– Кажется, пора! – вдруг многозначительно произнёс Готлиб.
Носатый тут же предложил дамам бокалы с ярко-алым вином, а мужчинам передал кружки, почти доверху наполненные мутноватым, коричневым ромом.
– В самое время! – согласился я, приподнимая и отправляя в общий круг тяжёлую матросскую кружку. Состукнув их, мы все посмотрели друг другу в глаза – и выпили. Каждый – до дна.
– Когда мы с сестрой выяснили, где вы живёте, – сказал Ярослав, – то стали думать, с каким подарком к вам приехать.
– Я была против, – сообщила Власта, – считая, что подарок, который выбрал мой брат, не очень уместен. Но он настоял.
– Да, – кивнул Ярослав, – настоял – и привёз. Только вот сюда его будет трудно доставить.
– Что это может быть, что трудно доставить? – поинтересовался Носатый, вновь наполняя кружки.
– Я долго думал, – сказал Ярослав, – что самое лучшее есть в России и чего нет в Англии? И придумал. Власта уверяла меня, что в качестве подарка это не годится, – но уж как вы сами, мистер Том, расцените.
Ничего не говоря, я вопросительно посмотрел на него.
– Дерево, – сказал Ярослав. – Мы сгрузили в порту и оставили под охраной.
– Два штабеля? – дрогнувшим голосом спросил я. – Кедровые стволы, такие длинные, что их, наверное, пришлось везти, уложив на верхней палубе?
– Именно так, – подтвердил Ярослав.
– Готлиб! – я вскинул голову. – Немедленно скачи, братец, в Бристоль. Скажи Давиду, что тот англичанин, которому иностранный купец привёз подарок, – это я. – И, глядя на гостей, пояснил: – Замок, который я недавно купил, как вы уже видели, нуждается в объёмном ремонте. И это дерево для меня – бесценно. Два часа назад я оставил в Бристоле близкого друга с поручением – во что бы то ни стало найти хозяина штабелей и купить столько, сколько удастся.
– О, как ты был прав! – воскликнула, глядя на брата, Власта. – О, как я рада!
Мы искренно, от души, рассмеялись, и нам стали вторить тоненькие детские голоса, и смех уже перерастал в хохот, и Носатый проворно распоряжался вновь наполненными кружками и бокалами, а я наклонился и быстро поцеловал Эвелин, делая вид, что это от хохота у меня выступили слёзы.
Тень
Минула полночь. Потрескивая, тихо тлела в камине огромная, узловатая, потемневшая от времени колода: Носатый отыскал её где-то во двориках замка. В небольшом отдалении от камина, полукольцом, были выложены набитые паклей и накрытые парусиной мешки. На них вповалку лежали и наши гости, и Носатый, и вернувшийся из Бристоля Готлиб, и Дэйл со своей мальчишечьей армией. За цветными ширмами слышались тихие голоса: Власта о чём-то расспрашивала Эвелин.
Слишком взволнованный для того, чтобы уснуть, я в одиночестве сидел за убранным и чисто вымытым столом. Перед моими глазами неторопливо проплывали события последних лет. О, сколь многое мне довелось пережить! И как щедро оделила меня судьба! Зачем? Чему она меня предназначает? Что должен сделать я в своей жизни, чтобы оправдать и мои громадные деньги, и мою хотя и маленькую, но всё же власть над людьми?
Всё стихло в полутёмном гостевом зале. Все уснули. Осторожно отодвинув стул, я встал, вдоль стены прошёл к камину. Подложил к малиновому боку колоды пару сухих поленьев – чтобы не гасла. Сквозь дальнюю, маленькую дверь вышел во внутренний дворик. Постоял в тишине, беспричинно улыбаясь охватившей меня ночной темноте. Глубоко вдохнул чистый, холодный воздух. И, призвав на помощь память, на ощупь, сквозь дворик пробрался к началу узкой каменной лестницы, ведущей на внешнюю замковую стену.
Поднялся наверх. Луна, почти полностью скрытая тучами, всё же высвечивала контуры стен и кроны редких деревьев внизу. Поёживаясь в объятиях холодного ветра, нападающего на меня в те мгновения, когда приходилось идти между стеновыми зубцами, я сделал несколько десятков шагов по гребню стены. Дойдя до тёмного массива дальней, северной, круглой башни, самой большой в замке, остановился. Мысленно пожалев, что не захватил тёплый войлочный плащ Носатого, застегнул ворот рубахи. Дотронулся до шершавого серого камня в толстом башенном боку. Мой замок! В какие давние времена и сколько сотен людей приложили свой труд, чтобы его построить? А теперь я, не перекативший здесь ни одного камня – его владелец. Почему? Как это произошло? Ну, из морского похода привёз сундук денег. Сейчас многие в Англии зарабатывают нечестные деньги тем, что грабят колонии. А мои деньги – честные или нет?
И вдруг я вздрогнул.
– Холодно, мастер, – сказал кто-то совсем рядом со мной (выговор был весьма неправильным, и фраза прозвучала как «хуолатна, маста»).
От стены отделился контур человека, приблизился, и я ещё раз вздрогнул, когда человек накинул на меня какую-то хламидку.
– Доброй ночи, Тай, – сказал я охрипшим вдруг голосом. – Тебе тоже не спится?
– Я жду вас, мастер, – ответил почти невидимый в темноте японский боец, выкупленный мною у южноморских пиратов.
– Меня? Ты что же, знал, что я проникнусь бредовой идеей – среди ночи подняться на стены?
– Знал, – коротко ответил мне Тай.
Нет, я не стал далее выражать удивления. Видимо, приобретённый жизненный опыт сделал меня сдержанным. Я просто кивнул. Затем поинтересовался:
– Днём, когда я въезжал в замок, ты сказал мне, что опасности нет. Это было связано с гостями?
– Да, мастер. Я смотрел на их лица в стеклянный глаз, и их лица были чистыми.
– Что это за глаз?
Вместо ответа Тай нашёл в темноте мою руку и потянул в сторону башни. Медленно, опасаясь оступиться, я прошёл сквозь стену. За моей спиной негромко стукнула притворённая дверь. Шорох, шаги – и вдруг хлынул свет: Тай откинул створку, закрывавшую небольшую нишу во внутренней стене башни, а в этой нише обнаружилась горящая лампа. Намётанным столярским взглядом я выхватил показательную деталь: створка была из светлых, строганных досок, то есть недавно сделанной. И сработана была так, что в притворённом состоянии не пропускала наружу ни малейшего лучика света от спрятанной в нише лампы.
Тай взял лампу, вытащил из ворота куртки большую иглу, деловито поправил фитиль. Вернул иглу на место, поднял лампу над головой и жестом пригласил меня следовать за ним.
Мы двинулись вниз по закручивающимся в спираль ступеням. Миновали круглый цейхгауз в основании башни, прошли по каким-то подвалам и коридорам. Поднялись вверх по крутой, очень узкой – я ободрал плечи – проложенной внутри стены лестнице. Здесь открылась крохотная площадка, на которой поместились поставленный на торец бочонок, накрытый лоскутом толстого войлока, и длинная подзорная труба на треноге. Внешний окуляр трубы был вставлен в узкую, не шире ладони, бойницу.
