— Да совсем они не люди были, — забормотала старая женщина, с обветренными руками прачки, — не по-доброму жили, во грехе, спали втроём. Прости господи. Вот и пала на их головы кара божья.
Женщина перекрестилась и, укутавшись в драную, старую шаль пошла прочь от пожарища.
«Медленно мелит мельница господня, но нет сомнений в её работоспособности. Растирает в пыль всё то, что подлежит помолу. Насыпь эту пыль на руку, сдунь её и человеческому глазу невозможно разглядеть, куда она разлетелась. Я всегда старался держать врагов в напряжении, не позволял себе расслабляться и терять бдительность по отношению к ним. но никогда не переходил границу дозволенного. Физическое уничтожение было не приемлемо для меня. За очень короткий срок все мои ранние человеческие ценности растворились без остатка. Моя душа и мой разум взбунтовались и я убил жестоко, хладнокровно и преднамеренно. И ни капли не жалею об этом, хотя сам не ожидал от себя такого, что же говорить о других? Каждое деяние наказуемо в своё время» последняя фраза смутила Юлиана своей двусмысленностью. Но старый, опытный доктор отогнал её, давно решив для себя всё.
Юлиан находился в каменном гроте на берегу океана. «После полнейшего хауса в мыслях, наступает прозрение. Чего человек не хочет, он твёрдо знает. Но чего он хочет от судьбы — на протяжении всей жизни желаемое меняется неоднократно. Грех даже необходимый не перестаёт быть грехом и искупать его приходится, порой, всю жизнь. Сколь много вариантов судьбы даёт нам сделанный выбор и только ты сам решаешь, как тебе жить. Не нужно сетовать на кару господню. Твоя вина состоит не в том, что ты не смог противостоять, а в том, что сам настойчиво убеждал себя — именно такой путь был уготован тебе изначально. Даже душа самого доброго и открытого человека имеет свои тёмные, неисследованные катакомбы. Если человека разозлить больше, чем он готов в данный период времени осознать и пережить, то спящие в пещерах души демоны вырвуться наружу, подталкиваемые энергией обиды и злости. И поверьте они принесут огромные разрушения духовному развитию. Невидимая граница между злодейством и добродетелью будет нарушена. Конечно, возникает вопрос — есть ли души без закоулков, идеально воздушные, светлые, чистые, ласковые, понимающие, неосуждающие? Есть, как всегда отвечаю сам себе. Но слишком много времени нужно возвращаться в жизнь не на год, ни на месяц, а на столетия. Век за веком преодолевая пороки, высвечивая их и вытаскивая из самых отдалённых уголков, выгоняя из себя самого даже их зачатки. Тогда, в конце концов, будет найден один, единственно правильный выбор борьбы с дьявольской сущностью. Душа к этому моменту вернёт себе сияющий первоначально свет, бывший в ней от самого первого рождения. И тогда, вновь прозревшего — в другие миры, на другой круг эволюционной лестницы. Единственное что меня огорчает, это присутствие в моей душе таких потаённых уголоков, где копошится клубок моих собственных демонов. Вот они и вырвались наружу. Не смотря на всю мою учёность, я дал им волю. Теперь неизвестно, как долго мне придётся нести тяжёлую ношу своего проступка. Значит, я ещё сам слаб и податлив на эмоции всякого рода. Это и послужило причиной отодвинуть меня от той черты, за которой наступает полное понимание смысла вещей. Господи, вмешайся и укажи мне путь, не оставляй меня в моих терзаниях и пусть наказание за содеянное будет столь же беспристрастным, как и прошлые поощрения» взмолился Юлиан. Он нисколько не сомневался, что был услышан. «Мой дорогой мальчик, где ты сейчас? Где твоё астральное тело, пока физическое доживает последние часы? Да разве найдёшь тебя в этой огромной Вселенной?! Даже пытаться не буду, понимаю, ты хочешь побыть один перед тем, как уйти в неизведанную даль. Не бойся, малыш, там не так страшно, как думают люди. И Шалтира не чувствую, тоже блуждает по мирам. Но мог бы и появиться в такой момент, эгоист» с досадой думало астральное сознание Юлиана. Но тут… Этот голос, этот божественный голос самой любви! «Я вижу, вы в растерянности, мой друг, не огорчайтесь, не сетуйте на судьбу. Уверяю вас, всё идёт так, как надо». «Ах, это вы?! Как вы оказались здесь в моей обители скорби? Вы коварная и я страшно зол на вас. Как вы могли так поступить со мной, с тем, кто боготворил вас и начал считать своей единственной, смыслом всей своей жизни?!». «Вы напрасно так суровы ко мне, я не сделала ничего такого, чтобы причинить вам боль и душевные муки, которые так гнетут вас». «Да полноте, вы завладели моим вниманием в самый отвественный момент, когда оно должно было быть не занято ни чем иным, как уберечь моего дорогого мальчика от роковой ошибки. Кто подослал вас? Какие силы? Кто вы — лазутчик или друг?!Вы поступили чудовищно, подло, гадко». «О, боже, сколько нелестных эпитетов и все в адрес той, которая ни в чём не виновата. Вы напрасно сердитесь на меня, я действительно не виновата в том, что именно тогда мне так захотелось увидеть вас. И никто меня не засылал, я сама по себе, я — НЕГА, а это говорит о самых прекрасных чувствах человека. Во мне всё: любовь, радость, счастье, наслаждение. Разве я могу причинить кому-нибудь боль? Стыдитесь, вы обижаете меня, хотя я этого не заслуживаю. Вы замечательный человек, в вас столько страсти, юношеского пыла и задора, вы так близки мне, как никто никогда до этого момента. А что касается вашего мальчика, сейчас я пришла для того, чтобы помочь вам найти его. Я почувствовала вашу тоску и пришла, а вы так встретили меня». «Я верю вам, как ни странно, простите, если обидел. Я груб лишь от того, что в моей душе вулкан непонимания и отчаяния. Как же вам объяснить моё состояние?» «Не утруждайтесь, я прекрасно всё понимаю. Идёмте, я отведу вас к нему».
Они оказались на поляне с цветущими травами. Казалось, если вдохнуть полной грудью можно услышать запах луговых цветов, чистоту и сладость воздуха. Но не для этого сейчас они попали сюда. Юлиан вглядывался в окресность, хотел увидеть кого-то. Зрение было обострено стократно и именно это увеличение позволило ему сразу увидеть две фигуры возле линии горизонта. Это были Акзольда и Генри. Юлиан отчётливо видел лицо своего дорогого мальчика, Акзольда стояла спиной. Выражение глаз Генри было полно надежды. Их молчаливый диалог был недоступен для понимания, но судя по тому, как печаль всё больше и больше отражалась на лице Генри, сомнений не оставалось — она пришла за ним всерьёз. В этом мире нет эмоций, но к Юлиану это не относилось. Щемящее чувство тоски овладело им даже здесь. «Я слишком слаб, не смотря на весь свой опыт, мне так горько!». «Не смущайтесь, я понимаю вас, но увы, слова пусты. Человек может пережить любую боль, господь не по силам испытаний не даёт».
Юлиан очнулся на своей кушетке. Не прикоснувшись к ужину, приготовленному заботливым слугой, он вышел из дома и короткой дорогой направился к дому Генри.
У Виолы не было даже слёз. Она сидела возле кровати Генри, держа в руке исписанный листок. Генри был в беспамятстве, прерывисто дышал.
— Дядя Юлиан, я написал сыну письмо, — тихо сказал Генри, — дадите ему прочитать, когда он будет готов понять его содержание. Я поцеловал его на ночь в последний раз. Прочтите, может, добавите что-то от себя.
Юлиан взял листок и начал читать. «Сын, мой славный сын Юнатир! Прости, что не смог сохранить себя до этого дня, чтобы всесте с тобой радоваться твоим успехам и поддержать в моменты поражения. Но так распорядилась судьба, разлучить нас слишком рано. Надеюсь, я всегда в твоём сердце и смогу помочь даже из того мира, куда ухожу сейчас. Только призови и я услышу твой зов. Если когда нибудь, ты собьёшся с пути, данного тебе при рождении, призови память обо мне, пристально посмотри на небо. Из миллиардов звёзд увидишь именно ту, которая сияет только для тебя. Это радужная, путеводная звезда. Она будет ярко светить даже в кромешной тьме, указывая всю ночь дорогу до самого рассвета. Гнетущий сумрак рассеется очень быстро и в солнечном свете обретёшь снова свой потерянный, праведный путь. Знай, мой мальчик, ошибки свойственны человеку. Господь всемогущий и милостивый и умеет прощать раскаявшихся детей своих. Твой отец, Девятый Радужный Адепт Генри Яровский».
— Вы отмерили мне долгий век, мой мальчик, — печально улыбнулся Юлиан, — кто знает, когда я отправлюсь в мир иной.
— Не лукавьте, Юлиан, вы знаете время своей кончины и я просто уверен, успеете о многом рассказать моему подрастающему сыну.
— Я обещаю, сделаю столько, сколько успею, — взяв Генри за руку, уверил доктор.
— Сегодня я услышал шаги смерти, она уже постучалась в мою дверь и скоро я эту дверь открою, ибо получил благословение на это. Мои дни сочтены, я столько успел увидеть и узнать и казалось, был готов достойно встретить её. Но ответьте мне, мой мудрый учитель, почему же всё-таки такой леденящий страх сковывает мои мысли? Мне очень жаль оставлять всех тех, кого любил, моя душа страдает от боли и бессилия, ведь я не могу ничего изменить, мой разум в сметении. Признаюсь со стыдом, я бы отдал всё, что мне дали свыше, чтобы вернуться к своим повседневным делам. Каждая мелочь, происходящая со мной в жизни, сейчас имеет огромное значение. Так быстро кончилось моё время. Юлиан скажи что-нибудь, не молчи, сейчас мне так нужны слова поддержи, участие, твой юмор.
