16. (1) После выборов прежним консулам было приказано вести войну в Самнии с продлением их военных полномочий на шесть месяцев67. (2) Так что и в новом году при консулах Луции Волумнии и Аппии Клавдии Публий Деций, оставленный товарищем в Самнии как консул, не переставал опустошать поля и как проконсул, пока наконец не изгнал так и не давшее боя самнитское войско вон из его собственных пределов. (3) Изгнанные самниты устремились тогда в Этрурию и потребовали созыва на совет этрусских старейшин в надежде, что, подкрепив просьбы страшным зрелищем огромной толпы вооруженных воинов, они скорее добьются успеха, чем неоднократными тщетными посольствами. (4) Когда те собрались, самниты поведали, как долгие годы борются они с римлянами за свою свободу: все было испробовано, чтобы своими силами вынести столь тяжкое бремя войны; (5) прибегали даже к помощи соседей, но не в самых крайних случаях; просили и мира у римского народа не в силах вести войну, но возобновляли ее, ибо мир оказывался для подневольных горше, чем война для свободных. (6) Надежда осталась у них только на этрусков: им известно, что это самый сильный, многочисленный и богатый народ Италии; а соседи этрусков – галлы, от копья вскормленные, – по природе своей всем враждебны, римскому же народу особенно, ибо помнят с законной гордостью о пленении его и об откупе золотом. (7) Если жив в этрусках былой дух Порсены68 и предков, тогда никаких нет препятствий тому, чтобы заставить римлян уйти со всех земель по сю сторону Тибра и бороться за жизнь, а не за непереносимое владычество их над Италией. А к услугам их самнитское войско, умелое и готовое тотчас следовать за ними хоть на приступ самого Рима.
17. (1) Пока они столь усердно выхваляли себя в Этрурии, римское вторжение испепеляло их отечество. Узнав от лазутчиков, что самнитское войско ушло, Публий Деций созвал совет и сказал: (2) «Зачем нам бродить войною от села к селу? Почему бы нам не приняться за города и крепости? Нет ведь уже войска, чтоб защищать Самний, оно покинуло свои пределы и само обрекло себя на изгнание». (3) Получив всеобщее одобрение, он повел войско на приступ сильного города Мурганции; и здесь преданность вождю и надежда на добычу побогаче, чем от разорения сел, так воспламенила воинов, что за один день они силой оружия захватили город. (4) Две тысячи сто самнитов, оказавших сопротивление, были там окружены и взяты в плен, захватили и горы другой добычи. Опасаясь, что огромный обоз будет служить помехою, Деций приказывает созвать воинов и говорит: (5) «Хватит ли с вас этой победы и этой добычи? Или хотите вы мерить ваши чаяния вашей доблестью? Все города самнитские, все богатства, скрытые в них, принадлежат вам, коль скоро столькими победами вы изгнали наконец вражьи рати из их собственной страны. (6) Так продайте все, что добыли, и пусть торговцы, привлеченные наживой, идут следом за войском. У меня вы не останетесь без нового товара: пойдемте отсюда к городу Ромулее, трудов там будет не больше, а добыча побогаче».
(7) Быстро распродав захваченное добро, воины сами торопили полководца идти к Ромулее. Там тоже обошлось без осадных сооружений и приспособлений: едва приблизили знамена к городу, как уже никто не мог отогнать римлян от стен; тотчас, кто где сумел, приставили они лестницы и ворвались в укрепления. (8) Город был взят и разграблен; около двух тысяч трехсот человек убито и шесть тысяч взято в плен, (9) а воины завладели огромной добычей, которую снова пришлось продать. Затем без всякой передышки и тем не менее с чрезвычайной поспешностью они двинулись на Ферентин. (10) Здесь, однако, и трудов, и опасностей было больше: стены города усиленно охранялись, а укрепления и природа местности делали город неприступным; но воины, привыкшие к добыче, одолели все.
(11) По некоторым летописям, слава захвата этих городов приходится в основном на долю Максима; Мурганцию, говорят, занял Деций, а Ферентин и Ромулею – Фабий. (12) А иные приписывают этот подвиг новым консулам или даже только одному – Луцию Волумнию, которому, по их словам, выпало воевать с самнитами.
18. (1) Пока все это происходило в Самнии (кто бы там ни начальствовал), в Этрурии множество племен поднялось на великую войну против римлян, зачинщиком которой был самнит по имени Геллий Эгнаций. (2) Почти все этруски согласились на войну; зараза распространилась и на соседние народы Умбрии, а галлов привлекли на помощь платою. Все эти несметные полчища стекались к самнитскому лагерю. (3) Когда о такой внезапной опасности донесли в Рим, консул Волумний со вторым и третим легионами и пятнадцатью тысячами союзников был уже на пути в Самний, так что постановлено было Аппию Клавдию, не тратя времени, отправляться в Этрурию. (4) За ним шли два римских легиона – первый и четвертый69 – и двадцать тысяч союзников; лагерь разбили вблизи от неприятеля. (5) Этот скорый приход консула был полезен едва ли не больше, чем какие-то особо искусные или удачные военные действия в этой области под его началом, – ибо страх перед римлянами удержал некоторые из народов Этрурии, уже готовых взяться за оружие. (6) Однако сражения он одно за другим давал в неудобных местах и в неподходящее время, а это врага обнадеживало, и изо дня в день он становился все упорней, так что войско уже теряло доверие к вождю, а вождь к войску.
(7) В трех летописях я нашел письма Аппия к другому консулу, вызывающие его из Самния; и все-таки утверждать такое наверное я не решаюсь, так как из-за письма сами эти консулы римского народа, и уже не в первый раз исполнявшие должность, затеяли спор: Волумний утверждал, что был вызван Аппиевым письмом, Аппий же твердил, что письма не посылал. (8) К этому времени Волумний в Самнии захватил уже три крепости, перебив там до трех тысяч вражеских воинов и еще почти половину этого числа захватив в плен, а отправив в Луканию проконсулом Квинта Фабия с его прошлогодним войском, подавил там, к вящему удовольствию знати70, мятеж, поднятый вожаками из плебеев и бедняков. (9) Он оставил Деция опустошать поля, а сам со своими силами поспешил к другому консулу в Этрурию. Его появление все встретили с радостью. (10) Только Аппий (то ли с законным гневом, если ничего не писал, то ли с низкой неблагодарностью, если притворялся, нуждаясь сам в помощи, – о том знает лишь одна его совесть), (11) выйдя ему навстречу и едва обменявшись приветствиями, тотчас вопросил: «Все ли в порядке, Луций Волумний? Как дела в Самнии? Что побудило тебя оставить вверенную тебе область?» (12) Волумний отвечал на это, что в Самнии дела идут успешно, а пришел он, вызванный его, Аппия, письмом; если же письмо подложно и в Этрурии в нем не нуждаются, он немедля повернет знамена и удалится. (13) «Ступай, разумеется, – сказал Аппий, – никто тебя не держит, да и куда это годится, когда сам едва справляешься со своей войной, хвастать, что пришел-де помочь другим!» «Пусть Геркулес обратит все к лучшему», – сказал Волумний, лучше пусть труды его будут напрасны, лишь бы не приключилось такой беды, чтобы одного консульского войска оказалось мало для Этрурии.
19. (1) И уже направились было консулы в разные стороны, когда легаты и трибуны из Аппиева войска обступили их со всех сторон. Одни умоляли своего начальника не пренебречь добровольною помощью товарища, о которой следовало бы просить; (2) другие – их было больше – преградили путь Волумнию, заклиная не предавать общего дела из недостойного соперничества с товарищем по должности; ведь случись теперь какое несчастье, большая вина падет не на брошенного в беде, а на бросившего: (3) так уж случилось, что и слава и позор этрусской войны ложатся на Луция Волумния. Люди спрашивать будут не об Аппиевых словах, а об участи войска; (4) пусть Аппий его отсылает – государство и войско его удерживают; пусть он только спросит, чего хотят воины. (5) С таковыми увещеваниями и заклинаниями притащили они едва не упиравшихся консулов на место сходки. Здесь говорили более пространно, но почти о том же, о чем толковали сперва в узком кругу. (6) И когда Волумний оказался при своем выигрышном положении еще и весьма речист даже рядом со своим красноречивейшим товарищем, то Аппий заметил с издевкою: (7) нужно, мол, воздать должное ему, Аппию, за то, что бессловесный и косноязычный их консул стал таким речистым, ведь в прежнее их консульство, по крайней мере в первые его месяцы, Волумний рта не смел раскрыть, теперь же произносит даже речи перед народом. (8) «Куда лучше было бы, – возразил Волумний, – если б ты у меня выучился круто действовать, а не я у тебя – красно говорить!» И затем он предложил устроить так, чтоб решить, кто из них лучший не оратор, а полководец, – ибо это для государства важнее. (9) Воевать предстоит и в Этрурии, и в Самнии – пусть же Аппий сам выберет, что ему больше по душе, а он со своим войском одинаково готов действовать хоть в Этрурии, хоть в Самнии. (10) Но воины в ответ зашумели, что обоим надо вместе взяться за этрусков. (11) Видя такое единодушие, Волумний сказал: «Если даже я неверно понял желание товарища, то о вашей воле сомнения не допущу: дайте криком знать, оставаться мне или уходить?» (12) И тут грянул такой крик, что заставил врагов покинуть лагерь. Оружие расхватали и выстроились на равнине. Тогда и Волумний тоже приказал трубить к бою и выносить из лагеря знамена. (13) Аппий, говорят, заколебался, понимая, что, вступит ли он в битву или воздержится от нее, победа все равно достанется товарищу; но потом, опасаясь, как бы и его легионы не последовали за Волумнием, уступил настояниям своих воинов и тоже подал знак к бою.
