в порядке, – небрежно отмахивается. – Я еще всех вас переживу!
Наталья Степановна упряма до невыносимости. Ни в какую не желает рассказывать правду и тем самым облегчать мою задачу.
Похоже, теперь я понял, в кого у Высоцких выросли такие дети. В нее!
– Я вижу, – показываю на показатели прибора. – Его не обманешь, – стучу по экрану пальцем. – “Скорую” вызвали или это сделать мне?
– Не надо никого вызывать! – принимается отмахиваться от меня. – Со мной все будет в порядке! Я сейчас немного полежу и все будет хорошо.
– Угу, – киваю. – Как скажете, – делаю вид, что соглашаюсь.
Поднимаюсь с постели, осматриваюсь вокруг. Конечно, глупо надеяться на наличие у Натальи Степановны необходимых препаратов, но я все равно всматриваюсь в каждую полку, что находится в комнате, в каждую рабочую поверхность.
Увы. Чуда не произошло.
– Вы пока полежите, – обращаюсь к своей пациентке. – Я Василисе пока помогу. А вас чуть позже проведаю.
– Хорошо, – соглашается, не заподозрив подвоха в моем поведении. – Водички, будь добр, принеси.
– Принесу, – обещаю.
Но вместо кухни направляюсь в спальню к Лисе. Захожу, прикрываю за собой дверь.
– Саша? – девушка слышит шум и оборачивается, удивленно смотрит на меня.
– Телефон далеко? – в два счета разрезаю расстояние между нами.
– Зачем тебе мой телефон? – спрашивает без задней мысли.
– ”Скорую” будем вызывать, – отрезаю.
– Для кого? – ахает. Она действительно не понимает насколько все с Натальей Степановной серьезно.
– У твоей матери гипертонический криз, – объясняю. – Ей срочно нужна медицинская помощь.
– Ты ж врач, – хмурится, вопросительно смотрит на меня.
– Врач, – киваю. – Только вот у меня лекарств с собой нет.
Лиса смотрит на меня в немом шоке, но протягивает свой телефон и называет пароль. Снимаю блокировку, набираю номер экстренной службы.
– Старший дежурный, – в динамике раздается стандартное приветствие. – Что у вас случилось?
– Женщина. Около шестидесяти, – сухо обозначаю факты. – Гипертонический криз.
Глава 19. Василиса
Маму увозят на “Скорой”, а у меня сердце разрывается на части. Еще один дорогой мне человек попал в больницу и моя психика никак не желает этого принимать.
– С ней все будет в порядке, – уверенно говорит Саша. Он обнимает меня сзади, а я кладу голову ему на грудь.
– Очень на это надеюсь, – шепчу еле слышно.
Некоторое время стоим с Сашей в обнимку, смотрим на пустующий двор и молчим. У меня из головы не идут слова мамы про Гришу. Хмельницкий, думаю, размышляет об этом же.
– Саш, как ты думаешь, он и правда маме угрожал? – не выдержав нарушаю царящую в квартире тишину.
– Вряд ли бы Наталья Степановна отреагировала подобным образом на пустые слова, – задумчиво отвечает Хмельницкий. – У тебя не мама, а кремень, – ухмыляется горько. – Как думаешь, что должно было произойти, чтобы довести ее до такого состояния?
– Не знаю, – произношу и ежусь. Мурашки пробегают по коже от одного осознавания, что незадолго до нашего приезда Гриша заявился сюда.
– Лис, он не тронет ни тебя, ни наших мальчишек, – заявляет Хмельницкий. В его голосе столько уверенности, что мне удается немного успокоиться.
– Я за себя не волнуюсь, – признаюсь. – Мне за Феденьку страшно. Степка ж попал в больницу после прогулки с ним.
– Завтра ты ложишься в больницу, там он тебя не достанет, – говорит спокойно и твердо. – Федя будет жить у меня все это время. Маринка его в обиду не даст.
– Разве много может сделать девушка против мужчины? – спрашиваю печально.
– Много, – отрезает. – Особенно, если ты кмс по каратэ.
– Ого, – разворачиваюсь и удивленно смотрю на Хмельницкого. – Оказывается, у тебя сестренка с сюрпризом.
– Еще с каким, – посмеивается глядя на мои округлившиеся глаза. – Пойдем вещи собирать, – кивает в сторону комнаты. – У нас впереди много дел.
– Пойдем, – соглашаюсь и нехотя отхожу от Саши.
Захожу в комнату, открываю шкаф, натыкаюсь на вещи своего бывшего мужа и в груди просыпается неимоверное отторжение. Бегу на кухню, достаю пакеты и сумки, хватаю их, возвращаюсь назад. Одним махом сваливаю содержимое полки на пол, лихорадочно распихиваю вещи по пакетам и сумкам. Меня всю трясет.
– Ш-ш-ш, – Саша бережно поднимает меня за плечи, подводит к кровати, сажает к себе на колени и обнимает. – Успокойся, – говорит спокойно и тихо, но вместе с этим уверенно и твердо. – Все будет хорошо.
Бросаюсь к нему на шею и даю волю слезам, меня разрывает на части от обиды и боли. Ну почему? Почему на нас навалилось это все?
Степка в больнице, мама тоже. Феденьку придется бросить на совершенно посторонних для малыша людей.
Как же быть? Что делать? Просто не представляю.
Так плохо… Мне еще не было никогда хуже, чем сейчас!
– Саша, – держусь за Хмельницкого, словно за спасительный плот. – Я не представляю, как выдержать и не сломаться, – всхлипываю. – Так много проблем, – шепчу качая головой. – Так много…
– Справимся! – заверяет, заключая в ладони мое лицо. Смотрит внимательно и серьезно, не улыбается. Сила и твердость отражаются в глубине его глаз.
Хмельницкий– моя опора и моя надежность. Он своей верой в меня придает столько сил!
Когда Саша рядом, то я чувствую, что справлюсь со многим. Только бы сейчас он никуда от меня не уходил…
– Лисенок, вместе мы все преодолеем, – продолжает. – Ты только больше не скрывай от меня ничего. Хорошо?
Его взгляд… Пробирает до глубины души! Он прожигает дыру в груди и не позволяет ни на секунду сомневаться в мужчине.
Впервые в жизни я твердо знаю и понимаю, какой именно мне все это время нужен был человек.
– Я постараюсь больше от тебя ничего не скрывать, – соглашаюсь, кусая губы. – Но ты тоже мне пообещай, пожалуйста, – прошу его в ответ.
Мое согласие действует на Сашу как самое лучшее успокоительное и антидепрессант. Он вдруг расслабляется и вновь становится уязвимым. Позволяет мне видеть и ощущать силу его любви ко мне.
– Проси, что хочешь, – произносит с улыбкой. – Конечно, я не джин и лампы у меня нет, но попробую исполнить любое твое пожелание.
– Давай найдем того, кто ответил тогда на мое сообщение, а потом прислал денег, – озвучиваю то, что беспокоит меня уже который день.
Саша смотрит на меня задумчиво, хмурится. Я вижу, как он опять становится собранным и сосредоточенным.
– Хорошо, – приходит его черед согласиться с моей просьбой. – Мы найдем, кто это сделал, – обещает. – Но сначала разберемся со Степкой и вылечим нашего сына. Так будет правильнее всего.
– Да, – киваю. Внутри, наконец, зреет уверенность, что на этот раз все будет сделано правильно. Вместе мы все преодолеем и все решим!
Сначала вытащим Степу и вылечим его. Сыновья всегда будут стоять на первом месте у
