Перед танком – за границей слабой красноватой пелены – стоял подтянутый человек в форме офицера СС. По выправке видать – высокий чин. Все при нем как положено: ладно сидящая форма, высокая фуражка с нацистским орлом, на поясе – кобура и кинжал‑динстдольх, на пальце поблескивает мертвоголовое колечко.
Офицера сопровождали два автоматчика – оба замерли чуть позади со «шмайсерами» на животах. Солдаты смотрели из‑под касок угрюмо и выжидающе, стараясь не выпустить обуревавшие их эмоции наружу. Офицер же, в отличие от подчиненных, даже не пытался сдержать своих чувств. Офицер размахивал руками, офицер брызгал слюной, офицер топал ногой от злости. А собственно, чего он так разоряется‑то?
Бурцев заставил себя вникнуть в смысл тирады. Понял: им угрожают трибуналом за ненадлежащее использование переходного портала.
– Вы находитесь в транзитно‑координационной зоне, предназначенной для переброски живой силы, – орал офицер. – Ваше появление здесь – прямое нарушение инструкций цайтпрыжков и телепортационных войсковых перемещений. Вы блокируете платц‑башню и создаете угрозу маневренности всей цайткоманды. Немедленно покиньте танк и объясните причину своего самоуправства!
«Наехать на него, что ли? – вяло подумал Бурцев. – Чтоб умолк наконец». Он все еще не отошел от шока переброски. Руки, лежавшие на рычагах управления, мелко подрагивали…
За спиной зашевелился Сыма Цзян.
– Где мы? – шепнул из‑под многострадального шлема Освальд Добжиньский.
Бурцев повертел перископом кругового обзора. Знакомый подвальчик! Высокий – метра под три – потолок, широкий – два с половиной и длиннющий – хрен знает, сколько с четвертью – проход. И низенькие дверки в стенах… По такому коридору и с копьями, и с большими осадными щитами пройти можно и на коне проехать тоже. Танк вот даже поместился.
Правда, громадного стола и длинных лавок, что стояли здесь прежде, теперь нет – и от этого коридор кажется еще более просторным. А вместо привычных факелов с закопченных стен светят электрические лампочки – и здесь тоже генератор поставили! Зато в остальном…
– Во Взгужевеже мы, пан Освальд, – ответил Бурцев.
– Не может быть! Так просто?! Так быстро?!
– Взгляни сам, – он пустил рыцаря к перископу. Освальд даже не счел нужным снимать шлем. Вдавил смотровую щель топхельма в резину окуляров, ругнулся:
– Да ведь это же он!
– Он?
– Тот самый немец, с которым говорил фон Берберг, когда я прятался во рву Взгужевежи.
– Это когда вас выбили из замка, а тебя сочли убитым?
– Да!
Надо же, выходит, перед ними стоит сейчас зам фон Берберга – комендант Взгужевежи оберфюрер СС Фишер!
А эсэсовец все кричал. И все громче. И оскорблял, ничуть не стесняясь в выражениях. И визгливо требовал:
– Всем выйти‑и‑и из танка!
– А вот я сейчас и выйду! – пробормотал Освальд где‑то в промежутке между «славянской швалью» и «отрыжкой еврея».
Бурцев протупил. Бурцев опоздал. Его рука лишь скользнула по кольчуге поляка. Задержать обиженного шляхтича не удалось. Взбешенный добжинец, которому вконец осточертел лощеный эсэсовский крикун, а еще больше – тесное танковое нутро, решительно откинул люк.
Гулкий грохот наполнил подвал Взгужевежи. Вопли смолкли. Выпучив глаза и беззвучно глотая ртом воздух, немец наблюдал, как над танковой башней появилось боевое рыцарское ведро. Офицер отступил на шаг – к охране. Но автоматчики, похоже, тоже офигели не на шутку. Пока добжинец неловко – цепляясь доспехами и перевязью с мечом за края люка – выбирался наружу, никто так и не проронил ни слова.
– Что за маскарад! – спохватился наконец офицер.
Рука эсэсовца судорожно нашаривала пистолет.
Освальд молчал.
– Ваше имя, солдат?! Звание?! Подразделение?!
Освальд спускался с брони.
– Снять шлем перед старшим по званию и доложить по форме!
Освальд приближался.
– Стрелять буду! – предупредил немец. Но стрелять он не мог: взволнованный фашик не справлялся с собственной кобурой. Еще бы – такое потрясение! Не каждый день приходится видеть рыцаря тринадцатого века, разъезжающего в танке.
Автоматчики направили «шмайсеры» на Освальда. Добжинец споткнулся было, но все же преодолел давний страх перед невидимыми стрелами. Сделал шаг, другой… Солдаты ждали приказа. И приказ вот‑вот прозвучит – это видно по искаженной арийской физиономии под козырьком фуражки.
Освальд, дурень! Ну, на кой ты высунулся?! Изрешетят ведь в два счета. Бурцев тоже протискивался к открытому люку, даже не зная еще толком, что будет делать там, снаружи, какую помощь сможет оказать вспыльчивому шляхтичу.
И снова яркая до рези в глазах краснота залила все вокруг. Да что же тут творится?! Он прикрыл глаза ладонью. И… и вздрогнул от дикого ржания перепуганной лошади. Бу‑бум! – громыхнули по броне подкованные копыта. Две тени – два всадника один за другим сверзились с танка за пределы багровой сферы.
Фьюить! – вспорол воздух знакомый звук. И лязгнул металл о металл…
Бурцев выглянул из танка… Все кончено! Ну, или почти все: автоматчики дергаются в предсмертной агонии. Дисциплинированные эсэсовцы так и не дождались приказа открыть огонь. А действовать самостоятельно ребята, видать, уже разучились. И вот теперь у одного в груди подрагивает длинная татарская стрела – эта вездесущая палочка‑выручалочка, прилетающая когда нужно и бьющая куда нужно. Второй валяется с проломленной головой. Сбитая кистенем‑мачугой каска все еще вертится волчком на каменных плитах пола.
Глава 53
Эсэсовский офицер был еще жив. В водянистых глазах – ничего, кроме безумия и паники. Позади немца звонко цокали копыта: Бурангул и Збыслав пытались утихомирить взбесившихся после телепортации лошадей.
А по броне уже топтался кто‑то еще. А потом еще и еще… Люди – теперь уже пешие – возникали из багрового – цвета крови – ниоткуда, сыпались с танка, ошалело и торопливо откатывались, отползали в стороны, уступая место все новым и новым воинам. Десант новгородцев и татар заполнял коридор: десятка полтора бойцов Дмитрия и Бурангула отправился вслед за трофейным танком из Дерпта в подвал Взгужевежи. Правда, никто больше не смог заставить коней въехать в пульсирующие ворота телепортационного портала. Впрочем, оно и к лучшему: даже в просторных подвалах «Башни‑на‑Холме» коннице все же тесновато будет.
– Стоять! – взмокший эсэсовец наконец выдрал «вальтер» из кобуры. – Не сметь! Прекратить!
Освальд стоял. Стоял перед ним. С обнаженным клинком. И он смел. И прекращать не собирался. Удар меча. Выбитый пистолет летит к стене.
Изумленный, полный ужаса возглас:
– Кто ты?!
Ответ, преисполненный достоинства и жгучей ненависти:
– Хозяин этого замка. Пан Освальд из Добжиньских земель. Герб моего рода – серебристая башня – донжон Взгужевежи на синем фоне.
– Спроси у него! Спроси… – Бурцев молил про себя: только бы мстительный поляк на этот раз не слишком торопился с возмездием. Но добжинец знал, что делать. И о чем спрашивать – тоже знал. И методика допроса у рыцаря‑разбойника оказалась действенной. Меч поднялся над головой немца.
– Теперь твой черед называть свое имя или боевое прозвище, девиз или фамильный герб, если они у тебя имеются! – тоном неумолимого палача потребовал шляхтич.
Гитлеровец попытался взять себя в руки:
– Оберфюрер СС… Комендант замка Взгужевежа…
Дослушивать поляк не стал:
– Ты будешь казнен немедленно, пан комендант Обер Фюрер Эсэсовский, если не сообщишь, где здесь содержатся пленники…
Меч в руке Освальда поднялся еще выше. Что‑то в его голосе заставило Фишера проявить готовность к сотрудничеству. А может быть, фашика просто добило абсурдное столпотворение вокруг. Танк, татарские стрелки, русские дружинники…
– Там! – не оборачиваясь, немец указал на коридор за своей спиной. И вынул из кармана ключ.
В ту же секунду фуражка на его голове развалилась надвое. Голова – тоже. Клинок врубился в череп эсэсовца по самые зубы.
Тело рухнуло, задергалось.
– Если ты сообщишь, то все равно будешь казнен, – закончил свою речь добжинец. – Прими Господь милосердный эту грешную душу, коли тебе такое по силам. Аминь.
Пан Освальд оставался верным себе: чем меньше живых врагов, тем лучше.
– Ва‑а‑аслав! Твоя моя поджидай! – взмолился из рассеивающейся багровой пелены китаец, которого едва не затоптали в давке. Но ждать Сыма Цзяна было некогда – Бурцев уже подхватил ключ от темницы и несся по коридору вслед за добжиньским рыцарем.
Впрочем, «вслед за» он бежал недолго. Отягощенный доспехами поляк не мог сейчас похвастать спринтерской скоростью. Уже между спешившимися Бурангулом и Збыславом Бурцев пробежал первым. А если на коня? Нет, не стоит, здесь – не чисто поле, здесь лучше на своих двоих. Закозлит, не дай Бог, коняга под подвальными сводами, встанет на дыбы – шея сразу напополам.
