Внутри оказалось всего три комнаты и узкая прихожая. Стены и потолок укреплены широкими деревянными балками. Ни одного окна – свет исходил лишь от факелов и свечей, развешанных через равные промежутки. У западной стены находился камин.
Интересно, как устроен дымоход? Ведь чтобы в камине была тяга и горел огонь, дым обязан подниматься по трубе на улицу, да и воздух должен поступать сюда через отдушины. Возможно, труба выходит из верхушки холма? Почему её не видно снаружи?
Николас засунул голову в камин.
– Эй, куда?! – закричала Риана и вытащила его за шиворот, как нашкодившего котёнка.
– Вот и я говорю, едва зазеваешься – обязательно куда-нибудь влезет, – расхохотался Мидрир.
Он уже обернулся человеком и натягивал на себя рубаху.
К грязным лужам на полу прибавились ещё и разводы золы. Сейчас всыплют так всыплют!
– Да-да, юный шмель, я сталкивался и с безголовыми всадниками-дуллаханами, и со злобными хобгоблинами, и даже с огромными ограми, но никого страшнее этой женщины в гневе не встречал! – потешался оборотень.
Риана закатила глаза, устав от шуточек брата.
– Я просто хотел посмотреть, куда уходит труба, – повинился Николас.
– На улицу, куда же ещё? – ответила целительница.
Одевшись, Мидрир подтащил к камину большой ушат. Риана наполнила его тёплой водой и принялась снимать с мальчика лохмотья одежды.
Мидрир уже растапливал камин, чтобы согреть ещё. Николас забрался в ушат и невольно съёжился. Риана принялась поливать его из кувшина и стирать грязь мягкой мочалкой, чтобы не раздражать ссадины. Закончив с огнём, Мидрир натаскал воды и начал вытирать пол, бегая с тряпкой, изогнувшись пополам. Даже совестно стало, что Николас доставил хозяевам столько хлопот. Мидрира он уже простил за вчерашние резкие слова, а Риана злой совсем не выглядела, наоборот, улыбалась и напевала себе под нос, натирая мальчика пахнущим вербеной мылом.
– А почему снаружи этот холм не отличается от других? – спросил Николас, когда глаза перестало щипать, и вода уже не заливалась в рот.
– От людей его защищают чары ши, – объяснила Риана. – Наша мать ведь была ворожеей, одной из самых сильных. Поэтому ей удалось сбежать. Ворожеям подвластно очень многое, они даже могут противостоять Аруину. Мы с братом унаследовали от неё не только красоту и долголетие. Правда, в неделю Мардуна отсюда всё равно нужно уходить. Неистовый гон ищет здесь в первую очередь, чары ши его, наоборот, привлекают.
Мидрир сменил воду после того, как она стала чёрной, и Риана ещё раз сполоснула Николаса. Он завернулся в нагретое полотенце и устроился в плетёном кресле у камина. Целительница вручила ему миску с горячим куриным бульоном и взялась стирать подранную одежду. Видно, надеялась заштопать.
– Простите, – окончательно смутился он.
– Не переживай. Здесь так давно не было детей, что мы забыли, как с ними непросто. Но твоё присутствие полнит нас жизнью и надеждой. Будь осторожней и помни, насколько ты значим для других.
Николас заворожено смотрел на танцующее в камине пламя и прислушивался к треску дров. Здесь было намного уютней и теплей, чем дома. Здесь его принимали и ценили настоящего, а не заставляли прятать ото всех свой дар. И всё же жаль отца, который потерял своё волшебство. Два дня назад, хотя казалось, что миновала целая жизнь, он выглядел расстроенным. Будет ли он скучать или обрадуется, что избавился от «подкидыша»?
– Госпожа Риана, а не могли бы вы сделать мне такую же причёску, как у мастера Мидрира? – подал голос Николас, когда его волосы высохли, и взрослые закончили хлопотать по хозяйству.
– Охотничью гельерку? Это церемониальная причёска. Раньше её позволялось носить только после посвящения в орден.
– Значит, мне никогда её не заплетут?
– Почему же?.. – Риана взяла расчёску и тесьму. – Раз ордена больше нет, то и носить её можно каждому.
Когда она закончила, на дворе был уже вечер. Николас нащупал на затылке небольшой узелок из волос и кожаного шнурка.
– Не трогай, а то растреплешь. Посмотри лучше сюда, – Риана подала ему слюдяное зеркальце.
В прихожей послышались шаги, и на пороге гостиной показался Гвидион.
– Ух, какие мы важные, – улыбнулся он, заметив причёску Николаса. – Как прошёл первый урок? Надеюсь, Мидрир нашёл к тебе подход?
Увидев сушившуюся на камине подранную одежду, Гвидион вскинул бровь и повернулся к оборотню.
– Немного увлёкся, прости! Но… это было ошеломительно! – долго сокрушаться Мидрир не умел. – Он создал барьер из воздуха и разрубил им толстенное бревно! В жизни такого не видел!
– О! Тебе удалось загнать его настолько, что он случайно создал ветрощит? – поразился наставник.
Неужели дерево разрубил сам Николас? Хотел закрыться от удара и призвал силу. Всё-таки страшно, когда дар перестаёт повиноваться. А если бы Мидрир тоже упал в воду? Так недолго кому-нибудь навредить!
– Выше нос, никогда не опускай подбородок! – подбодрил его Гвидион. – Надо радоваться, если что-то не получается. Есть повод стать лучше.
Он подтянул к креслу тумбу и положил на неё яйцо.
– Передвинь к себе и постарайся не разбить.
Николас закусил губу и выпустил совсем немного силы, но стоило лишь слегка надавить, как скорлупа разлетелась на части, и белок брызнул ему в лицо.
– Ты же умеешь рассчитывать силу, с которой сжимаешь скорлупу рукой, чтобы его поднять. Точно так же должно быть с даром, – назидательно сказал Гвидион. – Применяй ровно столько силы, чтобы передвинуть предмет, а не раздавить его.
Риана вложила Николасу в ладонь платок.
– Ни у кого сразу не получается.
Но раньше он справлялся с даром превосходно!
Николас стёр слизь с подбородка. Гвидион положил на тумбу следующее яйцо. Оно тоже взорвалось, хоть и не так сильно. Зато следующее уже только раскололось, а потом и вовсе лишь треснуло. Николас перебил с полдюжины яиц, прежде чем получилось перекатить к себе хотя бы одно. Мало-помалу, то ли яйца стали крепче, то ли мальчик приноровился. И вот уже яйцо катилось по кругу, оставаясь целым со всех сторон.
– Быстрее! – командовал Гвидион. – Оно должно слиться в полосу!
Николас взмок и пыхтел, из последних сил стараясь сохранить скорлупу целой.
– Хватит!
Николас остановил яйцо посредине тумбы и задвинулся глубже в кресло, пытаясь отдышаться.
– Ты быстро учишься, – удовлетворился Гвидион. – Но расслабляться рано. Теперь сделай то же самое, только сосредоточься на своих пальцах, а не на яйце. Понимаешь?
Мальчик пожал плечами и потянулся за яйцом.
– Только не разнеси нам пол гостиной, – усмехнулся Мидрир.
– Он уже сбросил все излишки силы и вряд ли сможет разбить что-то больше яйца, – успокоил Гвидион.
Требовалось нарастить и загустить дымку на указательном пальце, но выходило слабо. Сила рассеивалась вокруг тела, а яйцо оставалось неподвижным. Четверть часа было потрачено на бесплодные попытки сдвинуть его с места. В конце концов Николас снова направил ветроплав на яйцо, а не на руку.
– Нет, – Гвидион обхватил яйцо сухими старческими пальцами. – Помнишь, что ты сделал на реке? Помнишь, что чувствовал? Что думал? Вспомни все детали.
Николас зажмурился. Вот палка со свистом рассекает воздух, шумит ветер в кронах деревьев, плещет о пороги вода, холодные брызги оседают на коже. Надо двигаться, чтобы увернуться от атаки, но скорости не хватает. Удар, ещё удар, и сразу ним следующий, парировать который не получается. Внутренности напряжены в ожидании неизбежного. Отбить, отразить любым способом.
Он вытянул указательный палец. Яйцо снова взорвалось, брызнув в щёку.
– Вот! Не так уж сложно! – возликовал Гвидион.
Разглядывая перемазанные в желтке скорлупки, Николас приложил к лицу уже насквозь промокший платок. Риана снова очистила тумбу и поставила на неё новое яйцо.
– Теперь не сгущай силу в одной точке, а плавно растворяй её вокруг руки, – советовал наставник.
Уже с открытыми глазами Николас снова сосредоточился на воспоминаниях. Отбить, отразить, передвинуть. Мягким движением. Не точка, не удар, а лёгкий толчок по всей поверхности. Наконец, яйцо отползло от его руки на противоположный край тумбы. Николас утёр со лба пот.
