— Увидеть эльфа рядом с лесом — вот уж действительно неожиданность, — пробормотал волшебник, отступив на шаг. — И все равно лучше не подкрадывайся к магу со спины… Ты женщина или мужчина?
— Я делаю это сидя, — нагло улыбнулась остроухая, явно смеясь над глупым человеком.
Они стояли на крепостной стене и молчали, изучая друг друга, их глаза не нуждались в слишком ярком свете, так что и она могла рассмотреть высокого широкоплечего молодца, и он прекрасно видел заостренные черты ее лица. Во многих побасенках эльфы, а особенно их женщины, наделялись буквально нечеловеческой красотой… что ж, если эта дева и была красива, то уж действительно не в человеческом понимании. Хотя и некрасивой ее назвать язык не поворачивался.
— Возьми, волшебник. — Она протянула ему небольшой мешочек. — Я скатала траву в шарики, чтобы удобнее было жевать. Она горькая, но у нас много ягод, так что…
— Не нужно. Я жевал такое первое время, но они перестали помогать. Слишком близко к аномалии.
— Что ты жевал?
— Салику, белую тень, тихотовридис звездчатый…
— Ты жевал белую тень? — Она недоверчиво изогнула бровь.
— Да. Мой метаболизм может усваивать немалое количество токсинов, а голова так болела, что хоть об камень бей.
Эльфка задумчиво покивала.
— До нас добирались слухи о том, что маги запада продолжают практиковать этот варварский метод поголовной мутации. Оно того стоит?
— Безусловно.
— И сколькие погибают, не перенеся изменений?
Маг немедленно насупился и поджал губы. В Академии не принято было обсуждать судьбу несчастных, чьи организмы не смогли принять изменений, спровоцированных мутагенами.
Поняв, что задела за живое, эльфка вернулась к началу разговора:
— Это семибородник, жуй.
— Семибородник? Правда?
Волшебники многое готовы были отдать за эту траву, она умела хитрить, прятаться и не находиться, а еще в ней было много магии. Семибородник накапливал сырую природную энергию и представлял ценность как резервный сосуд, подпитка для волшебника, испытывающего гурханический голод.
— Полегчало?
— У меня рот немеет.
— В Лонтиле мы делаем из него обезболивающее, — улыбнулась эльфка. — Отменное.
— Такое чувство, будто губа отвисла до пупа и язык поихонку охнимаэха.
Тихо посмеявшись, эльфка накинула капюшон на голову и пошла прочь.
— К нам прилетел ворон от последнего отряда разведчиков, высланного на западный берег. Утром они вернутся в Кальп, и вновь будет созван совет. Тебе надлежит быть там.
Волшебников всегда звали на различные советы — таковой отчасти была их роль при дворах правителей всего мира. Кто может обладать большей мудростью, чем тот, кто прожил несколько веков и был наделен могуществом, не снившимся большинству смертных? Разве что боги, да только они привыкли больше слушать, чем советовать, и поэтому место по правую руку от королей, султанов и вождей занимали маги, колдуны и шаманы. А когда стали зарождаться первые монотеистические религии, подчас не одобрявшие магии как самого явления, на это почетное место начали претендовать еще и жрецы новых богов. Но все равно магов всегда звали на советы, потому что магия сама по себе великая сила, которая помогала смотреть на вещи иначе, открывала иные пути и делала скрытое явным.
Всегда правители звали к себе волшебников, если их замки, крепости или города оказывались в бедственном положении. Ведь волшебник способен, как говорилось в пословицах, и покосившуюся хибару превратить в неприступную твердыню. Барьеры, ловушки, магические стражи и прирученные чудовища — все это на протяжении веков использовалось волшебниками для защиты своих покровителей и их жилищ.
Тобиус стоял на стене в свете зарождающегося восхода, красившего небеса в цвета пурпура, киновари, перламутра и кармина, когда из леса выскользнуло несколько темных силуэтов. Они двинулись по мосту почти бегом, но собравшиеся на стенах и в надвратной башне стрелки следили не за ними, а за деревьями, ожидая появления погони. Люди добежали до края, и лишь тогда им начали опускать последний недостающий пролет моста. Разведчики нырнули под слегка приподнятую решетку, прошли в крошечную калитку и оказались в южном дворе. Из главной башни им навстречу выходили солдаты и бурно приветствовали храбрецов, вернувшихся с опасного задания. Тобиус последний раз глянул на западный берег Якона и направился по галерее к донжону. Единственным способом попасть в южный двор была главная башня Кальпа, сообщавшаяся с обоими дворами и с галереями их крепостных стен. При этом попасть со стен, опоясывающих южный двор, на стены, опоясывающие северный, было невозможно: они находились на возвышении относительно южных.
Грязные, усталые и измученные, разведчики медленно продвигались к цитадели сквозь толпу приветствующих их сослуживцев. На фоне прочих выделялся один, очень высокий худощавый мужчина с кругами под глазами и впалыми щеками. Он нес на плече огромный шехверский арбалет, скупо кивал и, казалось, мечтал лишь о застеленной койке, окруженной надежными каменными стенами.
Тобиус покорно отправился на совет, где внимательно выслушал донесения разведчиков. По всему выходило, что зуланы закончили объединять последние силы на западном берегу и теперь двинулись к Якону, видя своей целью крепость Кальп. Довольно долго бегущие с восточного берега варвары собирались на западном, тянулись к стойбищу своего лидера, получая пищу от щедрот Крона, и присоединялись к нему. Они жаждали побед над малорослыми людишками, хотя совсем недавно им приходилось уходить от этих самых людишек, которые следовали за ними по пятам с огнем и сталью. У Крона была пища, оружие и свежие скакуны, а у остальных зуланов не было ни опыта, ни ума, чтобы уразуметь — вторжение захлебнулось и прежней силы уже не наберет. Вместе с циклопами Крон повел своих воинов к злосчастному Кальпу, который отравил все его надежды на славный грабительский поход. Доподлинно не было известно, желает вождь отомстить непокорным защитникам, перебив их, или же он искренне верит, что после захвата крепости и выполнения клятвы ему удастся пройти по Ривену победоносным маршем? Комендант предположил, что у Крона просто не осталось выбора, — ведь отвести оставшиеся силы назад, как сделал бы любой вменяемый человеческий военачальник, зулан не мог: его собственные воины разорвали бы его на куски за такое решение.
— Сколько у нас времени?
— Если они будут двигаться с той же скоростью, сир, — ответил рослый арбалетчик, — то выйдут к Якону на третий рассвет от сего дня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
