— Не совсем так, — ответил я. — Просто упражнение в элементарной вежливости. Вас это беспокоит? — Меня начинала раздражать его улыбка и покровительственный тон.
— Беспокоит меня? Ни в коем случае, старина. Но скажите, пожалуйста, вы также обращаетесь к ним «мисс» или для себя вы сделали исключение в связи со своим… привилегированным положением?
Мы оказались в центре всеобщего внимания, и я почувствовал себя неловко.
— Да, я тоже обращаюсь к девочкам «мисс».
— Что ж, весьма демократично и вполне достойно одобрения, — похвалил он, и его фальшивая улыбка стала еще слаще. — А скажите, все мы, остальные неотесанные простолюдины, тоже должны следовать вашему примеру?
— Не обязательно. Просто у себя в классе мы договорились соблюдать некоторые правила вежливости.
— Ну, слава богу! А то я думал, что вместе с Денэмом и компанией мне тоже придется величать этих немытых девок «мисс».
— Вы боитесь, что мальчишки преподадут вам урок вежливости, мистер Уэстон?
Я не мог поверить своим ушам. Это была мисс Доуз. Она, оказывается, может выступить в защиту не только мисс Филлипс!
— Мне не нужны уроки хорошего тона от этих кретинов, да и от профессиональных девственниц тоже, если на то пошло.
Мисс Доуз вспыхнула, но тут же решительно продолжала:
— Если есть чему поучиться, так ли уж важно у кого?
— Молодец, Джози, — поддержала ее Клинти.
— Что ж, — резюмировал Уэстон, — кое у кого входит в привычку то и дело говорить: «Да, мэм», «Да, сэр».
Гротескная пародия на угодливого негра могла бы даже вызвать улыбку, но стояло за этими словами что-то вовсе не смешное, и я почувствовал облегчение, когда в разговор со свойственным ей тактом вмешалась Грейс.
— Кстати, Рики, — обратилась ко мне она, — а что такое вы сказали Висюле?
— Висюле? А кто или что это — Висюля?
— Не притворяйтесь. Я говорю о Джейн Переел из вашего класса. У которой… — Тут она процитировала: — «Ее от пут свободный бюст сулит надежду», ну и так далее.
— Да-да, понятно. Но я ничего не говорил ей лично. А в чем дело?
— Просто ее вдруг стали сильно заботить, гм, ее молочные железы. — Грейс громко рассмеялась, и смех этот нашел отражение на каждом лице. — Она спрашивает у меня, какой ей лучше носить бюстгальтер — не люблю это слово, я сразу представляю какую-то тару для горячих углей.
— А что? Очень похоже. — Клинти всегда найдет что сказать.
— Она знала, к кому обратиться за советом. — Совиные глазки Уэстона остановились на привлекательном бюсте Грейс. Голос его звучал похотливо, а под неопрятной бороденкой наверняка таилась сальная улыбочка.
— Вы тоже получите хороший совет, любезный друг.
Грейс произнесла эти слова ледяным тоном, и Уэстон замолчал.
Напряжение, возникшее в учительской, меня немного встревожило. Поначалу мне казалось, что красной тряпкой для сидевшего внутри Уэстона быка стало мое появление, но теперь я понял — я здесь ни при чем, определенные отношения сложились здесь еще до меня. Почти все учительницы были по горло сыты коллегой мужского пола, который включался в разговор с одной целью — отпустить саркастическое либо критическое замечание. Что касается Джиллиан, ее эти выпады не трогали. Она умела занимать позицию стороннего наблюдателя, и любая ссора как бы проходила мимо нее. Она словно была уверена: ее осанка и умение держаться создают прекрасный защитный панцирь. Мисс Филлипс поведение Уэстона оставляло равнодушной по другой причине: все свободное время в учительской она проводила в каком-то таинственном мире грез, категорически закрытом для всех, кроме мисс Доуз, и та тоже, за исключением сегодняшнего смелого выпада, тщательно оберегала их совместное загадочное действо от вторжения извне.
Но, в конце концов, столкновение в учительской не имело большого значения, лишь бы эхо от него не докатилось до классов. Ведь это школа, и на первом месте здесь не учителя, а ученики.
Глава 12
После обеда я объявил, что поход в Музей Виктории и Альберта разрешен, и все были в восторге. Поход, сказал я, состоится в следующий четверг, и с нами пойдет мисс Бланшар, она поможет следить за порядком. Раздались одобрительные возгласы, и Памела Дэр спросила:
— А она обязательно должна идти, учитель?
— Обязательно, мисс Дэр. По правилам Совета по школьному образованию запрещается, чтобы сорок с лишним учеников выходили в город в сопровождении одного учителя.
— А мне мисс Бланшар нравится, она — в порядке. — На лице плутишки Тича Джексона загорелась восторженная улыбка.
— Заткнись, Тич. Тебя не спрашивают.
Тич ошарашенно уставился на Памелу. Действительно, откуда такая враждебность?
— Джексон. — поправил он спокойно. — Моя фамилия Джексон.
Девочка показала ему язык и демонстративно отвернулась, тряхнув копной рыжих волос.
В четверг утром я заглянул к директору и получил у него письменное разрешение на поход, а уже потом открыл дверь в класс. Все сидели на местах и ждали. Увиденная картина поразила меня: они были умытые, причесанные, аккуратные и подтянутые. Девочки оделись во все лучшее, на многих лицах — следы помады. Ребята тоже были в новых костюмах, и все лукаво улыбались, видя мое неподдельное удивление.
Одно место было свободно. Место Тича Джексона. Я провел по журналу перекличку, но это была чистая формальность, этот класс стал частичкой моей души, и я определял отсутствующих с одного взгляда.
Я собрал деньги на обед и ждал прихода мисс Бланшар, как вдруг в коридоре послышался какой-то шум. Я подошел к двери и распахнул ее. На пороге стоял огромный узел с грязным бельем. Откуда-то из-под него донесся возбужденный голос:
— Учитель, это я, Джексон. Вот должен матери бельишко на стирку отнести. Вы без меня не уходите, учитель, я мигом.
Не дожидаясь ответа, узел мгновенно исчез, а класс разразился хохотом, и мне оставалось лишь посмеяться вместе с ними.
Вскоре появилась Джиллиан, для удобства мы разделили класс на две группы, и, дождавшись Джексона, все двинулись к станции метро.
На Уайтчепел мы пересели на линию, ведущую в Южный Кенсингтон. В эти утренние часы свободных мест почти не было, и ребята рассыпались по двум вагонам, где и стояли группками в три-четыре человека. Я был зажат возле двери вместе с Мойрой Джозеф, Барбарой Пегг и Памелой Дэр, и они оживленно расспрашивали меня о том, что мы увидим в музее. Особенно им не терпелось взглянуть на изящные и сложные ручные вышивки, о которых им рассказала Джиллиан, и их искренний энтузиазм был мне очень приятен. На Кэннон-стрит в вагон вошли две хорошо одетые женщины средних лет и стали около нас. Я заметил, что они бросают в нашу сторону неодобрительные взгляды. Скоро до моего слуха донеслось туманное бормотанье насчет «бесстыжих девчонок и этих чернокожих».
Я почувствовал себя неловко, смутился. Может быть, девочки увлечены разговором и ничего не слышат? Но шепот был намеренно громким.
Первой их услышала Барбара Пегг, которая стояла к ним ближе. Она наклонилась к Памеле и что-то прошептала ей на ухо, та поменялась с Барбарой местами и оказалась рядом с женщинами. Горящими от гнева глазами она посмотрела прямо на них.
— Это наш учитель. Вам не нравится?
Она постаралась, чтобы голос звучал внушительно, и ей это удалось. Женщины не знали, куда девать глаза от стыда, потому что пол-вагона обернулось и посмотрело в их сторону — на дерзкую статную девушку и двух пунцовых дамочек, готовых провалиться сквозь землю.
В музее я вкратце напомнил ученикам, чего от них хочу. Они делятся на группы по шесть-семь человек, и каждая с карандашом и бумагой изучает какие-то особенности туалета средневикторианской эпохи: фасон, материал, вышивки, украшения, прически, парики и так далее. В одиннадцать часов мы встречаемся в столовой музея и выпьем по чашке чая, потом продолжим экскурсию и в двенадцать отправимся домой. Я попросил их вести себя тихо и не трогать экспонаты.
Мы с Джиллиан ходили от одной группы к другой, помогали, подсказывали. Изящная, очаровательная Джиллиан покорила сердца мальчишек — они так и вились вокруг, стараясь привлечь ее внимание.
Я и не думал, что мои ученики так заинтересуются историей. Это было приятное открытие. Уэстон намекал, что они ухватились за идею об экскурсии по простой причине: что угодно, лишь бы не учиться. Но на их лицах я видел неподдельный интерес, а по вопросам было ясно — к экскурсии они готовились заранее. Они отнеслись к ней очень серьезно: делали рисунки, записи, шепотом обсуждали увиденное.
За чаем я сидел вместе с Джиллиан, Патриком Фернманом, Памелой и Барбарой. Посторонний, пожалуй, не определил бы, кто из трех девушек — учительница. Джиллиан и тоньше, и меньше обеих школьниц, к тому же те выглядели старше, чем обычно, — на губах алела помада. Особенно эффектный вид был у Памелы: красная гофрированная юбка, красные туфли на высоком каблуке, а завершала ансамбль модная красная лента, туго стягивавшая волосы. Через несколько лет она расцветет и станет настоящей красавицей.
