какой никакой, а прибыток. Днём ох как много, а ночью спят все. Смотрите, — и он ткнул в окно, — вон милиция с собакой. Надо бы вам, товарищ, отседова тоже уйти. А то товарищ из транспортного отдела ругаться будет.
И кивнул в сторону человека в сером пиджаке и бежевых брюках, лет двадцати пяти, черноволосого, небольшого роста, худого, с нездоровым румянцем на лице, который подошёл к ним и остановился.
— А что это вы, гражданин, интересуетесь? — спросил черноволосый.
Травин вопросительно на него посмотрел.
— Транспортный отдел ОГПУ на Транссибе, помощник уполномоченного Тимофей Липшиц, — черноволосый показал удостоверение, кашлянул, болезненно поморщившись. — Так в чём дело, товарищ?
— Дверь в купе не закрыта, — объяснил Травин, — а тут отпечатки могут быть, потом путаница возникнет.
— Разберёмся, — пообещал сотрудник ТО ОГПУ, — а вы идите по своим делам, спасибо за участие.
Проводник, маячивший неподалёку, стоило черноволосому перевести на него взгляд, тут же угодливо улыбнулся и поклонился.
— Чего он хотел? — спросил Липшиц у проводника, когда Сергей скрылся в тамбуре.
— Вынюхивал что-то, — быстро заговорил проводник, вытирая пот со лба, — прицепился, мол, почему кружки пивные стоят, и не спрашивал ли покойник пива.
— Спрашивал?
— Никак нет.
— Взял что-нибудь?
— Не знаю, вроде как внутрь протиснуться хотел, но я не позволил, как вы велели.
— Темнишь ты, — Тимофей внимательно посмотрел на пожилого мужчину, — давай, выкладывай как есть. Мне твои делишки неинтересны, но, если скроешь что, смотри, по всей строгости.
Проводник помялся, но выложил, что здоровяк, заинтересовавший Липшица, сперва должен был ехать в одном купе с Крутовым, но потом почему-то передумал, и перешёл в другое, классом повыше.
— Денег небось тебе дал. Сколько в карман положил, пятёрку, или червонец? — усмехнулся Липшиц. — Смотри, доиграешься. Если убийцу прикрываешь, вместе с ним под монастырь пойдёшь.
Бледный проводник чуть на колени не рухнул.
— Богом клянусь, всё по расценкам, честь по чести, и квитанция имеется, извольте проверить. Сказал, мол, тесно будет в одном купе.
— А то верно, — Липшиц смягчился, — вон какой гиппопотам разлёгся, один всё место занял. Ладно, беги, смотри, чтобы ни одна душа из вагона не вышла. И дверь в купе запри, довольно насмотрелись, дальше я сам.
Когда Травин дошёл до своего купе, поезд тормозил, останавливаясь у длинного перрона. Состав снова не принял к себе пассажиров — такой в Барыбинске оказался один, с совсем ещё юный, с копной рыжих волос и фотоаппаратом на груди. Рыжий не растерялся, тут же бросился снимать милицию, собаку, проводника, открывшего дверь в первый вагон, и начальника поезда. Милиционеров в форме было трое, четвёртый, в кожаной куртке, держал на поводке добермана. Липшиц высунулся с подножки, и залез обратно только тогда, когда состав уже трогался. До этого он следил, чтобы никто не выпрыгнул из поезда в последний момент.
— Агент третьего разряда Марочкин, — представился человек с собакой, — с чего начнём?
— Давай двоих в конец состава, а мы пока по пассажирам пройдёмся, — распорядился Липшиц, — народ волнуется, собака их успокоит. Как зовут?
— Султан.
Агент потрепал добермана по голове, тот недовольно заворчал
— Молодой ещё, — объяснил Марочкин, — но справится. Что искать будем?
— Вот, — Липшиц достал из кармана носовой платок, перепачканный в крови, протянул Марочкину.
— Сидорчук, Гулькин, бегом выполнять, — распорядился агент, поднося платок к носу собаки, — хоть одна морда попытается сбежать, стрелять без раздумий. Вы, товарищ помощник уполномоченного, уже подозреваете кого?
— Всех, — честно сказал Липшиц, провожая взглядом двух милиционеров, которые бросились бежать по коридору, — мог и сбежать гад, но носом чую, здесь он. Пройдёмся по составу, на реакцию людей посмотрим, опять же, иностранцы едут, им новые впечатления.
В первых двух вагонах, егоровских, никаких проблем не возникло, люди послушно выходили из купе, стояли в коридоре, пока собака обнюхивала их вещи и спальные места, а потом возвращались обратно. Сложности начались в пульмановском третьем, там ехали иностранцы, многие из которых не знали русского языка, Липшиц, правда, кое-как говорил по-немецки, но, когда на него обрушились волны французской, английской и венгерской речи, растерялся. Он работал в ОГПУ меньше года, придя туда из после юридических курсов, и в международном поезде ехал второй раз.
— Позвольте я вам помогу, — раздался женский голос.
Липшиц обернулся, и почти утонул в глубоких тёмно-зелёных глазах. Невысокая худощавая женщина средних лет, с брызгами веснушек на лице, несмело улыбалась.
— Скажите, что нужно перевести, — сказала женщина, — я знаю польский, немецкий, французский, а ещё немного английский и испанский.
С её появлением дело пошло на лад. Иностранцы, услышав родную речь, тут же успокаивались, дисциплинированно выполняли то, что им скажут, и так же безропотно возвращались в купе. Впрочем, Липшиц не надеялся, что убийца окажется среди них, и проверял иностранцев больше для порядка. Только один раз собака задержалась, заворчала, глядя в сторону тощего молодого человека в клетчатом пиджаке, но потом, словно разочаровавшись, отвернулась.
— Что бы я без вас делал, — сказал Липшиц, переходя в тамбур, — позвольте ваше имя узнать.
— Лапина Варвара Алексеевна, — представилась женщина, — я в пятом вагоне еду вместе с мужем в Харбин, он по линии НКВД служит.
При упоминании мужа брюнет смутился и даже расстроился, но виду не показал.
— Да вы не волнуйтесь, — Варя улыбнулась вроде просто, но от этой улыбки у Липшица мурашки побежали по спине, — иностранцы в этих двух вагонах едут, а потом снова наши пойдут, командировочные из наркоматов. Да вы небось не хуже меня знаете.
И дотронулась своей ладонью до запястья Липшица. Ладонь у Лапиной была прохладная и чуть влажная, уполномоченного как током дёрнуло.
Липшиц кивнул, хотя этого он как раз не знал. В дежурную смену входили двое рядовых бойцов ТО ОГПУ и один сотрудник особого отдела. Троица, ехавшая от Москвы, сошла в Свердловске, уступив место своим коллегам. Двум — на желдорузле намечалась операция, и начальство выделило Липшицу только одного бойца из новичков. Тот охранял почтовый вагон, остальное помощнику уполномоченного приходилось делать самому, до рассадки руки так и не дошли.
— Пойдёмте что ли дальше, — предложила женщина, — в четвёртом будет сложнее, там артисты из Аргентины едут, а они, представьте, люди эмоционально неустойчивые.
Помощник уполномоченного, почувствовав, что тонет
