27–30. Повторяются не раз высказанные мысли о различном до противоположности жребии праведных и нечестивых (ср. III:2; IX:11; сн. Иов VIII:13; Пс CIX:6).
31. Уста праведника источают мудрость, а язык зловредный отсечется.32. Уста праведного знают благоприятное, а уста нечестивых — развращенное.
31–32. Об устах праведного и нечестивого и плодах их.
Глава XI
1–11. О значении справедливости в отношении ближних и о пагубности несправедливости. 12–15. Против болтливости, пристрастия к клевете, неразумии в советах и легкомысленных поручительств. 16–23. Различное поведение и противоположные плоды праведного и нечестивого. 24–26. Против скупости и несострадательности. 27–31. Прочны лишь плоды благочестия.
1. Неверные весы — мерзость пред Господом, но правильный вес угоден Ему.2. Придет гордость, придет и посрамление; но со смиренными — мудрость. (Праведник, умирая, оставляет сожаление; но внезапна и радостна бывает погибель нечестивых.)3. Непорочность прямодушных будет руководить их, а лукавство коварных погубит их.4. Не поможет богатство в день гнева, правда же спасет от смерти.5. Правда непорочного уравнивает путь его, а нечестивый падет от нечестия своего.6. Правда прямодушных спасет их, а беззаконники будут уловлены беззаконием своим.7. Со смертью человека нечестивого исчезает надежда, и ожидание беззаконных погибает.8. Праведник спасается от беды, а вместо него попадает в нее нечестивый.9. Устами лицемер губит ближнего своего, но праведники прозорливостью спасаются.10. При благоденствии праведников веселится город, и при погибели нечестивых бывает торжество.11. Благословением праведных возвышается город, а устами нечестивых разрушается.
1–11. Предостережение от применения неправильных весов и увещание к добросовестности в этом отношении (ст. 1, сн. XX:10), составляет повторение постановления закона (Втор XXV:13–16); нередкое повторение этого правила требовалось частыми случаями его нарушения особенно в торговле (Сир XXVI:27). Премудрый подкрепляет наставление свое мыслью о Всеведущем и Всеправедном Боге. О пагубности гордости (ст. 2) Премудрый говорит неоднократно (см. XVI:18; XVIII:12), равно как и о благе противоположной добродетели — смирения (сн. III:34), которое, по контексту данного места (ст. 2), есть вместе и мудрость и прославление. LXX делают здесь прибавку, — по-славянски: умираяй праведник остави раскаяние, удобна же бывает и посмеятелна нечестивых погибель, — выражающую ту мысль, что противоположное нравственное настроение праведного и нечестивого при жизни сопровождается или имеет следствием различный до противоположности характер самой смерти и посмертной памяти того и другого. Ст. 3 продолжает мысль ст. 2 о превосходстве прямодушия праведности пред коварством злобы — даже для одного внешнего благополучия человека. Ст. 4 усиливает мысль ст. 2 гл. Х-ой: не только богатство, собранное неправыми путями и средствами (X:2), но и вообще всякое богатство не принесет пользы нечестивому, спасение заключается лишь в правде, праведности, — спасение именно «в день гнева», т. е. Божественного гнева и суда Божия (ср. Иез VII:19; Соф I:18; Сир V:10). Ст. 5–6 совершенно параллельны как между собой, так и со ст. 3 (ср. также X:3; Прем V:15), выражая противоположность жизненного жребия праведного и нечестивого, соответствующую противоположной нравственной настроенности того и другого. Из особенностей духовного настроения праведного и нечестивого объясняется, по ст. 7–8, противоположная судьба того и другого, как при жизни, так и по смерти: праведник, выше всего ценящий благо общения с Богом, переходя в загробную жизнь, в этом самом убеждении своем имеет крепкую и благую надежду на милосердие Господа (ср. X:28); напротив, нечестивый, при жизни всею душой преданный земным благам и пренебрегавший благом общения с Богом, умирая, лишается благ земных, к которым страстно был привязан душой (Пс XLVIII:18), уразумевает, наконец, истинную цену благ духовных, и в этом позднем сознании — заключается для него источник новых мучений. Прижизненное спасение праведника от скорби, которая вместо него постигает нечестивого (ст. 8), — примеры часто бывали в библейской истории (по книге Есфирь, гибель, ожидавшая иудеев в Мардохее, в действительности постигла язычников и Амана гл. VII–IX; по кн. пророка Даниила, нечестивые клеветники этого пророка погибли вместо него, Дан VI:25), — составляло скорее благочестивое теократическое верование избранного народа Божия (ср. Ис XLIII:3), чем факт опыта, который (опыт) всегда даст гораздо более примеров противоположного свойства. На почве этого выражения могло создаваться убеждение, что общественное мнение всегда сорадуется счастью праведника и радуется гибели нечестивого (ст. 10–11, ср. Есф VIII:15; III:15), хотя действительность, конечно, предоставляет немало явлений и обратных тому. Во всяком случае, присутствие в городе людей праведных есть залог благополучия и общества (ср. Быт XVIII:24 сл.).
12. Скудоумный высказывает презрение к ближнему своему; но разумный человек молчит.13. Кто ходит переносчиком, тот открывает тайну; но верный человек таит дело.14. При недостатке попечения падает народ, а при многих советниках благоденствует.15. Зло причиняет себе, кто ручается за постороннего; а кто ненавидит ручательство, тот безопасен.
12–15. Следует ряд изречений разнородного содержания, частью в отношении к личной нравственной жизни человека, (ст. 12–13), частью в связи с общественными (ст. 15) и государственными (ст. 14) отношениями. Именно, осуждается как горделивое, презрительное отношение к ближнему, обыкновенно служащее признаком глупости гордого (ст. 12а ср. XIV:21), так и легкомысленное отношение к чести и доброму имени ближнего, выражающееся в распространении слухов и речей, служащих к его опорочению (ст. 13а, ср. Лев XIX:16; Иер IX:3); похваляется, напротив, скромность, молчаливость (12б) и верность в хранении вверенной тайны (13б, ср. Сир XIX:10; XXVII:16–21). В отношении народного управления одобряется присутствие при царе многих советников (ст. 14, сн. XV:22; XXIV:6), разумеется, если они люди — глубокого ума и доброй совести. В ст. 15 повторяется, данное уже в Притч VI:1 предостережение против необдуманного поручительства, и одобряется житейская осторожность в этом отношении.
16. Благонравная жена приобретает славу (мужу, а жена, ненавидящая правду, есть верх бесчестия. Ленивцы бывают скудны), а трудолюбивые приобретают богатство.17. Человек милосердый благотворит душе своей, а жестокосердый разрушает плоть свою.18. Нечестивый делает дело ненадежное, а сеющему правду — награда верная.19. Праведность ведет к жизни, а стремящийся к злу стремится к смерти своей.20. Мерзость пред Господом — коварные сердцем; но благоугодны Ему непорочные в пути.21. Можно поручиться, что порочный не останется ненаказанным; семя же праведных спасется,22. Что золотое кольцо в носу у свиньи, то женщина красивая и — безрассудная.23. Желание праведных есть одно добро, ожидание нечестивых — гнев.
16–23. Взаимное соотношение двух половин ст. 16-го по тексту евр.-масор. и Вульг представляется неясным и может быть понято лучше по тексту LXX (слав., русск. синод.), имеющему между этими двумя предложениями два других, из которых первое заключает в себе противоположение первой мысли стиха, а другое — второй его половине. Весь стих 16 по т. LXX читается так:Γυνή ευχάριστος εγείρει άνδρί δοξαν, θρόνος δε ατιμίας γυνή μισούσα δίκαια πλούτου οκνηροί ενδεείς γίνονται, οι δε ανδρείοι ερείδονται πλούτω. Слав. и русск. синод, дословно передают чтение LXX, причем слова, не имеющиеся в евр. т., в русск. заключены в скобки. Вместо этого антитетического параллелизма Вульгата ближе к т. евр. — дает параллелизм синтетический или сравнительный: mulier gratiosa inveniet gloriam et robusti habebunt divitias. Чтение LXX-ти ст. 16 заслуживает предпочтения пред т. масор. и Вульг. Мысль стиха: блага, даже внешние, приобретаются усилиями человека. В следующих стихах (17 и дал.) развивается мысль, что блага жизни достигаются именно нравственными усилиями, богоугодной религиозно-нравственной настроенностью человека. Именно источником благосостояния человека называется прежде всего благотворительность (ст. 17, сн. ст. 25), затем правда (ст. 18–19), благоговейная непорочность пред Богом (ст. 20–21). Вместе с тем противоположные пороки: немилосердие, коварство, жестокость, нечестие, являются источником гибели для повинных в тех пороках людей. Это, вообще, столь часто повторяющаяся, в книге Притчей, мысль о соответствии земного жребия человека его религиозно-нравственному достоинству (ср. Гал VI:8; 1 Тим IV:8). В ст. 22, соответственно тому, в образном сравнении высказывается мысль о непристойности благолепия или, общее, блага для нравственного безобразия, которое от присоединения к нему изящной обстановки еще нагляднее являет свое ничтожество (ст. 22-й — пример так называемой эмблематической притчи). Ст. 23 представляет как бы заключительное обобщение предыдущих мыслей — о противоположности жизненных стремлений и чаяний праведных и нечестивых.
