нельзя говорить о превосходстве немецких танков. Разница состояла в другом. Вермахт мог похвастаться удачной организацией танковых и моторизованных частей, налаженным взаимодействием танков с пехотой и авиацией, боевой подготовкой экипажей и надежной техникой.
Летом 1940 года по инициативе Тимошенко началось формирование механизированных корпусов. Из корпусов и дивизий забрали все танки до единого. Пехота на поле боя осталась без поддержки. При этом механизированные корпуса оказались громоздкими, трудными в управлении. Командиры мехкорпусов не умели действовать в обороне и быстро теряли боевую технику.
Неудивительно, что в июньские дни советские танковые части были уничтожены в боях с численно меньшим противником. За первую неделю боев Красная армия потеряла тысячи танков. Помощник командующего Юго-Восточным фронтом докладывал в Москву: «На 1 августа фронт не имеет в своем составе механизированных соединений как боевых сколоченных единиц».
К 10 июля Красная армия потеряла 11 783 танка.
На 1 декабря в действующей, армии остался 1731 танк, большей частью это были легкие машины.
В первые недели советские танковые части беспорядочно перебрасывались из района в район, танкисты изматывались в бесконечных маршах, техника, пройдя несколько сот километров, выходила из строя, а ремонтировать ее было некогда. Танковые части не прикрывались с воздуха и не поддерживались артиллерией.
Боеприпасов и горючего войскам хватало только на три-четыре дня боевых действий. Полагалось иметь один боекомплект и одну заправку горючего. Добраться до стационарных складов большинству частей не удалось.
В июле корпуса упразднили, оставшуюся бронетехнику было решено сводить в танковые бригады, полки и отдельные батальоны. Командира 21-го мехкорпуса Лелюшенко отозвали с фронта. В Кремле его привели прямо в кабинет Сталина.
Не здороваясь, тот спросил:
— Когда вы сформируете танковые бригады?
— Какие? — удивился Лелюшенко. — Я не знаю, о каких бригадах идет речь.
— Разве? — насторожился Сталин.
— Я только вчера с фронта, — объяснил Лелюшенко.
Сталин повернулся к начальнику Генерального штаба:
— Товарищ Шапошников, объясните Лелюшенко цель нашего вызова.
— Вы назначены заместителем начальника Главного автобронетанкового управления и начальником управления формирования и укомплектования автобронетановых войск, — сказал Шапошников. — Вам поручается в сжатые сроки сформировать двадцать две танковые бригады. Материальная часть будет поступать с заводов и из ремонтных мастерских...
Теперь посмотрим, каково было соотношение сил в артиллерии.
Красная армия имела вдвое больше орудий и минометов, чем вермахт, зато боеприпасов было вдвое меньше.
За полгода до начала войны, 2 января 1941 года, начальник штаба Киевского особого военного округа генерал-лейтенант Пуркаев обратился в Генштаб:
«Мобзапас огнеприпасов в округе крайне незначительный. Он не обеспечивает войска округа даже на период первой операции. Значительные складские мощности пустуют... В округе совершенно нет мобзапаса материальной части артиллерии и ручного оружия. Нет никаких указаний по накоплению этих запасов для обеспечения первых месяцев войны.
Опыт войны говорит, что уже в первый месяц войны потребуется материальная часть артиллерии, винтовки и пулеметы для пополнения боевых потерь и новых формирований округа...»
Из Главного артиллерийского управления Пуркаев получил ответ, что в 1940 году Генштаб запланировал только частичное удовлетворение потребностей округа, да к тому же промышленность еще
и не выполнила план, и Генштаб распорядился в первую очередь обеспечить боеприпасами другие направления.
Боеприпасы округ так и не получил. Они были обещаны во второй половине 1941 года. 29 апреля Пуркаев приказал иметь на каждую 76-мм пушку стрелковых дивизий шесть бронебойных снарядов, мотострелковых дивизий — двенадцать снарядов... Что такое шесть снарядов, когда танки беспрерывно атакуют и пехота просит огня?
Наступавшие немецкие войска захватили склады с оружием, боеприпасами, горючим и продовольствием. Им досталось от восьми до десяти миллионов винтовок. В результате нечем было вооружать спешно формируемые ополченческие дивизии.
Часто пишут, что склады были размещены поближе к границе по настоянию Мехлиса. Но главный политработник армии к этому не имел отношения. Это командующие приграничными округами требовали приблизить к ним склады! Они же готовились к наступательной войне.
29 апреля 1941 года члены военного совета Киевского особого военного округа генерал-полковник Кирпонос, корпусной комиссар Вашугин и генерал-лейтенант Пуркаев жаловались начальнику Генштаба Жукову:
«По существующему плану мобилизационные фонды размещены почти полностью в восточных областях Украины.
В западных областях совершенно отсутствуют мобфонды основных продуктов... Такое размещение мобфондов вызовет в мобилизационный период и в первые же дни войны огромные железнодорожные перевозки продфуража, чрезмерную загрузку железнодорожного транспорта и ставит под угрозу нормальное и бесперебойное обеспечение войск».
На западном направлении
В первые же дни войны Сталин призвал на помощь своих любимцев из Первой конной армии. Маршалы Ворошилов, Тимошенко и Буденный возглавили Северо-Западное, Западное и Юго-Западное главные командования. Но они оказались лишним звеном в системе управления войсками.
Три маршала не умели воевать по-новому. Да они, собственно, даже и не знали, что им делать. В их распоряжении не было ни полноценных штабов, ни серьезных резервов. Эти сталинские назначения были, скорее, жестом отчаяния.
Через десять дней после начала войны Семен Тимошенко фактически перестал быть наркомом обороны.
2 июля в разговоре с Семеном Константиновичем Тимошенко Сталин уже себя самого назвал наркомом обороны, хотя официально это назначение состоялось только 19 июля. Тимошенко он послал на Западный фронт, хотя всего два дня назад поручил фронт генералу Еременко.
После катастрофы под Минском в советско-германском фронте образовалась трехсоткилометровая брешь, в которую устремились немецкие войска. Им должен был противостоять воссоздаваемый заново Западный фронт.
Утром 3 июля Еременко прибыл на командный пункт командира 1-й Московской мотострелковой дивизии полковника Якова Григорьевича Крейзера. Там находился и командующий 13-й армией генерал-лейтенант Петр Михайлович Филиппов.
Немецкие войска только что взяли город Борисов и двигались вдоль шоссе Минск—Москва. Еременко был раздражен потерей города. Полковник Крейзер вызвался контратаковать немцев. Еременко приказал действовать.
Дивизия располагала сотней танков, в том числе несколькими «Т-34» и тяжелыми «КВ». Командир дивизии незаметно для начальства исчез с командного пункта и пошел в атаку на головном «КВ». Дивизия выполнила приказ. В дни поражений и отступлений эта редкая удача была особенно ценна.
Увидев живого и невредимого Крейзера, Еременко, по свидетельству очевидца, неожиданно для всех и, может быть, для самого себя обнял полковника и сказал:
— Представлю к званию Героя Советского Союза и добьюсь, чтобы представлению дали ход. Запиши, Пархоменко, и передай кадровикам!
Порученцем у Еременко был сын начальника дивизии в Первой конной армии Александра Яковлевича Пархоменко, погибшего в бою (его сделали героем войны, сняли о нем фильм. В реальности за погромы и грабежи в Ростове в начале 1920 года Александра Пархоменко отдали под суд и
