за покупками и по воду, первые увидели захват орудий. На ходу бросив корзинки, ведра, они бежали к мэрии, громко крича о случившемся. Раздался набат. Сколько раз на протяжении многих веков несся над Парижем его протяжный, тревожный призыв! Гневные, грозные звуки колоколов были хорошо знакомы горожанам. Они действовали, как искра, брошенная в стог сена, как вопль матери, защищавшей своего ребенка. В них звучали всегда предупреждение, сулившее смерть и жизнь, поражение и победу, и неизменный зов к борьбе. Никогда набат не встречал равнодушия в тех, к кому взывал. Ему отвечал нарастающий гул переполненных людьми улиц, топот ног, звон сабель, щелканье ружейных затворов, возбужденный человеческий говор.
Вскоре к набату присоединился бой барабанов отрядов Национальной гвардии.
Женщины и мужчины, дети и старики, вооружаясь на бегу, бросились к арсеналам. На Монмартре собрались тысячи людей, готовых ценой жизни спасти пушки — эту гарантию свободы. Луиза Мишель с национальными гвардейцами вернулась на Монмартр.
Занялся яркий весенний день, пели птицы. Толпа народа окружила солдат Тьера, уговаривая не стрелять в своих сестер, отцов, матерей. И солдаты побратались с народом. Они подняли ружья вверх прикладами. Тщетно офицеры и генералы приказывали стрелять по толпе. Только полицейские попробовали подчиниться этим распоряжениям, но народ и подступившие со всех сторон национальные гвардейцы не допустили кровопролития. Они разоружили жандармов и офицеров и отправили в тюрьму генералов, командовавших наступлением на революционный Париж. Отныне рабочие, ремесленники и их гвардия перешли от обороны к нападению. Отпор коварной провокации Тьера осуществили труженики с помощью Центрального комитета Национальной гвардии. Победа народа была полной. Впервые в истории трудовой люд стал властелином Парижа.
Революция бывает подобна вулканическому извержению или шторму, силу которых не легко предвидеть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
