Виталий оборвал себя, провел большим пальцем по ее подбородку, потом развернулся и быстро пошел, почти побежал к дому. Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся за деревьями, потом поднялась в автобус и закрыла за собой дверь. Сдернула с кресел пару чехлов и бросила их на пол. Села так, что-бы видеть дорогу перед автобусом, положила перед собой пистолет и уставилась в стекло невидящими глазами, прислушиваясь к каждому биению своего сердца, словно оно было эхом чужого, бьющегося сейчас где-то в проклятом доме.
Только выживи.
Это моя заветная мечта.
* * *
Дверь особняка, которую они, уходя, тщательно закрыли, теперь была приглашающе приоткрыта. Он открыл ее до конца, сделав это спокойно и без всяких предосторожностей. Почему-то он был уверен, что в этот раз не будет никаких хитроумных ловушек. Не будет ни летающих алебард, ни арбалетов, ни опрокидывающихся ведер с кислотой или соляркой. Его ждали не для это-го.
Стоя в дверном проеме, Виталий снял куртку и бросил ее на пол, оставшись в брюках и светло-серой водолазке. Из оружия у него был только нож. Неплохо было бы, конечно, прорваться в оружейную и прихватить что-нибудь посущественней — тот же Алькин меч, но Виталий сомневался, что ему дадут это сделать.
Он медленно пошел вперед, миновал колонну и резко остановился, точно налетел на невидимую стену. Впрочем, это соответствовало истине. Стена была из ужаса и отвращения.
— Больной ублюдок! — произнес Виталий побелевшими губами.
Его встречали.
Яркие лучи солнца, проходя через витражное окно и пронзая «воздушную башню», отлично освещали первые ступени широкой лестницы. Там он их и разместил — с заботливостью и вкусом, и это поражало, учитывая, что времени для композиции у него было не так уж много.
Они полусидели-полулежали на ступеньках, прислоненные друг к другу, прикрепленные веревкой, и все смотрели на него — он почти осязательно чувствовал их взгляды, хотя у четверых глаза были закрыты замерзшими веками, а у двоих глаз не было вообще. А так по сути смотрел на него только Олег, тяжело привалившийся плечом к перилам и свесивший руки между колен, словно он присел отдохнуть после тяжелого трудового дня. Рот Кривцова был приоткрыт, на лице застыло негодование, взгляд был чуть-чуть скрыт надвинутой на глаза кепкой. Губы и подбородок были измазаны подсохшей кровью, голые плечи тоже. В пальцах была зажата любимая мизерикордия. Видеть его было особенно тяжело — он успел привязаться к весельчаку-автослесарю, оказавшемуся почти несгибаемым и сообразительным, но столь неосмотрительным в своей сообразительности.
Жора, Света, Борис и Ольга скорее лежали, чем сидели на ступеньках. Убийца не смог придать замерзшим телам сидячее положение, поэтому просто закрепил их веревкой и упер ногами в ступени. На груди у Жоры лежала одна из его фантастических картин, Ольге всунули в замерзшие пальцы пустую бутылку из-под коньяка, Борису на полусогнутые колени усадили изуродованную резиновую куклу, Светлане к руке привязали обгрызенную палку колбасы, а между раскрытыми губами, чтобы замаскировать вывалившийся язык, воткнули пышный цветок бледно-красной розы, на котором сияли капельки воды, — убийца явно решил показать, что не лишен эстетического вкуса. Тела по-прежнему были обмотаны простынями — вероятно, их оставили, чтобы скрыть нанесенные бизнесменом страшные повреждения. Это тоже выглядело бы не эстетично.
Алексей сидел, полуприкрытый Марининым зонтом, зацепленным длинной крючковатой ручкой за одну из шлевок на брюках. Его лицо было жутким, влажно поблескивающим месивом из мяса и обломков костей. Кристина склонилась на его плечо, прижимаясь к нему головой с жалкими остатками обгоревших волос, пристально глядя страшными запекшимися белками из-под полуопущенных век. В побуревших тонких пальцах медленно тлела наполовину сгоревшая сигарета, и сизый дымок тонкой струйкой разматывался вверх, и сидевший рядом Петр, казалось, неодобрительно щурится на него уцелевшим глазом. У него на коленях лежал аккуратно сложенный листок бумаги.
Убийца не поленился и притащил в холл даже Марину, вернее то, что от нее осталось, свалив на ступеньках бесформенной расползающейся грудой, из которой улыбался безглазый багровый череп. Рядом на ступеньке стояло небольшое зеркальце, повернутое так, чтобы труп мог видеть свое отражение.
Все было затоплено золотистым солнечным светом, придающим композиции некое кошмарное оживление и особую четкость. В холле стоял удушливый запах смерти.
— Больной ублюдок! — дрогнувшим голосом повторил Виталий, потом вскинул голову и закричал в «воздушную башню» — скрываться не было смысла, за ним наблюдали и, конечно же, знали, что он вошел. — Больной ублюдок! Примитивная дешевка! Начинал, как элегантный детектив, а закончил дешевой тупой подделкой под дешевые тупые страшилки?! Дешевка! Ты не то пожелал себе здесь, придурок! Тебе нужно было пожелать себе хотя бы немножко мозгов!
Его сильный голос эхом разлетелся по дому и замер где-то в отдаленных уголках. В ответ не раздалось ни звука. Особняк молчал и молчал прячущийся в его недрах безумец, но молчание было злым, и Виталий почувствовал, что его слова не были приняты благосклонно. Он осторожно подошел к лестнице, потом наклонился к Петру, кривясь от усилившегося запаха, и подхватил бумагу с его колен. Развернул.
Вот примелся злой Виталя, черной молнии подобный!
Виталий резким движением смял записку в кулаке, потом поочередно глянул в оба пустых коридора. Кухня? Нет. Бассейн? Нет, не то место. В бильярдной разгром, в подвале ему вообще нечего делать. Где? Гостиная? Зала? Одна из комнат?
Вообще почему-то самым подходящим местом казался холл, но здесь был только мертвый комитет по встрече.
Трупы занимали лестницу по всей ширине, так что пройти, не потревожив их, было невозможно. Виталий подошел к ступеням в том месте, где была Марина, ухватился за перила и, подпрыгнув, резким рывком перебросил свое тело на несколько ступенек вверх. Потом начал быстро подниматься.
Когда он ступил на третью по счету ступеньку, голова привалившегося к перилам Олега медленно повернулась, и он широко улыбнулся, блеснув крепкими зубами. Потом выпрямился, бесшумно встал на ноги и скользнул вверх по ступенькам, одновременно занося руку со стилетом для удара. Его улыбка стала еще шире.
Виталий, уже шагнувший на площадку, вдруг резко развернулся и коротко ударил Олега в челюсть.
Вернее попытался это сделать. Реакция у противника оказалась великолепной — в самый последний момент он резко дернулся в сторону, и кулак только скользнул по его скуле. Он отпрыгнул к перилам, чуть пригнувшись и внимательно глядя на стоявшего на площадке человека.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
