Незаметно в разлуке пролетело два года. Она приезжала, но встречи были короткие. Мне этого было мало. Надежда успешно защитилась и осталась на кафедре. Некоторое время я ждал от нее сообщения, которое бы окончательно убило наши отношения, что-то вроде «Извини, я теперь не одна». Однако такого не произошло. И странное дело, я едва ли не ежедневно ловил себя на ощущении, что Надежда должна вернуться окончательно.
– Возможно, я так и поступлю, – произнес я, позволив Аркадию уговорить себя. – А то в этом лесу одичал совсем.
Далее последовал вопрос, который я ожидал, вот только ответа на него не существовало.
– А Надежда думает возвращаться? – и, смягчив сказанное белозубой улыбкой, Аркадий добавил: – А то такой видный парень, как ты, без присмотра не останется. Девки живо подберут!
– Ничего не могу сказать наверняка… Приедет – буду рад, а если нет… Что ж, значит, так складывается судьба. Давай еще по одной накатим, а то лезет в голову всякая дребедень, никак не могу от нее отделаться!
Выпили еще по одной. Без тостов, без какой-то прелюдии. Просто влили в себя хмельную прохладную жидкость. Я чутко прислушался к себе, осознавая, как она быстро разбегается по жилам, будоража застоявшуюся кровь.
Неожиданно во дворе громко и испуганно заржал конь.
– Что за дела? – подошел к окну Аркадий. – Может волки балуют? В последнее время они нередко в поселок заходят. Обнаглели совсем!
Ржание усиливалось, а потом вдруг разом прекратилось на самой истошной ноте.
– Пойдем, глянем, – предложил я, поднимая с угла свою винтовку. – Не нравится мне все это.
Держа винтовки наготове, спустились по скрипучему дощатому крыльцу в небольшой двор, подсвеченный комнатным светом. В углу двора стояла телега, груженная сеном, и тут мы увидели бьющуюся в конвульсиях лошадь. Через огромную рваную рану на шее обильно фонтанировала темная густая кровь. Глаза у животного были расширены от ужаса. Полное ощущение, что животному хотелось поделиться с нами собственными страхами, но вместо этого из горла вырывался лишь кровавый смертельный хрип.
– Проклятье! – метнулся Арсений к лошади.
– Постой, – попридержал я его за руку. – Медведь может быть рядом. Он только этого и ждет, чтобы мы подошли к ней.
Лошадь издала еще один щемящий вздох и затихла. Вокруг серо – ни цветов, ни красок, лишь сумрак да глубокие тени. Где-то среди дворовых построек прятался медведь-людоед, рассчитывая на нашу роковую ошибку. Звери способны быть очень терпеливыми.
Истошно завыла в пристрое корова, почувствовав враждебный запах. Медведь прятался где-то в глубокой тени, сверлил нас своими черными глазами, полагаясь на нашу беспечность. Не дождешься, братец, мы начеку!
– Он где-то здесь, я это нутром чувствую.
Двор небольшой, спрятаться особенно негде. В одном углу – сено, укрытое рубероидом, в другом – том, что поближе к крыльцу, жестяная бочка, в противоположном, подле изгороди, – какое-то тряпье, укрытое… Неожиданно тряпье колыхнулось. И прежде чем мы успели вскинуть карабины, сокрушив изгородь, медведь метнулся в сторону улицы.
Аркадий, приладив приклад к плечу, прицелился в медведя. Шансов поразить зверя в темноте было немного, но вот если он его ранит, то зверь причинит немало бед…
– Не стреляй, он уже ушел!
Медведь уже забежал за угол, и под лай разбуженных собак устремился огородами в лес, где тотчас укрылся за могучими стволами.
– Вижу, – недовольно буркнул Аркадий. – В нескольких шагах был, сволочь, ведь можно было с одного выстрела положить. Жаль Гнедую… Любимица детей была, все сахаром ее кормили. Набедокурил и убежал. Он ведь вернется.
– Не вернется, не переживай, – успокоил я приятеля. – Это был Антошка, он меня выслеживал. Вот только никак не могу понять, каким образом ему удалось узнать, где я нахожусь, ведь я же сюда приехал на машине. Следов после себя не оставлял.
– Медведь – зверь умный. Знал, где тебя искать. В сторожке тебя не оказалось, в тайге тоже нет, значит, ты ушел в поселок. Думаю, что он не одну избу обнюхал, прежде чем сюда прийти. Ты будь в следующий раз побдительнее, что ли…
– Постараюсь. Ты меня прости.
– За что? – удивился Аркадий.
– За лошадь. Если бы я к тебе в гости не пришел, так она бы живой осталась.
– Лошадь, конечно, жаль… Но ты себя не кори, не ты ведь ее лапой по горлу… Я вот что сейчас подумал, может, он и у меня не случайно появился, ведь шкура Машкина у меня в сарае лежит. Вот он Гнедую и задрал! А медведь хитро поступил. Зашел с подветренной стороны, прямо через огород, так что Гнедая даже не учуяла. А когда осознала, кто рядом, так было уже поздно. Ну чего ты приуныл? Пойдем в дом! Да и комарье какое-то злое! А завтра покумекаем, как нам дальше поступать.
* * *
Следующее утро началось с громкого стука почтальона Матвеича – седенького дядьки лет семидесяти – в запертую калитку.
– Открывай, хозяин! Твоему гостю письмо пришло!
Удивляться не приходилось, поселок у нас был небольшой. Новости по нему разлетались почти мгновенно. А уж если к кому-то заглянул гость, так это известие в списке едва ли не горячих новостей.
Аркадий вышел во двор, отворил скрипучую калитку и, перекинувшись с почтальоном несколькими фразами, забрал письмо.
– Держи, – протянул он конверт. – Догадываешься, от кого? – хитро прищурился Аркаша.
Век технологий пришел даже в медвежий угол, а потому нередко можно было встретить охотников со спутниковыми телефонами. Мобильная связь была здесь редкостью, разве что в крупных населенных пунктах. Так что письма в конверте успешно конкурировали с электронными сообщениями.
Письма мне писали нечасто: было всего-то три постоянных адресата. Мой закадычный школьный друг, который хотя бы раз в полгода приезжал ко мне в тайгу; двоюродный брат, особенно близкий мне человек, и самый желанный корреспондент, конечно же, Надежда.
Письмо было от нее, я это почувствовал сразу, как только увидел шагнувшего во двор почтальона. Послание несло в себе какую-то невероятную энергетику. В его руках был не просто белый конверт с цветной маркой, а кусочек солнца, на мгновение озаривший мою душу. Я очень ждал этого письма и вместе с тем невероятно опасался содержимого, которое могло перечеркнуть не только мои чаяния, но и все то, что когда-то меня связывало с Надеждой.
Вскрыв конверт, долго не отваживался прочитать письмо, а когда уже не оставалось сил терпеть, наконец взял его в руки. Письмо оказалось теплым, в нем угадывалась прежняя Надежда – тонкая, умная, любящая. И каким же нужно было оставаться чурбаном, чтобы отпустить от себя такую удивительную и нежную девушку! Нужно было сделать все возможное, чтобы она осталась со мной; подыскать подходящие слова, убедить ее в том, что наша жизнь друг без друга превратится в бесконечную муку. Возможно, что именно таких слов она от меня и ждала все это время. При нашем последнем расставании, выходя из избы, она слегка замешкалась у дверей. А нужно было просто обхватить ладонями красивую голову и заглянуть в серые, полные любви глаза. Вот тогда бы она никуда не делась!
Последние строчки письма были таковыми: «Да, мой милый, и еще вот что. Я выезжаю к тебе, и не смей меня отговаривать. Все-таки мы с тобой муж и жена, и всегда должны оставаться вместе, что бы ни случилось. Мы достаточно себя помучили».
К горлу подступил трудно проглатываемый комок, который буквально выжимал из меня слезу. Еще не хватало зареветь белугой! Вот будет потеха. Хотя Аркадий, верный дружище, поймет подступившую слабость или спишет ее на горькую водку, которая даже у самых крепких мужиков может поднять в душе шквальную волну. Голову заштормило, того и гляди, ураганом сорвет рассудок, и тогда можно понаделать таких глупостей, о которых долго потом будет судачить весь поселок. Нет, с этим нужно бороться, и я что есть силы смежил глаза, невольно выжав скупую слезу. Справимся и с этой душевной непогодой. А Аркадий даже не заметил моего сердечного разлада – со стороны казалось, что я просто дольше обычного сижу с закрытыми глазами, думая о чем-то своем.
Отряхнул с себя липкие, словно лесная паутина, остатки воспоминаний и сказал Аркадию, сидевшему в молчаливом ожидании:
– Надя хочет приехать ко мне. Пишет, что ужасно скучает… Вот только не знаю, что ей ответить. Столько времени уже прошло… А что если у нее была какая-то другая жизнь, о которой я ничего не знаю.
Лицо друга расплылось в довольной улыбке, как если бы именно его Надежда собиралась осчастливить своим появлением.
– Вот оно как… Рад за тебя.
– Только не самое лучшее время она выбрала. Думаю, что нужно отписать, чтобы не торопилась.
– Ну что ты за человек такой, Тимоха! – рассерженно проговорил Аркаша. – К тебе жена собирается приезжать, а ты нос от нее воротишь. Разве это дело? Знаешь что, ведь твои капризы ей могут надоесть, и она тогда того… Найдет себе кого-нибудь более достойного. В городе мужики прыткие, а такие женщины, как твоя Надежда, одни не остаются. Потом будешь локти кусать, да поздно будет.
