— Спасибо, большое вам спасибо.
Глава 13
Экскурсия в Музей Виктории и Альберта заняла основное место в сочинениях за неделю. Она была описана свободно и вдумчиво, многие не обошли молчанием даже собственное поведение. Мистер Флориан пришел в восторг и сказал, что, если я захочу сводить ребят еще куда-нибудь, он с удовольствием мне поможет.
Я работал с классом уже два месяца, и с каждым днем уроки становились интереснее. Чего я только не придумывал, чтобы раскачать их, пробудить интерес к занятиям! Поле деятельности у меня было обширное, ибо знали они очень мало — сплошные пробелы. Наши уроки походили на непринужденную беседу, я просто направлял ее, всячески стараясь, чтобы ребята, прочитав учебник, высказывали свое мнение.
Скелет, давно пылившийся в кабинете естествознания без дела, я стал использовать на уроках практической физиологии, и он явно пришелся ко двору. Ребята спрашивали, я отвечал как можно подробнее. Я говорил с ними как с юношами и девушками и по их реакции видел — этот тон самый верный. Когда я сказал, что скелет — женский, они попросили меня это доказать. Пришлось объяснить, что дело здесь в форме и глубине таза, почему у женщин он такой, а у мужчин — другой. Естественно, последовали вопросы о поле, супружестве, беременности, родах. Меня поразило, как много они об этом знают. Хотя чему удивляться? Все они живут в больших семьях, теснота, комнаты маленькие, всего навиделись и наслышались, и кормить их сказочками об аистах поздно.
Даже Силс, из которого раньше нельзя было выжать и слова, стал разговорчивее, и весь класс скоро убедился, что он ничуть не глупее других и наделен природным чувством юмора.
Как-то я начал урок географии с таких слов:
— География занимается изучением мест на поверхности земли, народов, населяющих ее, а также флоры, фауны и полезных ископаемых.
— А что это такое, учитель, флора и другая штука?
— Флора — это термин, который используется для описания всего растительного мира, будь то на земле или в воде: деревья, водоросли, в общем, все, что растет. А фауна — это животный мир, от самых крупных особей до самых мелких. Сегодня мы поговорим о жизни на африканском континенте.
— А вы ведь не из Африки, правда, учитель? — поинтересовался Силс, хотя на этот вопрос я уже отвечал много раз.
— Нет, Силс, я родился в Британской Гвиане.
— А где это, учитель?
— На северном побережье Южной Америки, это единственная английская колония в том районе. Вы легко найдете ее на карте между Суринамом и Венесуэлой.
— Это то же самое, что Демерара, откуда привозят сахар, да, учитель?
Вопрос задал Фернман, но мне приходилось слышать его и от наших преподавателей — в большинстве своем они, как это ни грустно, имели о колониях, протекторатах и зависимых территориях весьма туманное представление.
Они знали, что на Ямайке производят сахар, ром и бананы, в Нигерии — какао, а Британская Гвиана богата полезными ископаемыми. Названия этих стран были им хорошо знакомы, не хуже привозимых оттуда продуктов, и все же… За названиями стояли какие-то далекие земли, и мало кто проявлял подлинный интерес к жизни народов колоний или их борьбе за улучшение своего политического и экономического положения.
Для наших учителей все люди с темным цветом кожи, включая живущих в Англии, были «туземцы». У них выработался свой стереотип негра, главным образом на основании карикатуры, которая ходит от книги к книге, от фильма к фильму: бесхитростный и добродушный человек, он живет в примитивной глиняной хижине или влачит жалкое существование в городской лачуге и все жизненные невзгоды встречает белозубой улыбкой, ритуальным танцем и песней под барабан.
В общем-то, винить их в этом нельзя. Они учились по тем же учебникам, что и нынешние школьники, и хорошо усвоили: люди с темной кожей уступают им в физическом, умственном, социальном и культурном развитии, хотя говорить об этом вслух не принято.
Я давал своим ученикам несколько иную картину жизни на колониальных территориях, но они возражали, часто ссылаясь на сведения из старых, а порой и новых учебников. Сила печатного слова, как известно, велика, и мне было трудно разубедить их. А если иногда в качестве примера я приводил себя, у них всегда был один ответ:
— Ну, учитель, вы — другое дело.
С помощью атласа я объяснил Фернману, что Демерара — это только один из трех крупных районов Британской Гвианы, а сахар — лишь один из основных видов продукции.
— Но мы отклоняемся от темы урока, а тема эта — Африка. Африканский континент очень интересен своим разнообразием народностей, религий, культур и климатических условий. Цвет кожи разнится от черного — у негров в бассейне реки Нигер, до более светлого — у многочисленных арабских народов, и белого — у переселенцев из Европы.
— А южноафриканцы белые, да, учитель?
— Южноафриканцы — это жители Южной Африки, независимо от цвета кожи. Вот ты, Фернман — житель Лондона, и Силс тоже, хотя кожа у вас разного цвета. А моя родина — Британская Гвиана, но там живут тысячи людей с белой кожей и светлыми, рыжими или темными волосами.
Да, было трудно — я почти не мог опираться на учебники, — и все же работа с этими непоседливыми, любознательными сорванцами приносила мне массу удовлетворения.
Как-то вечером по дороге домой я увидел старого табачника, стоявшего возле своей лавки. Он пригласил меня зайти. Маленькое помещение было заставлено банками с конфетами, бутылками с содовой водой, деревянными ящиками и разрисованными подносами.
Хозяин, наклонившись над узким прилавком, крикнул что-то на идиш, за полуоткрытой дверью послышался женский голос, и из внутренней комнаты выплыла полнотелая хозяйка — глава семейства.
— Мама, это новый учитель в школе «Гринслейд».
И он простер руки, словно фокусник, показывающий публике кролика. Я с улыбкой поклонился пожилой женщине, она заинтересованно кивнула в ответ.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Брейтуэйт, — ответил я. — Рикардо Брейтуэйт.
— Я Пинкус, а это — Мама Пинкус. — В его голосе и жестах чувствовалось сыновнее почтение.
— Здравствуйте, Мама Пинкус.
— Кажется, я нашел для вас жилье. — Табачник подошел к маленькой-конторке и взял с нее карточку, на которой было написано объявление о сдаче комнаты. — Мама думает, это хорошая комната, может быть вам подойдет.
Я поблагодарил их и взял карточку. Как трогательно — эти добрые люди не забыли обо мне, о моей просьбе.
Я решил посмотреть комнату не откладывая — уже несколько раз я опаздывал на занятия. Мистер Флориан, правда, относился к моей транспортной проблеме с пониманием, тем не менее надо «окапываться» где-то неподалеку от школы. Если получится, скажу Маме и Папе, они, конечно, меня поймут. А не получится… что ж, все пока останется как есть.
Адрес привел меня к домику на малопривлекательной улице, но мостовая возле дверей, как и в соседних домах, была выскоблена добела, а медное дверное кольцо и кружевные занавески на окнах говорили о стремлении жильцов поддерживать чистоту. Для многих местных жителей семейный очаг был предметом вожделенной гордости. Я постучал, и дверь тут же открылась. На пороге, улыбаясь, стояла большая краснолицая женщина.
— Добрый вечер. Я пришел справиться о комнате.
Улыбка сменилась холодной отчужденностью, так хорошо мне знакомой.
— Извините, я ничего не сдаю.
— Но мистер Пинкус сказал мне об этом несколько минут назад, — возразил я.
— Извините, мы передумали. — Она скрестила руки на груди. Суровый облик ее говорил: решение окончательное.
— Кто там, ма? — послышался из глубины дома девичий голос.
— Какой-то чернокожий ищет комнату. — Слова вылетали из ее рта, словно ядовитые стрелы.
Охваченный смятением и гневом, я повернулся, чтобы уйти, как вдруг за спиной женщины раздался какой-то шорох, и полный ужаса девичий голос пролепетал:
— Ой, господи, это же учитель, это же наш учитель. — Я оглянулся и увидел удивленное лицо женщины, а из-за ее спины, перепуганная и веснушчатая, выглядывала Барбара Пегг. — Ой, господи…
Я сказал себе, что это была первая и последняя попытка найти «берлогу» в этом районе. Пока от меня не отрекутся Папа и Мама, их дом — это мой дом. А бедная Барбара еще долго избегала меня и заливалась краской всякий раз, когда я обращался к ней на уроке.
Примерно месяц спустя мы с Джиллиан впервые договорились встретиться за пределами школы. Со дня похода в музей мы, словно сговорившись, обходили молчанием все, что касалось только нас двоих, но возникшее между нами чувство день ото дня становилось сильнее и глубже.
И наконец Джиллиан предложила провести вечер вместе. Какой это был чудесный вечер! Мы смеялись и разговаривали, сидели в кино, держась за руки, ужинали в Сохо и каждую секунду наслаждались обществом друг друга. В жизни я не был так счастлив.
