эпоху. Мировое хозяйство в разных уголках планеты живет на разных скоростях.
Основой экономического роста в XX в. стали удивительные демографические успехи. Мир вслед за Европой стал переживать демографический переход (от высоких показателей рождаемости и смертности к более низким). Из–за разновременности перехода в разных странах прирост населения также происходил неравномерно. Главным следствием снижения уровня смертности (прежде всего младенческой) было резкое возрастание средней продолжительности жизни, что опосредованно свидетельствует и о росте благосостояния (часто измеряемом доходом на душу населения, качеством питания и стандартами здравоохранения).
Если посмотреть на общие тенденции экономического развития в XX в., то они кажутся положительными и весьма успешными (см. график 1). Более того, в мировом масштабе динамика оказывается даже нечувствительной к мировым войнам, что свидетельствует о распределении точек экономического роста по глобализующемуся миру, равно как, возможно, и говорит о разном темпе развития в мире, где при торможении экономической динамики в одной части света становится заметно ускорение в другой, а в мировом масштабе рост кажется устойчивым.
Понятия и подходы. Неравномерность доходов, равно как и неравномерность развития — это крайне важное наблюдение, которое идет вразрез с привычной плавностью графиков экономического роста. Теория модернизации пыталась объяснить суть и относительное однообразие перемен, происходящих при переходе общества от традиционного к модерному, от аграрного к индустриальному; в экономической трактовке модернизация становилась «догоняющим развитием». При этом следствием осмысления модернизации стала «теория зависимого развития», предполагающая, что экономическая отсталость и политическая нестабильность развивающихся стран являются результатом их интеграции в мировую экономику и систематического давления со стороны стран–лидеров.
График 1
Реальный ВВП. реальный подушевой ВВП, динамика цен (1900 год — базовый год) [25]
Следующим шагом в осмыслении социально–экономического разнообразия мира стала теория «мир–системного анализа» (И. Валлерстайн), разделившая мир на «центры» и «периферии» (вслед за понятием о «мир–экономике» Ф. Броделя). Показательным становится наблюдение, что неразвитые экономики «периферии» беднеют, когда богатые экономики «центра» богатеют. Следствием осмысления разделения мира по разнице в экономических успехах стало понятие «великое расхождение» (great divergence; К. Померанц), трактующее причины и следствия заметной разницы подушного дохода в разных странах мира. Вместе с тем все чаще в последнее время возникают прогнозы о грядущей экономической конвергенции (М. Спенс).
Если посмотреть на общую тенденцию развития мировой экономики (см. график 2), то складывается впечатление, что есть несколько главных элементов в общемировой модели развития: «мальтузианская ловушка», индустриальная революция и «великое расхождение». Под «мальтузианской ловушкой» понимают типичную и периодически повторяющуюся ситуацию в доиндустриальных обществах, когда в долгосрочной перспективе не происходит ни роста производства продуктов питания на душу населения, ни улучшения условий жизни большинства населения, даже, напротив, уровень жизни остается близким к уровню выживания. Как известно, согласно теории Мальтуса, рост населения обгоняет рост производства, так как динамика роста населения осуществляется в геометрической, а производства — в арифметической прогрессии. Следовательно, человечество находится в ловушке, обречено на безработицу, голод, обнищание, если только не наладит регулирование рождаемости. Однако в исторической реальности была найдена стратегия выхода из такой ловушки — индустриальная революция. Поначалу индустриальная революция не была глобальной и оказалась основой конкурентной борьбы за успехи промышленности (ведь успешная индустриализация одних стран приводила к печальной деиндустриализации других), что и повлекло за собой «великое расхождение»: быстрый рост разницы в доходах, когда одни страны стали относительно богатыми, а другие — остались относительно бедными (рост доходов у первых — в 17-25 раз, у вторых — в 3-6 раз). Начало процесса расхождения условно датируется 1820 г., когда к первенствующим по ВВП на душу населения Нидерландам стала приближаться Великобритания. «Триумфальное шествие» промышленной революции по европейскому континенту в XIX в. привело к тому, что остальная Западная Европа не только догнала «мастерскую мира» Англию, но и стала составлять ей значительную конкуренцию, чуть позже к этой экономической игре присоединились и США.
Гонка за лидером требовала особой программы индустриализации, во многом состоявшей в подражании Англии, у которой, как у первопроходца, такой программы не было. Цикл экономического восхождения к богатству можно сформулировать так: прибыль предприятия определялась качеством труда, качество труда зависело от уровня зарплат, высокие зарплаты требовали трудосберегающих технологий, использование трудосберегающих технологий приводило к росту производительности труда, а значит, и к соответствующему повышению доходов. Повторение данного цикла задавало траекторию развития западных стран. Низкие зарплаты порождали обратную закономерность, когда вынужденное в силу дороговизны капитала использование архаичных технологий приносило низкие доходы: ловушка бедности захлопнулась.
График 2
Общемировая тенденция роста дохода на душу населения в очень длинной ретроспективе [26]
Таким образом, постепенно сформировалась устойчивая зависимость, описываемая уравнением «великого расхождения». Устойчивость расхождения предопределяется прежде всего тем, что экономикам, уступающим лидерам в XX в. в темпах экономического роста, необходимо было добиться опережения этих самых лидеров, причем повышенные темпы роста могут быть полезными только при длительном периоде их сохранения (порядка полувека, хотя так называемые «азиатские тигры» (Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Гонконг и др.) сделали это даже быстрее). Если бедные страны хотят в полувековой перспективе догнать богатые страны, следует искать такую экономическую политику, которая бы гарантировала темпы роста дохода населения на уровне 4,3-6% на душу в год, что выше сегодняшних стабильных 2% роста подушных доходов в богатых странах. В XX в. можно перечислить несколько стран–исключений, которые смогли преодолеть бедность XIX в., например, Япония, Тайвань и Южная Корея, также это удалось СССР, и в конце XX в. стали появляться возможности для преодоления отставания у Китая. Но примеров успеха в таких часто называемых «догоняющими» моделях не так уж много, помимо названной пятерки стран можно упомянуть Сингапур и Гонконг, когда города–государства смогли успешно использовать инвестиции в условиях отсутствия сельского хозяйства. А Оман, Ботсвана и Экваториальная Гвинея оказались в числе стран с долгосрочными высокими темпами роста благодаря открытым месторождениям нефти и алмазов.
Важным итогом осмысления различных экономических
